Под чужим флагом (сборник)

— Чьи же они? — спросил Бенсон.

— Твои.

Бенсон встал и направился к нему.

— Что это? — тихо спросил он. — Шантаж?

— Называй как хочешь, — ответил Карр. — У меня есть несколько писем на продажу, цена — пятнадцать сотен. И я знаю человека, который купит их за эту цену только для того, чтобы отнять у тебя Оливию. Но я решил сначала предложить их тебе.

— Если у тебя оказались мои письма, надеюсь, ты их вернешь, — с расстановкой произнес Бенсон.

— Они принадлежат мне, — невозмутимо ответил Карр. — Я получил их от той леди, которой они адресованы. Должен заметить, твоим письмам тоже недостает вкуса…

Внезапно Бенсон ринулся к нему и, схватив его за ворот сюртука, прижал к столу.

— Отдай их мне, — выдохнул он, приблизив свое лицо к лицу Карра.

— Они не здесь, — вырываясь, сказал Карр. — Я не такой дурак. Пусти меня, или я повышу цену.

Бенсон рывком поднял Уилфреда, очевидно, намереваясь разбить ему голову о стол. Но вдруг его хватка ослабла: на пороге стояла удивленная служанка, которая принесла почту. Карр поспешно сел.

— Вот как это произошло, — сказал Бенсон, чтобы успокоить девушку, когда брал у нее письма.

— В таком случае я не удивляюсь, что пострадавший потребовал компенсации, — вежливо заметил Карр.

— Ты отдашь мне эти письма? — настойчиво спросил Бенсон, когда служанка ушла.

— За ту сумму, которую я упомянул, да, — сказал Карр. — Но если ты еще раз протянешь ко мне свои лапы, я удвою цену. Это так же верно, как то, что я жив. Я тебя оставлю на некоторое время, чтобы ты все обдумал.

Он взял из коробки сигару, тщательно раскурил ее и вышел из комнаты.

Бенсон подождал, пока дверь за ним не закрылась, а потом сел у окна в безмолвном приступе ярости. Воздух был свеж и чист, из парка доносилось благоухание скошенной травы. Вскоре к нему добавился запах сигары, и, выглянув наружу, Бенсон увидел, как его двоюродный брат неторопливо уходит прочь. Он встал и направился к двери, потом, очевидно передумав, вернулся к окну, чтобы снова увидеть силуэт Уилфреда, медленно исчезающий в лунном свете. Затем Бенсон поднялся и надолго покинул комнату.

Бильярдная все еще была пуста, когда миссис Бенсон зашла пожелать ему доброй ночи. Она обогнула стол и помедлила у окна, размышляя о чем-то. Наконец снаружи показался ее сын, быстро идущий к дому.

Он поднял глаза к окну.

— Доброй ночи, — сказала она.

— Доброй ночи, — глухо отозвался Бенсон.

— А где Уилфред?

— Он уже ушел, — ответил Бенсон.

— Ушел?

— Мы немного повздорили. Он опять просил денег, и я сказал ему все, что думаю на этот счет. Надеюсь, теперь он долго здесь не появится.

— Бедный Уилфред! — вздохнула миссис Бенсон. — Вечно у него что-нибудь не ладится. Ты не слишком круто с ним обошелся?

— Не больше, чем он того заслуживает, — твердо сказал ее сын. — Спокойной ночи.

Заброшенный колодец прятался среди одичавшего кустарника и молодых деревьев, которые буйно разрослись в этом углу старого парка. На нем еще сохранилась половина рассохшейся крышки; при сильном ветре ржавый ворот поскрипывал, аккомпанируя музыке сосен. Дневной свет никогда не проникал сюда, и земля оставалась сырой и замшелой даже в самое жаркое время года, когда зелень в других местах выгорала под солнцем.

Двое бродили по парку в благоуханной тишине летнего вечера и повернули в сторону колодца.

— Не стоит идти через эти заросли, Оливия, — сказал Бенсон, остановившись возле сосновых стволов и настороженно глядя в темноту.

— Лучшая часть парка, — оживленно сказала девушка. — Ты же знаешь, это мое любимое место.

— Я знаю, ты очень любишь сидеть на парапете, — медленно произнес мужчина, — но мне это не нравится. Однажды ты слишком далеко откинешься назад и упадешь в колодец.

— И сведу знакомство с Истиной, — весело подхватила Оливия. — Пойдем!

Девушка побежала от него и исчезла в тени сосен. Под ее ногами шуршал папоротник. Бенсон неторопливо двинулся следом и, выйдя из темноты, увидел ее: свесив ноги в траву, она сидела на самом краешке колодца.

Оливия жестом пригласила Бенсона сесть рядом и ласково улыбнулась, когда его сильная рука обняла ее за талию.

— Я люблю это место, — нарушив долгое молчание, сказала она, — оно такое зловещее, такое жуткое. Знаешь, я бы не решилась сидеть здесь одна. Мне бы стало мерещиться, что какие-то чудища притаились за кустами, выжидая удобного случая, чтобы схватить меня. Ух!

— Лучше позволь, я провожу тебя домой, — мягко предложил ее спутник, — колодец не всегда полезен, особенно в такую жару. Давай-ка пойдем.

Девушка упрямо качнула головой и плотнее уселась на парапете.

— Выкури свою сигару не торопясь, — сказала она. — Я хочу спокойно поболтать. От Уилфреда все еще никаких известий?

— Никаких.

— Какое загадочное исчезновение, правда? — продолжила она. — Наверное, у него опять неприятности. И скоро ты получишь очередное письмо: «Дорогой Джем, выручи меня».

Джем Бенсон выпустил в воздух облачко ароматного дыма и, зажав сигару между зубами, стряхнул пепел с рукава.

— Интересно, что бы он делал без тебя? — ласково сжимая его руку, сказала девушка. — Давно пропал бы, я думаю. Как только мы с тобой поженимся, я прочту ему нотацию на правах родственницы. Он очень легкомысленный, бедняга, но у него есть и хорошие стороны.

— Я никогда не замечал их, — с неожиданной горечью произнес Бенсон. — Видит Бог, никогда.

— Он никому не враг, кроме самого себя, — сказала девушка, удивленная этой вспышкой.

— Ты его совсем не знаешь, — гневно ответил ее собеседник. — Он не брезговал шантажом; ради собственной выгоды он был способен предать друга. Бездельник, трусливый негодяй и лжец!

Девушка серьезно, но робко взглянула на него, тихо взяла его за руку, и оба сидели молча, пока вечер не перешел в ночь и лунные лучи, проникая сквозь ветви, не опутали их серебряной сетью. Оливия опустила голову к нему на плечо — и вдруг с резким криком вскочила на ноги.

— Что это было? — задыхаясь, воскликнула она.

— О чем ты? — поднявшись и прижимая ее к себе, спросил Бенсон.

Она перевела дыхание и попыталась улыбнуться.

— Ты делаешь мне больно, Джем.

Он разжал объятия.

— В чем дело? — спросил он. — Чего ты испугалась?

— Я действительно испугалась, — положив руки ему на плечо, медленно проговорила она. — Должно быть, мои собственные слова еще звучали у меня в ушах. И мне почудилось, что кто-то позади нас шепчет: «Джем, выручи меня».

— Почудилось… — повторил Бенсон, и его голос дрогнул. — У тебя слишком разыгралась фантазия. Здесь так мрачно и темно, что поневоле становится страшно. Лучше я отведу тебя домой.

— Но мне совсем не страшно, — возвращаясь на место, сказала девушка. — Когда ты со мной, Джем, я ничего не должна бояться. Сама не понимаю, что на меня нашло.

Мужчина не ответил. Он все еще стоял в ярде или двух от колодца, дожидаясь, пока она присоединится к нему.

— Подойдите и сядьте, сэр! — похлопывая своей маленькой белой рукой по парапету, сказала Оливия. — Можно подумать, вам наскучило мое общество.

Бенсон неохотно подчинился и занял место рядом с нею, затягиваясь сигарой так глубоко, что огонек освещал его лицо при каждом вдохе. Он протянул руку, сильную и твердую как сталь, за спиной Оливии, опираясь ладонью о каменную кладку.

— Ты не озябла? — заботливо спросил он, когда девушка поежилась.

— Нет, — слегка вздрогнув, ответила она, — в это время года не бывает холодно. Просто из колодца тянет сыростью.

Снизу послышался тихий всплеск, и во второй раз за этот вечер Оливия вскочила с испуганным возгласом.

— Что теперь? — тревожно спросил Бенсон, стоя рядом с ней и пристально глядя на колодец, словно ожидая увидеть там причину ее страхов.

— О, мой браслет, — воскликнула она, — браслет моей бедной матушки! Я уронила его в колодец.