Всадник без головы (худ. Н. Качергин)

Гальвеец встал и направился в угол, где стояла бутыль. Несколько секунд он постоял прислушиваясь, обернувшись прямо к двери, потом поднял соблазнявший его сосуд, вытащил пробку, поднес горлышко к носу и стал наслаждаться спиртным запахом.

Однако это ненадолго удовлетворило гальвейца.

— Чорт побери! — воскликнул он, еще раз взглянув украдкой на дверь. — Кто может устоять против запаха этого чудесного виски? Куда ни шло! Я смочу только кончик языка.

Горлышко бутыли коснулось его губ, послышалось бульканье жидкости.

Чмокнув с удовлетворением несколько раз, гальвеец воткнул пробку, поставил бутыль на место и снова уселся на стул.

— Ах ты, старая плутовка Тара! Это ведь ты соблазнила меня. Ну ничего, хозяин не узнает. К тому же он скоро поедет в форт и там сможет сделать новый запас.

Несколько минут гальвеец просидел молча. Думал ли он о совершенном проступке или же просто наслаждался действием алкоголя, почем знать?

Вскоре он опять заговорил:

— Я никак не пойму, почему нашего хозяина так и тянет в сеттльмент. Он говорил, что отправится туда, как только поймает крапчатого мустанга. А на что ему вдруг так понадобилась эта лошадь? Мне кажется, что все это неспроста. Хозяин говорит, что будет охотиться до тех пор, пока не добьется своего. Как бы не пришлось нам просидеть здесь весь год!.. Кто это там?

Тара бросилась с лаем к двери.

— Фелим! — раздался голос снаружи. — Фелим!

— Это хозяин, — пробормотал Фелим, вскакивая со стула и бросаясь к двери следом за собакой.

Глава VI

КРАПЧАТЫЙ МУСТАНГ

Фелим не ошибся: это был голос его хозяина, Мориса Джеральда.

Выйдя за дверь, гальвеец увидел мустангера верхом на лошади. Гнедой конь, весь мокрый от пота, казался почти черным; бока и шея у него были взмылены.

Гнедой был не один. На конце туго затянутого, привязанного к седельной луке лассо он тащил за собой захваченного в плен товарища.

Это был мустанг совершенно необычной окраски. Даже среди огромных табунов диких лошадей, пасущихся в прериях, такая масть была редкой.

Лошадь была темно-шоколадной масти с белыми пятнами, совсем как ягуар.

Красивая окраска сочеталась с безупречным сложением животного. Это была широкогрудая, с округлыми контурами и стройными тонкими ногами красивая лошадь.

Три раза настойчивые попытки мустангера захватить эту красавицу кончались неудачей. На четвертый раз он добился своего. При помощи длинного лассо со скользящей петлей Морис поймал наконец крапчатого мустанга.

Чем было вызвано неудержимое желание овладеть именно этой лошадью, оставалось тайной одного мустангера.

Фелим еще никогда не видел своего хозяина в таком возбужденном состоянии — даже тогда, когда мустангер возвращался с охоты, как это часто бывало, с пятью или шестью пойманными лошадьми.

Но никогда еще мустангер не приводил такого красавца. Крапчатый мустанг заставил бы любоваться собой кого угодно.

— Гип, гип, ура! — закричал Фелим, подбросив вверх свою шляпу. — Слава святому Патрику [21], наш молодой хозяин поймал наконец крапчатую кобылу! Ну и красавица! Не диво, что он так гонялся за ней. Чорт побери! Если бы она была у нас на Баллинаслойской ярмарке, мы бы за нее могли заломить любую цену. Ах ты, красавица!.. Куда же мы ее отведем? В кораль?

— Нет, это опасно: ее там могут залягать. Мы привяжем ее под навесом. Кастро как гостеприимный хозяин должен будет уступить ей свое место, а сам проведет ночь под открытым небом. Видел ли ты, Фелим, когда-нибудь такую лошадку?

— Никогда, мастер Морис, ничего подобного я еще не видел. Она так хороша, что ее хочется прямо съесть, а на самом деле смотри, как бы она сама кого не съела. Вы ее еще совсем не объезжали?

— Нет, Фелим, я ею займусь, когда у меня будет побольше времени. Надо сделать это как следует. Ведь страшно испортить такую красоту. Я начну приручать ее после того, как доставлю в сеттльмент.

— Когда же вы собираетесь туда?

— Завтра. Мы должны выехать на заре.

— Вот это хорошо! Я рад не только за себя, но и за вас, мастер Морис. Я не знаю, известно ли вам, но у нас виски уже на исходе. Эти американские плуты янки, чорт бы их побрал, здо?рово умеют надувать: они и разбавляют и не доливают. Немудрено, что из их рук бутыли виски ненадолго хватает.

— Не беспокойся насчет виски, Фелим. Я полагаю, там хватит и на сегодняшний вечер и для того, чтобы наполнить наши фляги для завтрашнего путешествия. Не унывай, дружище! Пойдем, сейчас устроим нашу гостью, а затем мы с тобой поговорим о покупке напитка, который, я знаю, ты любишь больше всего на свете после самого себя.

— А вы, мастер Морис? — спросил Фелим, лукаво подмигивая глазом.

Мустангер только улыбнулся и соскочил с седла.

Крапчатую кобылу поставили под навес, а Кастро привязали к дереву.

Утомленный тяжелым днем, мустангер бросился на свою кровать. Никогда еще в жизни ему не приходилось быть так долго на охоте, как в погоне за этой степной лошадью.

Несмотря на то что ему пришлось провести несколько дней в седле, из них три последних — в непрерывной погоне за крапчатой кобылой, несмотря на невероятную усталость, мустангер не мог спать. Время от времени он вставал и начинал ходить взад и вперед по хижине.

Казалось, что достигнутый успех, вместо того чтобы успокоить его, вызвал как раз обратное действие.

Наконец Фелим, пользуясь правом молочного брата, решил выяснить причину его беспокойства.

— Что с вами, мастер Морис? Скажите мне, в чем дело?

— Ничего, Фелим, ничего. Почему ты меня об этом спрашиваешь?

— Да как же не спросить? Ведь и я не могу ни на минутку заснуть с того самого дня, как вы в последний раз вернулись из сеттльмента. Что-то отняло у вас сон. Может быть, какая-нибудь мексиканская девица? Нет, я этому никогда не поверю — они не в вашем вкусе.

— Ты чушь болтаешь, Фелим. Со мной ничего не случилось. Дай-ка лучше мне чего-нибудь закусить. Не забывай, что ведь я с утра ничего не ел. Что у тебя там есть?

— Признаться, у нас слабовато насчет еды — ведь за эти три дня, как вы охотились за мустангом, ничего не прибавилось. Есть у нас немного холодной оленины и кукурузный хлеб. Если желаете, я сейчас разогрею мясо.

— Хорошо, я могу подождать.

— Не лучше ли вам выпить сначала стаканчик вина?

— Я не прочь.

— Чистого или с водой?

— Стакан грога. Только принеси свежей воды из ручья.

Фелим взял с полки серебряный стакан и собирался уже идти, как вдруг Тара с громким лаем бросилась к двери. Фелим с некоторой опаской направился к выходу.

Лай собаки сменился радостными взвизгиваниями, как будто она приветствовала кого-нибудь из друзей.

— Это старый Зеб Стумп, — сказал Фелим и пошел выполнять поручение.

Вновь прибывший был человек совершенно другого склада, чем обитатели хижины.

Это был высокий мужчина, не менее шести футов ростом. На нем были сапоги из крокодиловой кожи; в широкие голенища были заправлены штаны из домотканной шерсти, когда-то окрашенные кизиловой краской, но теперь уже потерявшие от грязи всякий цвет. Рубашка из оленьей кожи была надета прямо на тело, а поверх нее — совсем выцветший зеленый камзол, сшитый из грубой материи работы местных индейцев. Серая поярковая шляпа, сильно поношенная, дополняла его бедный костюм.

Охотничье снаряжение Зеба Стумпа, типичное для лесных охотников Северной Америки, было так же скромно, как и его костюм. Сумка для патронов и большой серпообразный рог для пороха были подвешены с правой стороны на ремешке, перекинутом через плечо. Камзол перехватывался широким кожаным поясом; на нем висели кожаные ножны, из которых высовывалась грубая рукоятка большого охотничьего ножа, сделанная из оленьего рога.

Вопреки обычаю техасских охотников, на его одежде не было видно никаких украшений. Все было просто, почти грубо, как будто Зеб осуждал всякое франтовство.