Побег из Фестунг Бреслау (ЛП)

- Люди, вы не поверите, - крикнул он прямо от двери. – Во Вроцлаве уже имеется наш польский президент!

- Кто у нас имеется? – спросил кто-то с боку.

- Президент. Заседает он на давней Блюхер Штрассе. Можно записаться, доложить о проблемах. Можно получить ордер на квартиру и вообще какие-то бумаги.

- Президент, президент… - переспрашивали люди. – Кто такой? Как зовут?

- Болеслав Дробнер.

Шильке с Холмсом старались держаться боковых улочек. А это было нелегко. В городе, пересеченном десятками рек, всегда необходимо было выйти на какой-нибудь мост. Так что идти напрямик, кратчайшим путем они не могли. Помнили они и о том, что в районе Ярхундертхалле полно ужасно злых русских охранников, которые следили за постепенно уменьшающимися горами никому не нужного оружия.

- А ты уверен, что Крупманн приехал именно оттуда? – спросил Шильке, когда они присели на лавке среди буйной зелени, заполнившей небольшой сквер.

Холмс вынул из кармана карту и разложил на коленях. Палец его двигался вдоль ниточки, обозначавшей Уферцайле.

- Здесь, - остановил он палец в какой-то точке.

- Политехнический институт.

- Именно с этой стороны. Ты знаешь, что там находится?

Шильке пожал плечами. Крупнейшее в Германии техническое учебное заведение сам он посетил всего лишь раз в жизни. И только лишь затем, чтобы доставить письмо одному профессору, который был родом из его сторон и был приятелем семьи. Письмо являлось дополнением к официальному уведомлению – соседи пытались в нем самыми осторожными словами сообщить профессору о том, что всех его близких в живых уже нет. Пожилой ученый на первый взгляд принял известие весьма достойно и со спокойствием. Но через пару дней он покончил с собой.

Холмс закурил и продолжил изучать карту.

- Когда ты вышел из броневика переговорить с Крупманном, я, как обычно, выслал Хайни, чтобы тот обнаружил их грузовик.

- И переговорил с водителем? И эсэсовец что-то сказал?

- Тебе нечего удивляться. Ведь он видел перед собой вооруженного немецкого парня, да еще в чине ефрейтора. И он описал ему всю трассу за тот день. Ничего секретного в ней не было.

- Да, Хайни у нас чертовски шустрый. Интересно, как он справится с тем, что его мир уже не существует?

- Не беспокойся. Он сделает это так же, как и все вокруг. – Холмс глубоко затянулся дымом. – Меня заставляет задуматься, что так перепугало гестаповцев, а Крупманна заставило театрально выбраться на фронт, к Лангенау.

- Об этом ты тоже знаешь от парня?

- Нет. Просто меня удивило, что гестаповцы, как только убили их начальника, тут же согласились с моим предложением.

- Каким предложением?

- Чтобы не устраивать какого-либо дела по вопросу таинственного покушения, а в бумагах написать, что Крупманн погиб парой сотней метров далее, на линии фронта. От случайной пули.

Шильке кивнул и тяжело поднялся с места.

- Это и вправду странно. Даже невероятно.

Они двинулись дальше, пробиваясь через развалины. Наша парочка предпочла не приближаться к аэродрому на Щайтнигер Штерн, хрен его знает, что там творилось. С тыла они пробились на Ганзаштрассе, затем добрались до зданий Политехнического Института, а вот там их остановил русский патруль.

- Куда, германцы [77], а? – Рослый солдат с ППШ проверил, имеются ли у этих двух наручные часы. Понятное дело, что имелись, вот только солдат никак не мог догадаться, что они спрятаны в носках.

- Мы не германцы, мы поляки.

- А, мародеры… Здесь нельзя.

- Вот, товарищ… - Холмс вытащил из кармана плаща бутылку самогона и подал солдату.

- О-о. – Русский вытащил затычку из скрученной газеты и понюхал содержимое. – Хорошая. Адин час, быстро.

Холмс и Шильке спокойно пошли дальше. Солдат что-то еще крикнул им вслед, чего Шильке не понял.

- Что еще он хочет?

- Нам нельзя выносить чего-то довольно крупного, а не то кто-то увидит.

- Ага.

Через пару минут они добрались до обозначенного на карте входа и вошли в мрачный, прохладный коридор.

- Это что за факультет?

- Понятия не имею. Кто-то остроумно сорвал табличку вместе со свастикой.

Шильке открыл первую же дверь сбоку.

- И что?

- Администрация. Сплошные столы и бумажки.

- Таким способом мы ничего не найдем. Нужно поискать швейцара.

- Думаешь, его оставили? – Они дошли до крупной развилки и открытой лестничной клетки. Окружающие их пустота и тишина действовали успокоительно после неустанных нападений насекомых на улице.

- Ну почем же? Должны же они были оставить кого-то, кто знает, как в этих лабиринтах найти нужные вещи.

Шильке с Холмсом вышли на внутренний дворик возле котельной. Швейцарская и действительно была целехонькой, а сильный пинок в двери убедил проживающего в ней старичка, что наилучшей формой приветствия гостей будет как можно более быстрый подъем рук вверх.

- Ну вот все и стало известно, - очень вежливым тоном начал Холмс. – Так с какого времени вы в НСДАП?

- Я, нет… - Глаза старика буквально вылезали из орбит. – С тридцать пятого, герр офицер.

- И кто кричал громче всех "Хайль Гитлер!" на митингах сотрудников администрации?

Поднятые вверх руки начали трястись.

- Ну я, только ведь я был должен… Обязан.

- Все были должны! А кто выносил приватные вещи выброшенных из института евреев и сжигал их в котельной?

Шильке находился под впечатлением. Понятное дело, все это должен был делать этот вот старик. Холмс прекрасно знал, какими аргументами воспользоваться. Швейцар походил на живое желе.

- А кто срывал и сжигал портреты еврейских ученых, а?

- Меня заставили! Винтовкой угрожали!

Даже Холмсу пришлось усмехнуться, слыша подобную аргументацию.

- Винтовкой, говоришь? – Он подошел поближе. – Садись!

Старичок сделал несколько шагов и уселся на кровати. Наивный человек.

- Встать! – Холмс схватил простынь и одеяло, сбрасывая их на пол. После этого он сорвал матрас и вытащил из-под него старую винтовку Маузер. – ЭТОЙ винтовкой угрожали? – ласково спросил он, водя стволом из стороны в сторону. – Этой?

- Нет, нет, - бедняга истекал потом. – Мне его дали, когда началась война с советами. Я только швейцар, честное слово. Я должен следить…

- Ну ладно. – Холмс отложил ненужное оружие. – Итак, все сведения о тебе у нас уже есть. – Он глянул на Шильке. – Ну что, к стенке?

Тот кивнул.

- Я бы не цацкался.

Швейцар упал на колени.

- Умоляю, умоляю вас, я ничего не сделал…

Холмс присел к столу.

- Ты помнишь тот день, когда окружили Берлин? Сюда прибыло десятка полтора гестаповцев.

Старик поднял глаза.

- Да, помню, естественно. Они приказали провести их на электротехническое отделение.

- Куда конкретно?

- Вот конкретно я и не знаю, тогда здесь появилось множество народу. Здесь был лазарет, которым ведали монашенки, был…

- Лазарет? – заинтересовался Шильке. – А где он теперь? - Большим пальцем он указал на пустое помещение за окном. – Что случилось с раненными, которые не могли ходить?

Старичок снова перепугался.

- Я не знаю! Ничего не видел! Честное слово, ничего не видел!

- Ладно, ладно, - теперь Холмс говорил тихим, успокаивающим тоном. – И к кому ты этих гестаповцев провел?

- Я только одного провел. Остальные ожидали.

- К кому? – повторил Холмс.

- К доктору Клаусу.

- И чем он занимался?

- Он специалист по современной связи.

- И что они делали вместе?

- В кабинете было полно людей, так что они пошли в лекционный зал. Тот гестаповец о чем-то спрашивал, а доктор резко отрицал, потом начал чего-то рисовать на доске. И писать уравнения, которые сразу же и стирал. Гестаповец спрашивал, а тот отрицал и снова писал уравнения, которые потом же и стирал.

- О чем они говорили?