Последнее королевство. Бледный всадник (сборник)

– Но если он не выходит в море, зачем ему сдался еще один?

– На случай, если придется-таки отплыть, – объяснил Леофрик. – А если такое произойдет, он хочет иметь двенадцать кораблей. Не одиннадцать, а двенадцать.

– Почему именно двенадцать?

– Потому что… – Леофрик сделал паузу, чтобы откусить кусок хлеба. – Потому что в Евангелии говорится, что Христос послал в мир двенадцать своих учеников – парами. Вот так и нам положено будет отчаливать: по два корабля зараз, сплошная святость, а если у нас наберется всего одиннадцать судов, это будет означать, что отчалят только десять, если ты успеваешь следить за ходом моих рассуждений.

Я уставился на Леофрика, гадая, уж не шутит ли он.

– Бургвард настаивает, что вы должны плыть, разделив флот по два судна?

– Потому что так написано в книге у отца Виллибальда, – кивнул Леофрик.

– В Евангелии?

– Так сказал нам отец Виллибальд, – бесстрастно ответил Леофрик. Тут он заметил выражение моего лица и пожал плечами. – Честное слово! И Альфред это одобрил.

– Ясное дело, одобрил!

– Ну а если ты делаешь то, что велит тебе Евангелие, – продолжал Леофрик, по-прежнему с бесстрастным лицом, – тогда с тобой не может приключиться никаких неприятностей, верно?

– Да уж, – ответил я. – Так, выходит, ты здесь, чтобы починить «Хеахенгель»?

– Поставим новую мачту, новый парус, новый такелаж, залатаем несколько дыр, проконопатим – и отбуксируем судно обратно в Гемптон. На это может уйти месяц!

– По меньшей мере.

– Ты думаешь, я что-нибудь понимаю в ремонте? Вот биться с врагами я умею, да и эль могу пить не хуже любого другого. А вот орудовать молотком, клином или теслом мне, признаться, сроду не приходилось. Зато они умеют это делать, – кивнул он на дюжину незнакомых мне людей.

– И кто они такие?

– Корабельные плотники.

– Значит, они и будут ремонтировать судно?

– Ты ведь не ждешь, что я займусь этим сам? – запротестовал Леофрик. – Я командую «Эфтвирдом»!

– Я так понимаю, что ты собираешься пить мой эль и кормиться за мой счет, пока эти люди работают? – спросил я.

– А у тебя есть идеи получше?

Я посмотрел на «Эфтвирд». Судно было добротным, длиннее, чем большинство датских кораблей, с высокими бортами – ну просто незаменимое в морском бою.

– А что велел тебе делать Бургвард? – поинтересовался я.

– Молиться, – кисло ответил Леофрик. – И помогать чинить «Хеахенгель».

– Я слышал, что в Сэфернском море появился новый датский вождь, – сказал я, – и мне бы хотелось выяснить, правда ли это. Говорят, его зовут Свейн. И еще ходят слухи, будто бы к нему присоединились суда, пришедшие из Ирландии.

– Он сейчас в Уэльсе, этот Свейн?

– Я слышал, что да.

– Тогда он придет и в Уэссекс… – заметил Леофрик.

– Верно.

– Итак, ты думаешь… – Леофрик не договорил, поняв, что именно я думаю.

– Я думаю, что команде не пойдет на пользу, если она проторчит на берегу целый месяц, – заявил я, – и еще я думаю, что в Сэфернском море может начаться заварушка.

– А если Альфред услышит, что мы там сражались, он выпустит нам кишки.

Я кивнул на реку, что текла к Эксанкестеру.

– Там сгорела сотня датских судов, и обломки их все еще лежат на берегу. Мы сможем найти по крайней мере одну драконью голову, чтобы укрепить ее на носу.

Леофрик уставился на «Эфтвирд».

– Предлагаешь замаскировать судно?

– Да, потому что, если приладить на нос драконью голову, никто и не догадается, что это корабль саксов. Его будут принимать за датское судно, за морского грабителя, за кошмар Англии.

– Мне ведь не нужен приказ, чтобы отправиться в дозор, верно? – улыбнулся Леофрик.

– Конечно нет.

– И после Синуита мы еще не дрались, – печально добавил он. – А запрет «никаких драк» вовсе не означает «никаких дозоров».

– А как насчет команды? – спросил я.

Он повернулся и посмотрел на своих людей.

– Большинство из них – злобные ублюдки, которые не будут возражать. И все они не прочь пограбить.

– А между нами и Сэфернским морем, – сказал я, – находятся бритты.

– Все сплошь вороватые засранцы, во всяком случае, многие из них, – ухмыльнулся Леофрик, посмотрев на меня. – Итак, если Альфред не пойдет воевать, то пойдем мы?

– А у тебя есть идеи получше? – спросил я.

Леофрик долго не отвечал, а вместо этого лениво, словно бы размышляя, бросал гальку в воду. Я молча наблюдал за небольшими всплесками, за узором упавших камешков, зная, что он ищет указания свыше.

Датчане умели читать руны, мы все наблюдали за полетом птиц, пытаясь услышать шепот богов, а Леофрик следил сейчас за падающей галькой и пытался прочесть свою судьбу. Два последних камешка, стукнувшись друг о друга, скользнули в грязь, и оставленный ими след указал в сторону моря.

– Ну что же, – сказал он, – я принимаю твое предложение.

Моя скука мигом прошла, потому что мы собирались заделаться викингами.

Возле реки под стенами Эксанкестера, среди мокрых обломков, оставшихся там, где был сожжен флот Гутрума, мы нашли множество вырезанных из дерева голов чудовищ. Выбрав две, которые уцелели лучше остальных, мы перенесли их на борт «Эфтвирда». Его нос и корма были увенчаны простыми шестами, и нам пришлось срезать эти шесты, оставив пазы, в которые мы и вставили обе головы. Чудовище на корме, то, что поменьше, изображало змея с разверстой пастью, наверное Нидхёгга – того самого монстра, который, как считают датчане, живет в подземном царстве, пожирает мертвецов и грызет Древо Жизни, желая, чтобы настал конец времен. На носу же мы поместили голову дракона, хотя она так почернела и обуглилась, что скорее походила на лошадиную. Мы ковыряли опаленные глаза до тех пор, пока не отскоблили их до чистой древесины, то же самое сделали с открытой пастью, и, когда закончили, чудище выглядело впечатляюще и свирепо.

– Теперь это похоже на fyrdraca, – с довольным видом сказал Леофрик.

На огненного дракона.

В случае чего датчане могли легко убирать головы драконов и других чудовищ с носа и кормы своих кораблей, ибо необходимость демонстрировать деревянных страшилищ существовала только во вражеских водах и вовсе ни к чему было пугать духов дружественных земель. Мы поступили так же и, вернувшись вниз по реке туда, где корабельные плотники уже начали ремонт «Хеахенгеля», спрятали fyrdraca и голову змея на дне «Эфтвирда». Леофрик не хотел, чтобы плотники узнали о нашей затее.

– Вот этот, – мотнул он головой в сторону высокого, тощего, седовласого человека, главного среди рабочих, – христианин поревностнее самого папы римского. Если он заподозрит неладное, то мигом доложит обо всем местным священникам, а те расскажут Альфреду, и тогда Бургвард отберет у меня корабль.

– Тебе не нравится Бургвард?

Леофрик выразительно сплюнул.

– Хорошо, что на берегу нет датчан.

– Он трус?

– Еще какой. Он думает, что Бог будет драться за него, и проводит больше времени в молитвах, чем на веслах. Когда ты командовал флотом, мы не бедствовали. А теперь даже крысам на борту нечем поживиться.

Да, когда я командовал флотом, мы захватили датские корабли и поделили их добычу, и хотя никто из нас тогда не разбогател, однако люди отложили серебро на черный день. Ну а я сам вдобавок к той добыче до сих пор прятал в Окстоне клад, которым владел ярл Рагнар. Этот клад церковь и родственники Освальда мигом присвоили бы, если бы только до него добрались. Так что я был, можно сказать, богат. Но у человека никогда не бывает достаточно серебра. На серебро покупаются земля и верность воинов, в нем заключается могущество лорда, тогда как бедняк вынужден преклонять колени перед господином или даже становиться рабом.

Датчане приманили людей на серебро, так уж заведено испокон веку. Если я однажды стану военачальником и отправлюсь штурмовать Беббанбург, мне тоже понадобятся огромные средства на покупку мечей и щитов, копий и верности воинов… Поэтому мы собирались в море добывать серебро, хотя и сказали корабельным плотникам, что просто намерены патрулировать побережье.