На краю земли

— Сущая правда. Я хочу, чтобы мальчики избежали именно этого. Но оба учителя, которые мне попадались, математики, к тому же горькие пьяницы.

— А вы не обращались к отцу Мартину? Он не слишком силен в математике, хотя, насколько мне известно, разбирается в основах навигации. Зато он очень прилично говорит по-французски, его знание латинского и древнегреческого вполне удовлетворительно для служителя церкви. Кроме того, он весьма начитан. Ему приходится несладко на его нынешнем судне, и когда я сказал, что мы поплывем на край земли — куда именно, я не стал уточнять, — он ответил, что готов остаться без ушей, лишь бы оказаться вместе с нами. Да, он так и сказал: «готов остаться без ушей».

— Говорите, ему приходится несладко? Разумеется, он же капеллан, а матросы считают церковников невезучими, — подумав, отвечал Джек Обри. — К тому же большинство плавающих капелланов не прочь заглянуть в рюмочку. Что бы вы ни говорили, моряки привыкли к отцу Мартину, они любят его, как человека, так же, как и я. Он очень порядочный и хорош как собеседник. Матросов хлебом не корми, дай только навести блеск в церковном хозяйстве. Сам я никогда не плавал с капелланом, но отец Мартин — совсем другое дело: он, возможно, гораздо более святой жизни человек, чем мы с вами, но никогда этим не кичится. Кроме того, я никогда не видел его пьяным. Стивен, если его намерение серьезно, то, прошу, сообщите ему, что если перевод возможен, то я буду счастлив находиться в его обществе во время плавания на край земли.

«На край земли», — повторил он про себя, направляясь в сторону старого мола, и тут в конце улицы увидел необыкновенно привлекательную молодую женщину. Джек всегда без промедления обращал внимание на красивые женские лица, но эта дама заметила его первой и пристально разглядывала капитана. Она наверняка не была одной из многочисленных гибралтарских женщин легкого поведения (хотя и вызывала плотские желания), и когда их глаза встретились, она потупилась, правда незаметно улыбнувшись. Не означал ли ее первый настойчивый взгляд, что если бы он решил приударить за дамой, то она не стала бы проявлять непреклонность? Он не был в этом уверен, хотя наверняка дама была не слишком юной, а значит, имела известный опыт. Когда Джек был помоложе, он всегда принимал вызов, когда ему шли навстречу и когда этого не делали. Он тотчас переходил на нужную сторону улицы, чтобы выяснить, каковы его шансы. Но сейчас, будучи капитаном первого ранга, которому предстояла деловая встреча, он остался на тротуаре и лишь окинул даму пристальным, оценивающим взглядом.

В походке черноглазой красивой молодой дамы было что-то особенное, словно она была утомлена после поездки верхом. «Возможно, я снова увижу ее», — подумал Джек Обри, и тут с ним поздоровалась другая молодая женщина — не такая привлекательная, но очень пухленькая и веселая. Это была мисс Перкинс, которая обычно сопровождала в плаваниях капитана «Бервика» Беннета, правда лишь тогда, когда на борту не было капеллана. Они пожали друг другу руки, и она сообщила, что «Гарри надеется отправить этого мрачного старого попа в очень долгий отпуск, и тогда они снова займутся конвоированием судов, торгующих со Смирной, среди этих очаровательных средиземноморских островов». Но когда она пригласила его отобедать вместе с ними, он был вынужден отказаться, поскольку, увы, уже приглашен и должен нестись со всех ног, чтобы поспеть к назначенному часу.

На трапезу Джека пригласил Хенидж Дандес. Оба славно пообедали в небольшом кабинете на втором этаже ресторана Рейда, с окнами, выходившими на улицу Уотерпорт. Спускаясь вниз, они обменивались замечаниями по поводу своих друзей и знакомых.

— Вон этот осел Бейкер, — произнес Дандес, кивнув в сторону капитана «Ириса». — Вчера он поднялся на борт моего судна и попытался переманить к себе бакового матроса по фамилии Блу.

— В своем ли он уме? — спросил Джек Обри.

— Дело в том, что Бейкер одевает гребцов своего катера во все цвета радуги, а цвет должен соответствовать имени. У него есть Грин, Браун, Блэк, Уайт, Грей и даже Скарлет note 11. Ему давно хотелось заполучить моего Джона Блу note 12. Он обещал мне за него бронзовую девятифунтовую пушку, которую отобрал у одного французского капера. Кто-то, по-видимому, сообщил ему, что «ирис» по древнегречески означает «радуга», — добавил Дандес, увидев на лице Джека удивленное, если не глупое выражение.

— В самом деле? — отозвался Джек Обри. — А я и не знал. Но Бейкер, возможно, обошелся без подсказки. Он довольно ученая ворона: просиживал штаны в школе до пятнадцати лет. А что бы он стал делать, если бы командовал «Амазонкой»? — Джек от души расхохотался. — Но если серьезно, то я не люблю, когда матросов превращают в обезьян. Смотри, он посылает воздушный поцелуй какой-то даме на нашей стороне улицы.

— Это миссис Чейпел, — отозвался Дандес, — жена старшего интенданта. — После краткой паузы он воскликнул: — Посмотри! Это тот самый человек, о котором я тебе рассказывал, Аллен, большой знаток китобойного промысла. Но ты, думаю, уже поговорил с ним.

— Сам я с ним еще не разговаривал. Я послал людей к нему на квартиру, но его дома не оказалось. Родственники сказали, что он уехал на пару дней в Кадис. — Пока Джек говорил с Дандесом, он внимательно смотрел на Аллена — высокого, прямо державшегося джентльмена средних лет, с приятным энергичным лицом, в простом мундире штурмана королевского флота. Когда он снял треуголку, приветствуя старшего по чину офицера — лейтенанта, которому не было и двадцати, — Джек увидел, что у него седые волосы. — Он мне нравится, — произнес капитан Обри. — Господи, как это важно, когда существуют разные чины — люди, которые знают свои обязанности и не ссорятся между собой из-за места под солнцем.

— Еще бы, — согласился Дандес. — Особенно если ты поднялся ближе к светилу. Тебе удалось как-то укомплектоваться лейтенантами?

— Да, — отозвался Джек Обри. — По-моему, я решил эту задачку. Том Пуллингс очень любезно согласился служить у меня добровольцем, как я и ожидал. И даже если Роуэн не успеет вернуться с Мальты до нашего отплытия, я могу назначить исполняющими обязанности лейтенанта Хани или Мейтленда. В конце концов, и мы с тобой, когда были моложе их, исполняли обязанности лейтенантов и были вахтенными офицерами.

— А что ты скажешь насчет адмирала порта и его протеже?

— Пусть его протеже отправится в же… — отрезал Джек Обри. — Что же касается адмирала порта, то черт бы его побрал.

— Хотел бы я послушать, как ты скажешь ему об этом, — засмеялся Дандес.

К счастью, такой необходимости не возникло. Едва Джек вошел в кабинет адмирала Хьюза, как тот воскликнул:

— Обри, боюсь, придется вас разочаровать на счет юного Меткафа. Его мать определила его на службу в Англии. Но вы садитесь, садитесь, у вас такой усталый вид.

И было с чего. Джек Обри был высоким, грузным мужчиной, и таскать свои двести с лишним фунтов веса по раскаленным улицам Гибралтара с утра до вечера и даже позже, пытаясь заставить неповоротливых интендантов шевелиться, ему было очень нелегко.

— Но зато, — продолжал адмирал, — я нашел штурмана, который вам нужен. Он плавал с Колнетом. Вы слышали про Колнета, Обри?

— Видите ли, сэр, я полагаю, что большинство офицеров, интересующихся своей профессией, довольно хорошо знакомы с капитаном Колнетом и его книгой, — отвечал Джек Обри.

— Он плавал вместе с Колнетом, — повторил адмирал, кивнув головой. — Судя по всем отзывам, это отличный мореход. — Он позвонил в колокольчик. — Пригласите мистера Аллена.

Хорошо, что Дандес высоко оценил мистера Аллена, иначе Джек Обри не обратил бы на него внимания; тем более что сам Аллен совсем себя не ценил. С самой юности Джек был человеком открытым, дружелюбным, который всех любил и рассчитывал на то, что его тоже любят; и хотя он отнюдь не был развязным и чересчур самоуверенным, никакой робости в нем не наблюдалось. Ему было трудно представить себе, что простые человеческие чувства могут смущать мужчину лет пятидесяти, а то и старше. Аллен был скован настолько, что махнул рукой на свою карьеру, никогда не улыбался и не разговаривал, разве только отвечая на прямые вопросы.