Офицеры советских подводных крейсеров. (СИ)

— Да, жизнь штука сложная, — размышлял он. — Взять хотя бы того же Борисова. Это как же ему в жизни не повезло…. Исходя из его сложившихся житейских догм, учителя у него были требовательные и бессердечные люди, прагматизм деятельности которых заключался не столько в стремлении воспитать умелых воинов, сколько выслужиться и угодить «богам» сидящим наверху. Таким образом, они выращивали таких же как и сами врагов дела, которому служили. Но даже заскорузлые души, встретив тепло человеческого соучастия, оттаяв, способны делать для людей если не добро, то хотя бы не портить им жизнь.

Антон вспомнил недавние жалобы своего товарища по учёбе на классах Виктора Мусатова. Тот же Борисов на выходах ракетоносца в море буквально издевался над его старпомом, десятки раз перечёркивая планы и документы, которые тот разрабатывал.

Виктор взвыл.

— Возьму автомат и пристрелю гада! Антон, как ты с ним уживаешься?! — недоумевал он.

— Как собака с кошкой, — ответил тогда Антон. — А так как по исполняемой роли, я больше кошка чем собака, то спасаюсь на деревьях, где он меня достать не может.

Почувствовав крайнее отчаяние и решимость друга осуществить угрозу он разубеждал его как мог.

— Представь себя толстокожим слоном или хотя бы верблюдом. Ну, гавкает под ногами шавка. Ну, слегка кусает. Но, тем не менее, караван-то идёт! «Против лома нет приёма, кроме другого лома!» — а ломом в твоём случае, как и в моём, может послужить только знание и ссылка на конкретный документ. Да и вообще: солнце светит, новый день наступает, тебя любят жена и сын, у тебя есть друзья, — вот это главное. Остальное всё проходящее — чепуха! — закончил Антон.

Виктор повеселел и с его доводами согласился:

— Раскис я что-то. И мысли какие-то дурные в голову полезли. Ничего — перезимуем! Послушай, Антон, ты слышал, что Першины разводятся? Эту новость моя жена привезла из Ленинграда.

— Вот те нате! Вот тебе и дождик с ясного неба, — удивился Антон.

— Ага дождик! Там тучи собрались хорошие…. Славка получил назначение на новостройку, как и мы старпомом. Сам знаешь: переезды, ни квартиры, ни денег. А Валентина девка с запросами, дай боже! Вот и снюхалась, шалава, со Славкиным командиром дивизии. И будте-нате: разводятся.

— Да, жизнь прекрасна и удивительна, — подумал Антон, возвращаясь к действительности.

Удивился бы Виктор узнав, что Борисов может быть человеком нормальным и проявлять вполне дружелюбные чувства? С одного раза, конечно бы не поверил, но это факт — пропащих людей не существует, просто обстоятельства для раскрытия их истинной сути, как ключи к замку должны быть не поддельными, а настоящими.

Обстоятельства для отработки и сдачи задач в море экипажем Гошина сложились вполне благоприятные. На тренировках и учениях, в надводном и подводном положении корабль условно горел, взрывался, тонул, подвергался бомбёжкам, терпел аварии с радиоактивным заражением, проваливался на предельную глубину. С критическими углами дифферента он всплывал, уклонялся от вражеских торпед и отстреливался сам, уходил от слежения и погони, одним словом, не то что люди, но и «железо» устало тихо поскрипывало.

Перед практическими торпедными и ракетными стрельбами остался последний штрих: преодолеть противолодочный рубеж условного противника.

Где-то там, в полигонах, условно надев личину чужака, притаились подводные лодки, надводные корабли и противолодочная авиация. Втроём — Гошин, Липовецкий и Борисов накануне долго сидели над картами, вырабатывая решение: оптимальные курсы, глубины, режимы работы главной энергетической установки, готовность оружия, обеспечение максимальной скрытности с целью успешного выполнения задания — прорваться сквозь преграды и нанести свой главный удар ракетным оружием. Борисов сосал свой прокуренный без сигареты мундштук и давал весьма дельные советы.

И они противолодочный рубеж преодолели! Правда, окончательные результаты станут известны после сверки карт и калек маневрирования всех участвующих сил и средств в учении. Пока предварительно действия экипажа были вполне успешными. Над всплывшим крейсером, ревя моторами, пронёсся советский «Орион» — противолодочный самолёт Ил- 38.

— Забросал этот товарищ нас противолодочными буями, — Гошин кивнул на самолёт головой, — и теперь резвится. Ишь, крылышками машет!

Из рубки связи центрального поста поступил доклад:

— Командир самолёта Ил-38 на связи. Просит «добро» действовать далее по своему плану.

— Если остались в загашнике — пусть бросит рядом с лодкой парочку буёв, — дал указание радистам комдив.

Самолёт развернулся и как при торпедной атаке, прицелившись, лёг на боевой курс, пролетел над головой подводников и, шлёп-шлёп, рядом с корпусом подводной лодки упали два буя. Зелёные маркеры окрасили морскую воду в приличный по величине изумрудный круг.

— И зачем это «счастье» нам нужно? — не успел подумать Антон, как Борисов, заговорщицки подмигнув, сказал:

— Старпом, готовь аварийную партию. Человек за бортом!

— Нафига нам этот «человек» нужен? — в свою очередь спросил Гошин.

— Во-первых, проверяю фактическую готовность экипажа к спасению и подъёму человека упавшего за борт.

— Во-вторых, разберём и изучим буй — там хороший передатчик, лампы, антенны, батареи! — возбуждённо потёр руками комдив.

— Надо же, так он у нас ещё и радиолюбитель! — сделал открытие Антон и тут же по указанию командира начал давать команды выполняя манёвр «человек за бортом».

Перемазавшись едкой зеленью, подводники один буй подняли на борт подводной лодки. На другой буй «махнули рукой».

Событие! Любопытных зевак в рубку набилось — негде иголке упасть! С отвёрткой и пассатижами в руках под руководством Борисова священнодействовал Заяц.

— Тащи! Отделяй корпус, его можно выбросить. Главное передатчик и батареи, — пробивался из толпы голос комдива.

По ходу разборки вдруг отчётливо и громко внутри механизма буя зацокали часы: цок-цок, цок-цок, цок-цок…. Все притихли. Антон вспомнил, что у буя есть самоликвидатор — механизм потопления. И так между прочим, скорее для себя, тихо высказал мнение:

— Сейчас эта штуковина рванёт, позеленеете все!

«Народ» прислушался как цокают часы и, убыстряя темп, бросился врассыпную. Заяц схватил свой инструмент и юзом скатился вниз внутрь подводной лодки, аж поручни трапа за ним засвистели. Борисов отпрянул в нос ограждения рубки и затравлено огляделся по сторонам — отступать дальше некуда! Молчок и тишина…. А анкерные часики в брошенном, одиноко лежащем на боку буе, продолжали упорно отсчитывать время: цок-цок, да цок-цок!

— Выбросьте его, нахрен, за борт! — подал команду Гошин.

Антон сошёл с ходового мостика вниз, поднял буй и, перегнувшись через борт ограждения рубки, выбросил его в море.

— Вот и всё! — доложил он. Фокус не удался. «Человечек» сдох и туда ему дорога!

Обсуждая событие, подводники подшучивали друг над другом, припоминая действия и рожи участников расчленения злополучного буя.

Наступала весна. На горизонте появилось солнце, но пока ещё довольно робко заглядывало за Полярный Круг, осматривая окрестности суши и моря.

Тёплое течение Гольфстрим, потеряв все свои калории в борьбе с Северными стужами зимы в Баренцевом море, настойчиво пробивалось к побережью Кольского полуострова. Море было студёным и подставив крутые бока бегущих волн, в готовности ждало, когда солнышко поднимется выше и не только одарит розовым светом, но и согреет его воды.

Вспугнутые лучами солнца тучи, закрывающие небо, ушли в тень куда-то на Север.

Кухне погоды на острове Гренландия за зиму надоело закручивать циклоны в порывы холодных неуравновешенных штормов и она, как уставшая собака, высунув язык в виде сползающих айсбергов, натужно дышала, спуская и обрушивая их в воды Северной Атлантики.

Мороз, радуясь открывшейся небесной щели, без препятствия спустился вниз, но встретив отпор солнца и отражённого тепла вод открытого моря, решил пройтись и похулиганить, возможно последний раз в этом году, по побережью губ и заливов, где на земле ещё спокойно лежал толстый слой снега.