Леса моря. Жизнь и смерть на континентальном шельфе

Море возле Бостона представляет собой беспорядочную лоскутную смесь чистой холодной океанской воды с дурно пахнущими потоками загрязнений. В ясный день пассажирам воздушного лайнера, приближающегося к аэропорту Логан в Бостоне, хорошо видно, как в глубокую голубую воду вливается несколько потоков молочного цвета. Похожие на пальцы, они указывают на раскинувшийся во все стороны мегалополис, как бы обвиняя его. У города Лини, к северу от Бостонской гавани, сточные воды выливаются в море из трубы диаметром шесть метров, растекаясь огромным веером около четырех километров в длину и двух в ширину, и в конце концов смешиваются с окружающей водой. 95 миллионов литров нечистот (не подвергнутых обработке, если не считать просеивания через сеть с 3–8 дюймовыми ячейками) каждый день поступают в море только из одного этого источника.

Вид самой воды тоже вызывает беспокойство. Во время приливов и отливов резко выделяются полосы, или зоны, обозначаемые разводами нефти и разнообразным мусором: современные пластики, резина и другие, неопознанные материалы. Эти зоны простираются вертикально, в глубину. Как сообщают водолазы, они образуют фактически светонепроницаемые стены. В некоторых отчетах встречаются выражения „коричневый занавес" и „коричневый снег". Зловоние, исходящее отсюда, пропитывает всю атмосферу данной местности, и поэтому нет ничего удивительного в том, что запах моря у городской черты неприятно поражает обоняние моряка, возвращающегося из плавания в открытом океане.

Личинка омара входит в загрязненные воды, по-видимому, не обладая ни инстинктом уклонения, ни естественным механизмом защиты против новой угрозы. Величественная поступь эволюции никак не может угнаться за быстрыми изменениями, происходящими в современном индустриализованном океане. И в самом деле, личинкам омара меньше всего подходит такая среда, потому что больше всего загрязняющих веществ скапливается как раз в приповерхностном слое моря, где они обитают.

Некоторые из таких веществ, например металлы, всегда присутствовали в море, но в небольших количествах. На протяжении чуть больше столетия, которое насчитывает Век Нефти, в прибрежных водах появились нефтепродукты, состоящие из тысяч компонентов, отравляющих морские организмы, и их концентрации непрерывно увеличиваются. Загрязнение нефтью во всем мире в результате человеческой деятельности намного превосходит естественные истечения из разбросанных в разных местах нефтяных источников. За последние два или три десятилетия появились и другие вещества, такие, как инсектициды (ДДТ, ПХБ и т. д.), и разнообразные промышленные загрязнения. Накопление этих веществ идет так быстро и в таких беспримерных количествах, что ученые не успели еще дать научной оценки потенциальных экологических воздействий ни отдельных веществ, ни их сочетаний. А таких животных, как омары, внезапное загрязнение поверхности моря застало врасплох.

К концу лета омары вдоль всего побережья Новой Англии отметали икру, а многие личинки начали уже оседать на дно. Сезонные изменения, влияющие на жизнь омаров, однако, в разных участках побережья протекают в разное время. В более теплых водах южнее Кейп-Кода репродуктивный цикл и развитие личинок по крайней мере на месяц опережают эти процессы в более прохладных водах у берегов штата Мэн. Оптимальная для роста омаров (как взрослых, так и личинок) температура воды, являющаяся главным регулятором жизненных функций водных беспозвоночных, находится в пределах 15–20 °C. Однако в том, что в южной части Новой Англии, от Баззардс-Бей до Лонг-Айленд Саунд, промысел омаров пребывает в бедственном состоянии, температурные условия не виноваты. Они здесь гораздо ближе к идеальным, чем в прибрежных водах штата Мэн.

В начале июня массы омарят начинают появляться в планктоне прибрежных вод Род-Айленда. Так же как в водах Нормане-Boy, их подхватывает медленное юго-западное течение. Они движутся целыми стаями вдоль побережья, мимо промышленных гаваней и выветренных мысов, тихих, безлюдных особняков и новых пригородных домов, в изобилии появляющихся на склонах холмов. Во время своего путешествия, занимающего все лето, они делят свой путь с возрастающим количеством лодок, которые оставляют за собой следы нефти и мусора. В некоторых местах эти следы настолько ничтожны, что человеческому глазу они не видны, но для существ, величина которых измеряется миллиметрами, они могут оказаться губительными.

К тому времени, когда личинки достигают подходов к Лонг-Айленд Саунд, они провели в составе планктона недели три, и многие готовы перейти в четвертую стадию. Для большинства предстоящая линька будет последней в их жизни на поверхности моря.

Вид омаров в четвертой стадии претерпевает внезапное изменение. В процессе одной этой линьки они сбрасывают с себя облик личинки комара и становятся миниатюрными омарами. С этого времени крохотные животные, длиной с половину спички, начинают вести себя тоже иначе. У них исчезает первоначальный инстинкт стремления к свету. Теперь личинок привлекают твердые предметы, расщелины, тенистые места и другие укрытия. Иногда личинки в четвертой стадии и даже старше прилипают к кусочкам соломы, дерева и другим плавающим обломкам. Но большинство из них, несмотря на то что они умеют очень хорошо плавать и вполне способны остаться на поверхности воды, начинают медленно погружаться на дно.

У оседающих личинок есть что-то общее с парашютистами военного времени, спускающимися на чужую, кишащую врагами территорию. Личинки, которым повезло, пройдя сквозь окутанную темнотой воду, приземляются на каменистое дно и сразу же приступают к поискам ближайшего укромного места. Менее же везучие оказываются на песчаном дне, где трудно найти надежное укрытие. Многие из этих неудачников становятся жертвами маленьких камбал и других бродячих хищников. Но даже находясь среди камней, омарята далеко не чувствуют себя в безопасности. Большинство движущихся существ равного им или большего размера и некоторые на вид неподвижные животные являются их потенциальными врагами. Их родичи, главным образом крабы и более взрослые омары, представляют особую опасность. Повсюду шныряют небольшие агрессивные рыбки, а в каждой расщелине спрятаны щупальца-ловушки. Пройдут годы, прежде чем вновь поселившиеся на дне омары займут такое положение в мире морского дна, что вероятность стать чьей-нибудь жертвой будет практически равна нулю.

Донные биоценозы шельфа Новой Англии изучены подробно, может быть, даже лучше, чем в остальных районах шельфа Северной Америки. И все же наши знания о естественных группах организмов, живущих в этих скрытых песках и камнях, далеко не полны. Экология моря, занимающаяся вопросами динамики жизни подводных организмов, их популяций и взаимосвязей внутри сообществ, включающих разные виды, намного отстала от экологии суши. Решающую роль в этом играет неравенство условий наблюдений. Гораздо труднее внимательно следить за тем, что происходит под шатром ламинарий, чем вести наблюдения в обычном лесу на суше. Пройдет еще немало времени, прежде чем понимание экологии морского дна достигнет адекватного уровня. Недавно, однако, в прибрежных водах Новой Англии и восточной Канады морские экологи внесли ясность в интересную проблему экологического равновесия в донном сообществе, включающем четыре звена пищевой цепи, начиная с бурых и других морских водорослей.

Хотя бурые водоросли Новой Англии не принадлежат к самым крупным видам, они относятся к самым продуктивным в мире. Один из видов способен за год роста в 20 раз увеличить свой первоначальный вес. Однако такой рост еще не означает соответствующего увеличения размеров водорослей из-за частого в этих водах сильного волнения, ломающего и отрывающего длинные тонкие слоевища. Брюхоногие моллюски и морские ежи наносят водорослям еще больший вред, тормозя их рост.

Особенно сильный ущерб наносят бурым водорослям морские ежи. Среди пышных зарослей, обычных для каменистого дна прибрежных районов Северо-Востока, биологи нередко встречают лишенные растительности зоны. Внутри этих опустошенных участков количество морских ежей часто в восемь раз превосходит их число на остальной окружающей местности. Эти колючие животные полусферической формы, чуть побольше половинки теннисного мяча, медленно движутся гуртом, выщипывая все на своем пути, пока не останутся одни голые камни.