Звери в моей постели

В разгар прощания с Пирсами в коридоре перед нашими каютами нас грубо прервал раскрасневшийся молодой член команды, за которым следовал по пятам элегантно одетый мужчина, похожий на американскую кинозвезду Адольфа Менжу.

– Джордж Гиббс из британского посольства, – представился "Менжу". – Мне поручено помочь вам пройти через таможню и отвезти вас на квартиру миссис Гринслет. Не такто просто было найти вас, – продолжал он, смеясь. – Наверху, в первом классе, никто даже не знал, что вы находитесь на борту.

– Охотно верю, – кисло ответил Джерри. – Все, что происходит ниже первого класса, ничуть не интересует команду. И всетаки я предпочитаю наших здешних попутчиков паскудным обитателям первого класса, с которыми мы сталкивались во время заходов.

Гиббс понимающе улыбнулся:

– Хорошо, рассказывайте, какой у вас багаж, кроме того, что в трюме?

Наше уважение мистером Гиббсом чрезвычайно возросло, когда мы увидели, с какой легкостью он провел нас с нашим имуществом через таможню, меж тем как остальные пассажиры были заняты горячими дискуссиями с таможенниками в белой форме. Из порта нас быстро провезли по обсаженным деревьями красивым улицам БуэносАйреса и поселили в чудесной квартире миссис Гринслет с видом на гавань. Добрейшая хозяйка состояла в дружбе с Ларри Дарреллом и весьма неразумно вызвалась принять нас у себя, когда мы прибудем, о чем у нее было предостаточно поводов жалеть впоследствии. А еще Ларри снабдил нас целым списком людей, с которыми нам следовало связаться, и главное место среди них занимала некая сеньора Бебита Феррейра.

– Вы просто обязаны познакомиться с этой милейшей женщиной и передать, что я буду любить ее до гроба, – сказал он. – Она спасла мой рассудок в Аргентине.

После таких слов нам оставалось только подчиниться. Когда Джерри позвонил Бебите Феррейре, она пригласила нас к себе на ленч. В ту пору, в 1954 году, такси относилось к числу наиболее неуловимых предметов, и мы скоро усвоили, что надо либо ждать свободную машину полчаса, либо следовать пешком к месту назначения. Правда, на этот раз нам повезло, мы прождали всего четверть часа и на весьма ломаном испанском языке попросили отвезти нас в КалльПосадос. Квартира Феррейры стала для нас спасительным прибежищем на те восемь месяцев, что мы провели в Южной Америке, а сама Бебита – нашим ангеломхранителем, буквально творившим чудеса. Ей ничего не стоило найти пристанище для коллекции зверей или уговорить сердитого таксиста подвезти шестерку черношеих лебедей. Для нее не существовало невыполнимых задач, и к кому бы она ни обращалась, все это были прелестные, кроткие, милые люди – во всяком случае, в общении с ней.

Квартира сеньоры Феррейры была восхитительна – тихая и прохладная, и хозяйка явно заботилась о том, чтобы все вкусы гостей были удовлетворены – кругом лежали журналы и книги о современном искусстве, литературе, музыке, балете, а в маленькой гостиной стоял рояль, на котором были разложены ноты. Но больше всего наше внимание привлек висящий на одной стене большой портрет удивительно красивой женщины в роскошной шляпе с перьями, сидящей перед роялем.

– Уверена – это не она, – сказала я.

– Почему же, – возразил Джерри. – Была такой когдато, только не теперь.

В эту минуту появилась сеньора Феррейра – еще краше своего изображения.

– Я Бббебита Феррейра, счастлива видеть вас. Ларри мне столько рассказывал про вас, Джерри, когда служил здесь в представительстве Британского совета.

– Извините, что мы к вам вторгаемся, – ответил Джерри, – но Ларри настаивал на том, чтобы мы зашли.

– Нунну конечно. Я была бы очень обижена, если бы вы не появились у меня. Как поживает душка Ларри?

– Просил передать, что будет любить вас до гроба и надеется скоро увидеть вас в Европе.

– Пошли, дети, идем к столу, и вообще приходите сюда в любое время, я охотно помогу вам всем, чем смогу.

Наши планы включали посещение Чили, чтобы добыть там коекаких птиц для коллекции Питера Скотта в Слимбридже, но все тот же услужливый деятель из транспортного агентства не удосужился предупредить, что мы окажемся в Южной Америке в разгар отпусков, когда невозможно купить билеты на самолет. Негодующий Даррелл излил свою душу Бебите.

– А куда еще вы хотели бы попасть, Джерри?

– Ну, при нынешнем положении дел это может быть непросто, но хотелось бы выбраться в Парагвай и попытаться поймать гигантского броненосца.

– Возможно, коечто удастся сделать, – улыбнулась Бебита. – Завтра я переговорю с моим братом, Боем, потом позвоню вам.

А пока один из друзей Джерри – Иэн Гибсон пригласил нас погостить на ферме своего родича в приморье, в нескольких километрах от БуэносАйреса. Старинная усадьба "Лос Инглесес" располагается в чудесном уголке; по слухам, именно здесь останавливался известный натуралист У. –Г.Гудзон, когда собирал материал для своего знаменитого труда о птицах реки ЛаПлата. Семейство Бутов, очаровательные люди, встретили нас очень тепло и вскоре стали принимать живейшее участие в отлове зверей. Мне очень повезло, что именно им я обязана настоящим знакомством с аргентинскими пампасами, и во многом благодаря Бутам я полюбила эту страну. Пастбища фермы простирались на много километров, чередуясь с озерками, окаймленными серебристой пампасной травой и купами деревьев и кустов. На территории, прилегающей к дому, были посажены тополя, эвкалипты и сосны, вечно шуршащие на легком ветерке, неотъемлемой части аргентинской природы. Сам дом представлял собой гасиенду в испанском стиле, с каменными полами, керосиновым освещением и самой простой мебелью. Нам предложили спальню с огромной кроватью, маленьким комодом, двумя стульями и туалетным столиком.

За несколько дней, проведенных там, мы скоро обзавелись причудливым собранием обитающих в округе диких животных, от броненосцев до птенца паламедеи, которого мы прозвали Эгбертом. Он смахивал на небрежно изготовленную мягкую детскую игрушку, покрытую темножелтым пухом от выпуклой головы до яркокрасных ног. Эгберт обладал яркими круглыми глазами, длинным любопытным клювом и парой непомерно больших для детеныша лап, которые совершенно не слушались его. Когда он бродил по саду, ноги по собственной прихоти распоряжались своим незадачливым хозяином, который принимался жалобно кричать, когда они заводили его в какиенибудь дебри. Мы все обожали Эгберта, однако у нас возникла жуткая проблема, потому что никак не могли подобрать ему пищу по вкусу. Одна из дочерей хозяина, Элизабет, предложила выпустить его в огород, весьма разумно полагая, что он сам сообразит, какая зелень ему годится. Эгберт храбро затопал по грядкам, проверяя клювом на ходу капусту, морковь, лук, наконец забрался, попискивая, в гущу шпината и остановился.

– Победа! – воскликнул Даррелл, однако Эгберт не спешил приниматься за еду.

– Знаешь, – сказала я, – даже такой тупице, как я, очевидно – если птенцы паламедеи кормятся тем, что для них отрыгивают родители, нам остается действовать соответственно. Ты рассказывал мне, что паламедеи питаются люцерной. Так вот, из маминого клюва она выходит в виде липкой кашицы. Почему бы нам не разжевать шпинат и проверить – вдруг ему понравится?

– Отличная идея, – отозвался Даррелл. – Но кто должен жевать шпинат? Боюсь, я для этого не гожусь.

– Это почему же?

– Я курю, и никотин может очень скверно подействовать на бедняжку.

– Ладно, – сказала я. – Попробую сама.

Я никогда не была великой любительницей шпината, а после тех славных дней мне противно смотреть на него в любом виде. Единственным утешением для моих ноющих челюстей явилось то, что Эгберту наш корм очень понравился и птенец поправлялся на глазах.

С неохотой покидали мы "Лос Инглесес" и Бутов, когда пришло время везти наш смешанный набор тварей в столицу.

– Послушай, милый Джерри, а где мы будем держать всех этих животных, пока не представится возможность отправить их самолетом в Англию?

– Не беспокойся, я обращусь в посольство к мистеру Гиббсу, а если он не сможет помочь, придумаю чтонибудь еще [30].