Укротители моря

– Точно! Хотелось бы мне посмотреть на любой фрегат, который осмелился перечить старушке «Кони», – не без гордости заметил Джиндлер.

– Старушке? – ухмыльнувшись, спросил Кидд, наблюдая за тем, как матрос просмаливает последний из оставшихся не просмоленных шпангоутов на фальшборте.

– Ну что ж, сами видите, дружище, наш корабль еще младенец, но у меня предчувствие, что вы услышите о нем в самом скором будущем. – Джиндлер поднял голову, взглянул на звездно-полосатый флаг и тихо прибавил: – Обещаю тебе.

На своем веку Кидд перевидал немало кораблей, готовящихся к выходу в море, поэтому его нисколько не удивила царившая на палубе суматоха. Вслед за Джиндлером он прошел на корму, в капитанскую каюту. Джиндлер постучал, послышался раздраженный рев, разрешавший войти.

– Мистер Кидд, сэр, – сказал Джиндлер и, заметив непонимающий взгляд капитана, пояснил: – Сверхштатный член команды.

Капитан, смерив Кидда неприятным суровым и одновременно проницательным взглядом, проворчал:

– Мистер Кидд, я к вашим услугам, – и опять уставился в лежащие перед ним бумаги. – Отведите его в четвертую лейтенантскую каюту. Он освобождается от несения вахты, – распорядился капитан, не поднимая головы.

С трудом пробираясь между матросами, – одни суетились возле талей ворота и веревок, другие сворачивали парусину, а третьи складывали ядра, – они добрались до кормового люка.

– Боюсь, Том, мне придется оставить вас, дела. Я проведу вас до кают-компании. Уверен, капитан Тракстон захочет поговорить с вами, как только освободится.

– Рады вас снова видеть, лейтенант! – закричал какой-то матрос с румяным и открытым лицом, улыбаясь Джиндлеру и приветственно размахивая деревянным молотком.

– Спасибо, Дойл, – отозвался Джиндлер и, увидев приподнятые в недоумении брови Кидда, добавил: – Существенное отличие от королевского корабля. Не забывайте, здесь, на борту корабля, каждый человек доброволец на жалованье и, как всякий американец, он не обязан гнуть спину перед офицером.

Кидд не стал пререкаться, хотя про себя невольно подивился, насколько можно будет положиться в деле на этих матросов, когда от них потребуется безоговорочное повиновение.

Кают-компания была почти пустой. Чернокожий офицер с любопытством посмотрел на них и тут же вышел. Кидд посмотрел ему вслед. Совсем новенькая кают-компания еще не несла на себе никаких характерных для всякой кают-компании черт, хотя в воздухе явно витал какой-то не свойственный ей дух. Не совсем обычны были полировка деревянных панелей, наклон срединных окон и даже запах. Резкий и сильный запах шел от свежеокрашенных тимберсов, заметно отличались привычные кухонные запахи, и никакой трюмной затхлости.

Кидд подошел к транцам и обрадовался, здесь, как и на других судах, лежали всякие бытовые мелочи, присущие кают-компании. Он взял в руки филадельфийскую газету «Коммерческий вестник». Ожидая, когда освободится Тракстон, Том уселся возле одного фонарного окна и раскрыл газету. На ней не было желтоватой печати налогового сбора, и бумага была очень хорошего качества. Он быстро просмотрел передовицу, которая была целиком посвящена отчету, касавшемуся введению нового закона. Следующая страница оказалась более увлекательной и даже к месту: в большинстве местных новостей проскальзывала растущая неприязнь к Франции. Еще дальше шли объявления и реклама.

– Мистер Кидд? Вас просит капитан.

Том свернул газету, одернул свой сюртук и пошел вслед за вестовым, внутренне готовясь к встрече с суровым и, пожалуй, враждебным взглядом капитана.

Тракстон стоял, повернувшись спиной к вошедшему Кидду, и задумчиво смотрел в окно своей каюты. Он не спеша повернулся и указал рукой на кресло.

– Садитесь, мистер Кидд, – хотя сам он остался стоять. – Буду с вами откровенен, сэр. Мистер Стоддерт полагает, что посылает советника, который растолкует мне, как управляют кораблем в Королевском Флоте. Скажу вам по-дружески, мне нисколько не интересно, как у вас все устроено. Это военный флот Соединенных Штатов, я капитан «Констеллейшна», и впредь я буду поступать так, как сочту нужным. – На лице капитана отпечаталась твердая непреклонность, на взгляд ничем неуступающая твердости дуба. – Таким образом, ваше присутствие на борту совершенно излишне. Но ради Бена Стоддерта я потерплю вас несколько дней, но я хочу, чтобы вы знали, сэр, я отдаю приказы, которые офицер или старшина флота Соединенных Штатов не должны обсуждать с вами ни в коем случае. Я не хочу, чтобы они нахватались от вас странных идей, как следует мне управлять военным кораблем. Я буду вам весьма признателен, если вы будете держать свое мнение при себе.

В свою очередь, можете посещать кают-компанию, да, в вашем распоряжении каюта четвертого лейтенанта. На будущее, держитесь в стороне, пока на корабле ведутся какие-нибудь работы, и если нам неожиданно повстречается противник, оставайтесь внизу. Вам все ясно, сэр?

Похоже, для Кидда опять наступили тяжелые времена. За обедом в кают-компании его не представили собравшимся офицерам. Когда он попросил приправы, то никто не обратил на это внимание, с ним не встречались взглядами. За столом велся бессвязный разговор о заключительной подготовке корабля перед завтрашним выходом в море, сдобренный несколькими неуклюжими шутками. В кают-компании отсутствовал дух сплоченности из-за того, что офицеры раньше не служили вместе. Но с вступлением в строй нового судна чувство локтя должно было сложиться быстро.

На следующий день Том подловил собиравшегося выйти на палубу Джиндлера, имевшего строгий и подтянутый вид.

– Мне очень жаль, что все обернулось именно так, Том, – извиняющимся голосом произнес Джиндлер, затем отдал честь и устремился наверх, откуда доносился шум.

Кидд остался внизу. Из окна каюты он мог разглядеть лишь небольшой кусок палубы, на котором матросы протаскивали толстый канат вниз сквозь люк, чтобы свернуть его кольцами в бухту, – тяжелая и неблагодарная работа.

Кидд сдержал порыв и не вышел на палубу, он направился в кают-компанию. Хотя Тома возмущало, что его заставляют томиться внизу в бездействии, тем не менее он понимал, что новый корабль с только что набранной командой впервые отправляется в плавание, следовательно, неизбежны промашки и ошибки; ему не стоит быть нелицеприятным свидетелем. В руки ему попалось потрепанное издание «Североамериканского обозрения». Он попытался сосредоточиться на чтении, но мешали непрекращающийся скрип и треск румпеля, – значит, рулевой за штурвалом уже взялся за управление кораблем. Затем пронзительные свистки боцмана и крики матросов подсказали, что на палубе заняты поднятием на борт лодок. Звучали взволнованные голоса, все предвкушали столь долгожданный выход в море.

Послышались мерные звуки песни, доносившиеся с носа, и Том почувствовал характерное еле заметное дрожание палубы, вызываемое работой ворота. Внезапно поднявшийся гам и суматоха свидетельствовали о том, что приступили к подъему якорного каната. Тяжелые удары о борт судна сопровождали подтягивание и принайтовливание лодок. Шум понемногу стих, и вдруг наступила тишина. Судно словно замерло перед отплытием. Палуба задрожала, и корабль тронулся с места. Размеренно двигаясь и кренясь вправо, причем крен то чуть-чуть увеличивался, то уменьшался, судно стремилось занять устойчивое, слегка наклонное положение, что могло означать лишь одно: они шли под парусами и уже находились в море.

Кидд больше не мог сидеть в каюте, он отбросил в сторону газеты, ему захотелось наверх, на морской простор. В кают-компании не было кормовых окон, поэтому ближайшим место, откуда можно было рассмотреть положение корабля, были окна капитанской каюты. Том торопливо вышел из кают-компании, прошел по коридору. Часовому, стоящему в свободной позе возле входа в большую каюту капитана, Кидд буркнул:

– Мне надо посмотреть из окна.

Но ему удалось увидеть лишь кильватерную струю. До его слуха долетал пронзительный скрип боков и снастей, отчетливо слышимый даже здесь, внизу. Кидд кивнул часовому и вернулся в кают-компанию. Он хорошо знал, что их курс лежит на юг, вниз по Чесапикскому заливу к морю, но, не видя карты, он чувствовал себя словно в потемках. Наклон палубы уменьшился, судно, должно быть, поворачивало.