Простое море

Алексей Кирносов

Простое море

(три повести)

Ветер

Ветер дует с моря. Он врывается в узкие улицы старинного города, бушует на площадях, бьет по лицам хлестким сухим снегом. Едва светятся фонари. Медленно, с натугой ползут трамваи. В разноголосом реве ветра их звонки едва слышны. Люди прячут головы в воротники, кутают в платки и шарфы, они прижимаются к стенам домов, сутулятся, не узнают друг друга. Ветер силой в одиннадцать баллов давит на человека, как металл. Ветер силой в одиннадцать баллов сметают людей с улиц, и они исчезают в беззубых ртах подворотен. Городу кажется, что люди покинули его и отдали во власть ветру.

Судно проходит мимо острова Сарген. Волны захлестывают палубу. На ней слой за слоем нарастает лед. Углы сглаживаются, якоря превращаются в пологие бугры на бортах, и швартовный трос достигает толщины руки взрослого мужчины. С привального бруса свисают гигантские сосульки. Они похожи на сталактиты и придают судну нереальный вид. Сторожевой корабль направляет на судно луч прожектора.

— Что за монстр? — спрашивает сам себя командир сторожевика.

— Спасательное судно «Нептун», — уверенно и очень неожиданно для командира отзывается вахтенный лейтенант. Отвечая на взгляд, лейтенант продолжает: — Он нас спасал, когда я в прошлом году тонул на тральщике. Помните, я рассказывал, как...

Командир снова разглядывает в бинокль фантастический айсберг с дымящей трубой.

— Веселая служба у спасателей, — замечает рулевой, обращаясь скорее к радиолокационной станции, нежели к начальству. — Никто не желает тонуть в хорошую погоду. Предпочитают в туман, пургу, шторм выбирают посвирепее...

— Несерьезные еще люди, — вздыхает командир, кладет бинокль и приказывает сигнальщику выключить прожектор. Лейтенант смеется, показывая, что понял иронию. Он еще молодой, частенько попадает пальцем в небо и боится, как бы командир не счел его туповатым. Сам он пока еще считает себя умницей.

Командир выбивает дробь ногтями на стекле и тихонько напевает на мотив марша, несколько замедлив темп:

Второй штурман «Нептуна» Август Лееман захлопывает за собой дверь рубки. Он записывает пеленги, разгибает спину и тщательно отряхивает снег с плаща и фуражки. Потом вытирает платком лицо, и по рубке плывет еле уловимый запах духов «Красный мак». Рулевой громко втягивает носом воздух. Он ему нравится. Август берет линейку, транспортир и наносит на карту место судна на 19.25. Аккуратный кружок с перекрестьем пеленгов ложится чуть выше линии курса. Август соображает, что остров заслонил ветер и поэтому уменьшился дрейф. Он командует рулевому:

— Два градуса вправо по компасу.

— Есть два вправо, — меланхолично ответствует рулевой.

Август записывает в журнал новый курс и новое значение дрейфа.

На душе у него легко, несмотря на то, что он устал, как мул. Через пять минут поворот, через полчаса кончается его вахта, а ровно через пятьдесят минут «Нептун» ошвартуется у четвертого причала, и через час двадцать Август остановится на перекрестке двух улиц, решая, куда идти: в «Балтику» или к Неле? Он никак не может решить эту проблему прежде, чем доберется до перекрестка. Там он будет стоять довольно продолжительное время и соображать: налево — к Неле, направо живет тетушка, к которой надо зайти хотя бы раз в два месяца, прямо — в «Балтику». Обычно, если он не слишком устал после плавания, а срок навестить тетушку еще не подошел, Август направляется прямо. А когда все тело ноет, как побитое, голова гудит и ноги отказываются носить по асфальту восемьдесят два килограмма его веса, Август поворачивает налево, заходит по пути в маленькое кафе и покупает бутылку ликера. Опрятная буфетчица красиво перевязывает голубой ленточкой пакет с яблоками и пышными булочками, которые так любит Неле. Август вешает пакет на пуговицу, улыбается буфетчице и выходит на улицу. Напротив — высокое, ярко освещенное парадное. Август поднимается на третий этаж, звонит два раза, и через три секунды Неле уже обнимает его теплыми сильными руками. Сердце его гулко стучит.

Август смотрит на рулевого. Тот застыл в бесстрастной, каменной позе. Август вглядывается в стекло рубки. Оттуда черным холодом веет тьма.

Моторная шхуна «Аэгна» идет из Ронды в Халликиви. Так думает старший диспетчер пароходства Феликс Йоханнесович Круус. Капитан Демидов так уже не думает. Он водит пальцем по карте и думает другое: куда выбросит «Аэгну», если этот норд-вест продержится еще часа три? Одиннадцать баллов много сильнее, чем сто пятьдесят лошадиных сил, установленные на неуклюжей, пузатой посудине. Конечно, капитана не покидает надежда, что оправдается прогноз и ветер спадет до пяти баллов. С таким противником можно бороться.

Самое мрачное состояние души у каждого капитана наступает тогда, когда ветер снес его с курса, забросил невесть куда и нет никакой человеческой возможности определить место судна. А оно скрипит, стонет, скрежещет, бросается на стихию упругой деревянной грудью. Капитан уже не отделяет себя от корабля. Он тоже стонет, рычит, скрипит зубами и мысленно подставляет грудь каждой волне, обрушивающей на палубу свой всклокоченный гребень. Это борьба насмерть. Победить — это значит спасти судно, людей и груз. Поражение — это пробоины, обрушившиеся мачты, смытые за борт люди, погибший груз и судно, раздробленное молотом волн о наковальню прибрежных камней. Капитан Демидов второй час держит курс против ветра, в открытое море. Но внутренним капитанским чутьем он знает, что шторм неуклонно несет «Аэгну» к берегу. Не видно ни маяков, ни звезд.

В рубку входит радист и долго, чертыхаясь, закрывает дверь, которую цепко держит ветер. У радиста ввалились глаза, лицо пожелтело и заострилось. Во-первых, он плохо переносит качку, во-вторых, представляет, в каком положении его шхуна.

— Капитан, надо давать «СОС». Не то нам придется кормить салаку, — хрипит радист, с натугой соединяя слова. Он простужен. У него болят суставы, и его тянет рвать. Рвать уже нечем, но спазмы разворачивают внутренности.

— Погодим. — Капитан Демидов царапает ногтем стекло, о которое со скрежетом бьются струи снега. Кому приятно давать «СОС»?

— Догодишься! — с ненавистью выкрикивает радист. У него нет сил спорить. Он бешено хлопает дверью рубки. Капитан криво усмехается:

— Откуда силенка нашлась!..

Неле закрывает дверь своего служебного кабинета, запечатывает ее латунной печатью и спускается по лестнице. Дежурный сержант поправляет ей платок и поднимает воротник. Если бы она была в форме, сержант только отдал бы честь. Неле выходит на улицу. Чудовищной силы ветер подхватывает ее и несет в сторону, противоположную той, куда ей надо идти. Неле задерживается у водосточной трубы и идет обратно по обледенелому тротуару, ложась на ветер. Она доходит до своей улицы и останавливается. Не сворачивая, идет дальше. В конце следующей улицы, откуда сейчас мутными глазами глядят два фонаря, начинается порт. При нормальной погоде с этого угла виден причал, у которого швартуется «Нептун»... Неле идет обратно, и ветер дует ей в спину. Она невольно ускоряет шаги. Кажется, что ветер торопит ее. Неле усмехается. Если Август приходил, то его уже нет. Он никогда не ждет. Подсунула же ей судьба такого грубияна!