Четырехкрылые корсары

Изучая природу стран, посещаемых кораблем, постепенно знакомясь с живым миром планеты, Дарвин начинает задумываться — вот его слова: «над этой тайной из тайн — появлением на земле новых живых существ». Медленно зрели смелые мысли» и именно после посещения Галапагосских островов молодого ученого охватывает волнение и смятение.

В «Дневнике» (июль 1836 года) прямо сказано: «Сильно поражен характером южноамериканских ископаемых и видом Галапагосского архипелага. Эти факты (особенно последний) положили начало всем моим воззрениям».

То же подтверждает широко известная «Автобиография», иначе называемая по подзаголовку «Воспоминания о развитии моего ума и характера», и глава ее о путешествии на «Бигле».

Садовой скамейки, на которой якобы сидел Исаак Ньютон, когда перед ним с дерева упало яблоко, что будто бы и подсказало ученому существование закона всемирного тяготения — этой скамейки действительно, может быть, вовсе и не было. Зато доподлинно известно место, где Дарвин впервые осознал значение факта изменяемости видов животных и растений.

Это место — Галапагосские острова.

«Первое впечатление, — писал Дарвин о встрече с архипелагом — было самое непривлекательное. Изломанное поле черной базальтовой лавы, застывшей причудливыми волнами и пересеченной громадными трещинами, повсюду покрыто чахлым, выжженным солнцем кустарником, обнаруживающим мало признаков жизни», но именно здесь, на этих малопривлекательных и невзрачных островах произошло то, что позднее подняло молодого выпускника Кембриджского университета на вершины мировой науки, что сделало его отцом научной биологии.

До встречи с невзрачными растениями и немногочисленными животными Галапагосских островов ученый все еще оставался наблюдателем, здесь, на Черепаховом архипелаге, произошло прозрение и масса собранных фактов начала откристаллизовываться, укладываться в систему.

Отправившись в кругосветное путешествие, чтоб изучать природу планеты в трех измерениях — на южных широтах и долготах, на разной высоте над уровнем моря, Дарвин обнаружил, что картина жизни мира может быть прослежена также и во времени. Эта мысль никогда более — до последнего часа жизни — не оставляла Дарвина, стала руководящей идеей всех его трудов о естественной истории растении и животных, а также среды, в какой они обитают.

Глава 6

Об энтомологических сборах, производившихся Дарвином во время его кругосветного путешествия, и об осе, носящей имя Дарвина

Ученый, обнаруживший в картинах живой природы свидетельства существования ее прошлого, охвативший умственным взором целостный мир живой жизни, проникший вслед за ее корнями в безмерную давность, мечтавший ознакомиться с пейзажами других планет («Как велико было бы — писал он свыше ста лет назад, задолго до рождения Циолковского, — желание всякого восторженного любителя природы повидать, если это было бы возможно, пейзаж другой планеты!»), нашел тем не менее повод и случай сделать в своих трудах несколько замечаний и об осе.

Разумеется, в собрании сочинений Дарвина, где упоминаются сотни видов разных родов, семейств, отрядов и классов, осам уделено не столь уж много места; но и об осах Дарвин сумел сообщить немало примечательного, хоть и касался естественной истории этих насекомых лишь мельком и попутно, не всегда поясняя даже, о каких именно видах пишет.

Поучительно перелистать тома трудов, задуматься над теми сторонами жизни ос, которые здесь отмечены.

На Галапагосских островах Дарвину бросилось в глаза, что здешние животные словно бы измельчали, что у растений жалкий, чахлый вид. «Я не встречал, — замечает он, — ни одного красивого цветка, насекомые тоже мелки и скромно окрашены, и, как сообщает мне м-р Уотерхаус, в их общем виде нет ничего такого, на основании чего можно бы заключить, что они привезены с экватора. Птицы, растения и насекомые носят такой же характер, как организмы, населяющие пустыню, и цвета их ничуть не ярче, чем у южнопатагонских».

Обдумывая этот факт, Дарвин заключает: «Обычная цветистая раскраска произведений тропической природы связана не с температурой и не с освещением в этих широтах, но с какой-то иной причиной, может быть с тем, что условия существования там обыкновенно очень благоприятны для жизни».

Сборы насекомых были скудными. Дарвин заметил, что «нигде, кроме Огненной Земли, не встречал местности до того бедной в этом отношении, как Галапагосские острова». Здесь были добыты жуки — водолюбы и водомерки, которых Дарвин посчитал новыми видами, а также некоторые крохотные двукрылые и перепончатокрылые, по большей части тех форм, какие распространены и в других мостах.

Что же это были за перепончатокрылые? Дарвин не определял их сам, а передал все собранное Британскому музею естественной истории.

Лишь через сорок лет в восьмом томе «Докладов Лондонского зоологического общества» за 1877 год опубликовано сообщение о коллекциях, собранных Ч. Дарвином за время его путешествия на корабле «Бигль». Сообщение это сделано уже знакомым нам отчасти Уотерхаусом. По его заключению, Дарвин обнаружил на архипелаге три вида перепончатокрылых: два вида муравьев Кампоногус и один вид примитивной экзотической осы, определенной как Агриомия ваганс.

Но вот еще лет через сорок после доклада Уогерхауса стало известно, что в коллекциях, собранных Дарвином во время плавания на «Бигле», обнаружена еще одна оса. Об этом сообщил член Линнеевского и энтомологического общества Англии Роуланд Тэрнер. Он опубликовал в «Ежегоднике Лондонского музея естественной истории» список ос рода Интела. Список завершается новым видом — Нитела Дарвини. Краткое описание 3,5-миллиметровой самки сделано, как еще долго принято было, на латинском языке, более подробный перечень примет приведен на английском, а справка завершается строкой:

«Остров Чарлза, Галапагос. (Ч. Дарвин)».

Спустя еще десять лет в «Докладах Калифорнийской Академии наук» за 1926 год г. Френсис Вильямс из Гонолулу опубликовал отчет о работах экспедиции на Галапагосских островах, особо отметив немногочисленность видов насекомых. Сразу бросается в глаза, подчеркнул Вильямс, полное отсутствие на архипелаге общественных пчел и ос, тогда как на материке — всего в 600 милях восточнее — очень распространены именно общественные перепончатокрылые. Все объясняется богатством растительности на континенте и скудостью ее на островах архипелага.

В списках ос, водящихся на архипелаге, снова значится носящая имя Дарвина оса Интела Дарвини из числа ляррид, с одной из которых будет случай познакомиться более подробно.

«Некоторые из местных черепах, — рассказывает Дарвин в книге, — достигают огромных размеров… М-р Лосон видел… столь крупных, что только 6–8 мужчин могли приподнять их с земли. Иные черепахи дают до 200 фунтов мяса…»

«Морской Амблиринхус на острове Альбемарль был крупнее, чем на других островах», — писал Дарвин об этой тупорылой ящерице из рода Игуан (изображение справа).

Глава 7

О наблюдениях Дарвина над осами и о заметках, сделанных им по поводу этих перепончатокрылых

Еще в окрестностях Рио (Бразилия) Дарвин восторгался: «Стоит вообразить, каких размеров со временем достигнет полный каталог, чтобы привести в волнение душу энтомолога».

Он наблюдал здесь некоторых одиночных ос, описал их многочисленные глиняные гнезда на зданиях, по углам веранд. Гнезда были «дополна набиты полуживыми пауками и гусеницами, которых осы, видимо, умеют, — догадывался Дарвин, — каким-то удивительным образом жалить так, чтоб те оставались парализованными, но живыми, пока личинки не вылупятся из яиц; личинки питаются этим ужасным скоплением беспомощных, наполовину убитых жертв — зрелище, которое уже описано и тем не менее продолжает оставаться очень впечатляющим…»