Шмели и термиты

Халифман Иосиф Аронович

«ШМЕЛИ И ТЕРМИТЫ»

ТРУБАЧИ ИГРАЮТ СБОР

Знакомый незнакомец

Голова и грудь насекомого скрывались в глубине лодочки из двух атласных лепестков под широким синим парусом. И сразу, то ли почуял тепло, исходившее от моих рук, то ли спугнутый внезапным затмением, шмель выбрался из венчика и угрожающе зажужжал под пальцами. Он попытался взлететь вверх. Теперь не трудно было, разжав ладони снизу, выпустить из-под них стебель с цветками. Концы трепещущих крыльев насекомого щекотали кожу. Жужжание стало еще свирепее. Должно быть, гул резонировал от свободно обнимающих пойманное насекомое ладоней.

Приятель смотрел на меня, широко раскрыв глаза, а я ему объяснял:

— Главное, брюшко не прижать. Шмель, пока может работать крыльями, пробует выбраться вверх к свету. Все очень просто… На той скамейке у нас стоят пустые стеклянные банки. Мы поместим пленника под одну из них и разберемся, откуда он.

Так и сделали. Это был шмель с меткой «Л» на спинке.

— Что такое, почему «Л»?

— «Л» потому, что вид называется лапидариус, а белая метка потому, что шмель из гнезда в самом углу участка.

Красное «Л» — на таких же лапидариус из другого гнезда. Для того метки и наносят, чтоб знать, какой откуда. Попадаются и шмели без метки — залетные гости, а на наших буквы: «А», «Т», «Г» — агрорум, террестрис, горторум… Первый знак наносим весной на спинку перезимовавшей шмелихе, дальше метим ее потомство. Для этого приходится усыплять насекомых углекислым газом. Операция совсем не сложная, а главное, на здоровье и поведении шмелей вроде никак не отражается. Если есть охота, пройдем посмотрим, как прилетит домой этот белый «Л» из банки. Откуда будет известно, что это именно он? Резонный вопрос! Примем меры, чтоб не ошибиться. Банку донышком вверх (шмель из нее не вылетит) перенесем и опустим на цветок люпина. Здесь раньше или позже шмель переберется в один из венчиков. Тут-то мы его и обработаем. Да нет, ловить больше не будем, это ни к чему. Просто, пока он копошится в цветке, жена привяжет к его задней ножке ниточку. У нее это ловко получается. А сборщица корма, особенно когда голова в венчике, так увлечена делом, что никакого груза на лапке не почувствует. На шиповнике оно уже труднее. Здесь шмель до того суетлив, что и заранее приготовленная петля из гладкой шелковинки не сработает. Витую нить из трикотажа вовсе безнадежно брать, ничего не получится. Попозже, ближе к концу лета, когда пастбище становится скудным, можно высмотреть какой-нибудь цветок, посещаемый шмелями, скажем, головку красного клевера или голубую корону скабиозы, и наложить на него ловчую петлю, западню. Потом — нетерпеливым здесь делать нечего! — следует дождаться, пока на цветок опустится насекомое. И едва шмель поставит ножку в силок, не теряя времени, тяни за кончики нити!.. Правда, иногда шмель успевает все же переменить позу, и петля затягивается не на ножке, а перехватывает поперек, да еще так, что привязанными к телу оказываются и ножка и крыло. Тогда приходится сдаваться: двумя иголками аккуратно растянув нить, освободить насекомое, не мучить зря…

Все это я рассказываю по дороге к дальнему краю участка, где хорошо виден жестяной круг с выведенным на нем «Л».

— Для шмелей дорожный указатель или для вас? — спрашивает начавший осваиваться гость, но я не успеваю ему ответить и кричу:

— Опускается!

Шмель с меткой «Л» на спинке подлетает к входу в гнездо и, волоча за собой тонкую шелковинку, ныряет в зев летка…

Позже нам на глаза попался шмель, помеченный белым «О». Теперь я сам повязываю его ниткой, отсаживаю в темную коробочку, а гостя прошу подняться в мансарду и оттуда, подойдя к подоконнику, окликнуть меня. Услышав его голос, я открываю коробочку и выпускаю шмеля, а сам спешу присоединиться к наблюдателю у окна мансарды. И мы вдвоем дожидаемся, когда насекомое с шерстинкой на ноге подлетает к выведенному за оконную раму входу в застекленный поверху узкий деревянный лоток.

Теперь полезно не только смотреть, но и слушать. Иной раз вернувшийся прерывисто попискивает, будто оповещает шмеля-привратника: «Посторонись, пропусти!» И тогда шмель, только что закрывавший своим телом вход в покрытый стеклом коридор (мы пышно называем его шмелепроводом), подается в сторону, а новоприбывший беспрепятственно переступает порог летка и деловито бежит по дну коридора в улеек с гнездом. Улеек установлен на столике, в двух шагах от широкого, во всю стену, окна. В него заглядывают снизу молодые дубки, а сверху старая липа.

Нельзя не сказать несколько слов об истории улейка. Его прислал чешский натуралист доктор Франтишек Заплетал из института пчеловодства в Доле, возле Либчице над Влтавой.

Если вам когда-нибудь доведется посмотреть заснятый в этом институте и отмеченный премиями на двух кинофестивалях, в Мадриде и Каннах, первый в мире цветной фильм о герое этой книги — фильм торжественно называется «Шмель вступает в историю», — у вас будет случай увидеть и улеек. Добавлю, что крышка у него съемная.

Сняв крышку и направив сквозь стеклянный потолок свет матовой лампы, выхватываешь из тьмы картину, которая не может оставить равнодушным. На дне, среди сухого мха, темнеет шишковидный сот с восседающим на нем крупнотелым насекомым и копошащимися вокруг разнокалиберными шмелями и еще какой-то прячущейся от света мелюзгой.

— Это что же, мамаша и ее потомство? — спросил гость.

— Кому мамаша, а кому мачеха… Во всяком случае, кормилица и наседка. Вот какая важная, величественная, степенная… Шмелица-царица! А по-деловому — шмелиха.

Присмотримся, однако, внимательнее к сотику в центре гнезда. Он, в общем, коричневый, но весь в разноцветных шрамах. По совету одного изобретательного опытника я стал подбрасывать в улеек кубики цветного пластилина, и шмели не отвергли новый строительный материал. Из него слеплены чаши для меда — крошечные, в самый раз на палец Дюймовочке наперстки. Тем же пластилином шмели ремонтировали и восковой пакет с личинками. Личинки растут быстро и изнутри распирают стенки ячейки. А так как в улей каждый день подкладывался пластилин другого цвета, то трещины и щели, зашпаклеванные им, сделали облицовку пакета пестрой.

Теперь снимем стеклянный потолок улья, тихонько введем внутрь гнезда хотя бы карандаш и дотронемся кончиком до волосков, покрывающих спинку шмелихи. Тотчас же средняя ножка приподнимется и начнет шарить в воздухе. Шмелиха водит ею, словно отбивается или проверяет, что там за докука, однако позиции не меняет, по-прежнему обнимает ячею остальными пятью ножками. Можно снова прикоснуться к брюшку насекомого, и шмелиха сначала двинет задней ножкой, будто отбрыкиваясь, потом чуть приподнимет крылья и загудит, а если не оставить ее в покое, совсем откинется на спинку и вытянет вперед конец брюшка. Из него грозно выглядывает жало, на кончике которого мерцает капелька яда.

Если повторить прием с другими обитателями гнезда, они ведут себя так же.