Очерки истории чумы (фрагменты)

СУПОТНИЦКИЙ МИХАИЛ ВАСИЛЬЕВИЧ, СУПОТНИЦКАЯ НАДЕЖДА СЕМЕНОВНА

ОЧЕРКИ ИСТОРИИ ЧУМЫ

ОЧЕРК V

«ЧЕРНАЯ СМЕРТЬ» — ВТОРОЕ ПРИШЕСТВИЕ ЧУМЫ В ЕВРОПУ (1346—1351)

Сокрушительная пандемия чумы 1346—1353 гг., названная современниками «черной смертью», до сих пор не нашла удовлетворительного объяснения. Попытки понять причины катастрофы обычно сводятся либо к поиску доказательств того, что «это была не чума» (Lederberg J., 1997), и охотно принимаются учеными, озабоченными проблемой появления новых инфекций. Либо из контекста исторических событий извлекаются те исторические источники, которые можно интерпретировать как свидетельство применения биологического оружия (БО) татарским ханом Джаныбеком (Kortepeter M. et al., 2001; Wheelis M., 2002 и др). Разумеется, в аспекте биотеррористической настороженности последних лет, и эта версия кажется весьма привлекательной. Мы же попытаемся приблизиться к пониманию «черной смерти» как сложного природного процесса, способного повторяться в виде пандемической катастрофы. Но, прежде чем приступить к анализу исторических источников, необходимо разобраться в том, что же подразумевали их авторы под «чумой», «эпидемией», «заразной лихорадкой» и другими эпидемиологическими терминами, без которых нельзя релевантно отразить смысл не только древних, но и сравнительно поздних, относящихся к концу XIX столетия документов.

Эпидемические представления до «черной смерти». У греков и римлян древнейших времен эпидемические болезни считались карой, ниспосылаемой разгневанными богами, и их поэтические описания имеют такой неопределенный характер (Гомер и др.), что по ним нельзя себе составить даже приблизительного понятия о нозологической форме болезни.

Термины «pestis» и «pestilentia» употреблялись римлянами в том же широком смысле, как и слово «лоймос» у греков, и поэтому заключали в себе понятие о повальной болезни и вообще о всякой заразной эпидемической лихорадке. Юлий Цезарь применял слово «pestilentia» для обозначения болезни, порождаемой голодом и различного рода лишениями. В этом же смысле встречаются эти термины и у Тита Ливия в его «Истории Рима от основания города»: «fames, pestilentiaque — foeda homini, foeda pecori», — обычные его выражения для обозначения существовавшего в том или другом году голода и связанного с ним поветрия (эпидемии). Каждый третий или четвертый год отмечается у Ливия, как tempus grave или annus pestilens. Смертность приписывалась гневу богов за провинности народа и несоблюдение обрядов; а также неблагоприятным временам, зловредным испарениям, принесенным ветрами из нездоровых местностей, яду, волшебным чарам и т.п. (Губерт В.О., 1896).

В представлении греческих, а затем и римских врачей существовал целый класс болезней, называемых горячками. При их описании обращали, по преимуществу, внимание на общие явления, особенно на характер горячек (см. «Эпидемии» Гиппократа). На местные же проявления, например, на накожные сыпи или опухоли (бубоны), врачи того времени обращали гораздо меньшее внимание, однако они выделяли болезни, сопровождавшиеся повальной смертностью.

Гиппократ (460—377 до н.э.) считал лихорадку «общей болезнью», т.к. она сопутствует всем другим болезням. Под самой лихорадкой тогда понимали не повышенную температуру тела (ее научились измерять только во второй половине XIX столетия), а чувство жара у больного, которому предшествовал период озноба. Гиппократ выделял две причины лихорадок: общую или заразу, и плохую диету. Общая лихорадка возникала из-за вдыхания воздуха (пневмы), содержащего болезнетворные миазмы, враждебные природе людей («О ветрах»).

Такие понятия, как эпидемия, эпидемическое происхождение и распространение болезни, понимались древними авторами как клинически сходные заболевания людей на определенной территории, вызванные воздухом, содержащим миазмы, принесенные с зараженных мест, либо испарениями, поднимающимися из-под земли. Когда болезнь действует эпидемически, тогда не образ жизни необходимо считать ее причиной, а воздух, поступающий с местностей, в которых угнездилась болезнь. А так как много людей одновременно дышат одним и тем же воздухом, то они и поражаются одинаковой болезнью (отсюда и термин «поветрие»). В этом случае Гиппократ рекомендовал не менять образ жизни, а меньше втягивать в себя воздух и уехать из местности, на которой существует болезнь. Пораженные же такими эпидемиями люди заразными (т.е. способными передать болезнь другим), не считались («О природе человека»).

В последующем учение о «пневме» развивали врачи александрийской школы — Герофил (ок. 300 лет до н.э.) и Эрасистрат (IV—III вв. до н.э.), полагавшие, что артерии наполнены вместе с воздухом еще и тончайшей «пневмой». В Риме в середине первого столетия н.э. активно развивалась пневматическая школа Атеная, учившая, что все процессы в организме зависят от свойств и распределения «жизненного воздуха» — пневмы.

Через 600 лет после Гиппократа, римлянин Гален (130—201) разработал свое учение о «пневме» — тончайшем и легчайшем веществе, своеобразной переходной ступени от духовного к материальному. Это вещество, проникающее в организм при дыхании, дифференцируется в нем на три различных субстрата; «жизненную пневму» с локализацией в сердце; «психическую пневму», находящуюся в мозге; и «физическую пневму», локализующуюся в печени. Под «эпидемическими» или «лой-мосородными» болезнями им понималось появление в одно и то же время многих одинаковых случаев болезни и смерти.

С одичанием нравов и общим упадком наук и искусств, в Европе после краха Западной Римской империи прекратилась и дохристианская традиция освещения явлений внешнего мира. Труды ученых заменили сочинения духовных писателей начавшейся христианской эпохи. Их творчество было обращено исключительно на познание и распространение новых истин, открывшихся в трудах Святых Апостолов и их последователей. Медицинские знания в этот период сохраняются и приумножаются арабскими врачами, получившими доступ к огромным библиотекам, созданным Птолемеями в городах Малой Азии и северного побережья Африки.

Книги античных авторов заботливо переводятся на восточные языки и компилируются арабскими и персидскими учеными. Естественно, что представления о «заразности» и «эпидемиях» остаются теми же, что и тысячелетие назад. Сокрушительная первая пандемия чумы (чума Юстиниана, 531—589), также объяснялась на основе учения «пневматиков». В найденном нами описании этих событий, сделанном византийским историком Прокопием (Procopies, De bello persico), есть следующее указание: «Испарения этих гниющих тел производили вонь, распространившуюся в городе и приготовившую, особенно при соответственном направлении ветра, еще более потерь».

Эти представления древних врачей об эпидемическом процессе оказались очень устойчивыми. Через почти полтора тысячелетия после Гиппократа и спустя четыре столетия после Юстиниановой чумы Авиценна (980—1037), благодаря своим глубоким знаниям носивший тогда название «князя врачей — Шейх-Эль-Рейс», придерживался все той же точки зрения на эпидемический процесс. Он считал, что «с воздухом иногда происходит то же самое, что происходит с водой: его качества изменяются в отношении теплоты и холодности и естество его тоже изменяется, и он застаивается и загнивает, как застаивается, становится зловонной и гниет вода». Здесь поясним, что он подразумевал под гниением. Врачи того времени придерживались точки зрения Аристотеля, что гниение есть уничтожение внутреннего тепла, присущего влажному телу, под действием внешнего тепла окружающих его тел. Вместе с присущим телу (внутренним) теплом исчезает и его влага.

«Так же, как вода не гниет в чистом состоянии, а гниет вследствие примеси дурных, землистых тел, которые смешиваются с нею и создают во всем ее составе дурное качество, то, — утверждал Авиценна, — воздух тоже загнивает не в чистом состоянии, а вследствие примеси дурных паров, которые с ним смешиваются и создают во всем его составе дурное качество. Нередко причиной этого бывает ветер, приносящий в здоровые местности дурной дым из отдаленных областей, где имеются стоячие болота или лежат разлагающиеся тела людей, погибших в сражениях или от убийственного мора, не закопанные и не сожженные, а порою, причина находится близко от данного места или существует в нем самом. Иногда же гнилостности возникают под землей по причинам, частности которых для нас незаметны, и переходят на воду и в воздух» («Канон врачебной науки». Книга IV).