Раны чести

Центурион понял, что нерешительность юноши — оцепенение от шока, и, крепко ухватив Марка за плечо, вывел его из зала к ожидающему конвою. Группа прошла к главным воротам, где как раз сменялась стража, с обычной в таких случаях суматохой и шумом. Центурион оглядел этот упорядоченный хаос, затащил Марка в маленькую караулку и выгнал оттуда легионеров приказом отправляться дежурить снаружи. В скудном желтоватом свете масляных ламп мужчина казался еще массивнее, чем в ярко освещенной резиденции легата, кряжистый и грозный в объемистой броне. Марк, постепенно приходя в себя от недавнего потрясения, наконец обрел дар речи и обнаружил, что место страха теперь занял гнев.

— Мы пришли сюда, чтобы ты мог избить меня, как обещал? Может, позовешь своих солдат для пущего удобства?

Центурион с грохотом сбросил на стол свой шлем и нервно провел рукой по лысеющей макушке.

— Закрой рот. У нас меньше пяти минут, прежде чем сюда приведут твою лошадь, и мне пришлось подкупить конюшенного, чтобы получить хотя бы это время.

Марк готовился к борьбе, и внезапная смена обращения снова выбила его из равновесия.

— Что…

Центурион ткнул юношу пальцем в грудь, спешка явно подпитывала его раздражение.

— Заткнись и слушай! Ты возвращаешься свободно, в одиночестве, перед самым рассветом. Так что убрать тебя проще простого. Думаешь, врагов государства всегда отправляют в Рим без сопровождения, чем бы там ни угрожали их семьям? Большинство преступников заботит собственная шкура, а вовсе не родные и близкие. Все задумано, чтобы избавиться от тебя, отправить во тьму. Тебя рассчитывали убить на дороге еще вчера, но, похоже, местные все испортили. Люди, которые будут ждать тебя там, не повторят эту ошибку. Ты будешь один, и вряд ли тебе повезет проехать хотя бы пять миль, прежде чем ручная кавалерия этого ублюдка Перенна перережет тебе глотку. Они заберут твой кошель и лошадь и оставят труп в грязи, чтобы наутро его обнаружил патруль. Понравится ли тебе эпитафия: «Он был убит грабителями»?

— Нет.

— Ну, уже кое-что. Ты умеешь пользоваться мечом и щитом, сидя на лошади?

— Да. Меня обучали…

— Знаю. Слушай, через полмили по дороге ты доберешься до чахлого дерева на большой скале, справа. Поищи под деревом, там ты найдешь меч и кавалерийский щит. Езжай так быстро, как позволит лунный свет, и не останавливайся, кого бы ни увидел. У двухмильной отметки тебя встретят…

В деревянную дверь комнаты громко постучали.

— Центурион! Лошадь изменника готова.

Центурион кивнул Марку, схватил шлем и, прежде чем ответить, нахлобучил его себе на голову.

— Хорошо! Сейчас я выведу это дерьмецо.

Он поднял здоровенный кулак.

— …тебя встретят друзья. Прости, но все должно выглядеть по-настоящему.

Кулак ударил Марка в правый глаз, за ним последовала тяжелая пощечина, зубы вспороли верхнюю губу. Офицер поднял юношу на ноги, настойчиво прошептав на ухо:

— Не останавливайся, пока не доберешься до двухмильной отметки.

— Но кто меня встретит?

— Узнаешь, когда доберешься туда! И как только выйдем, держи рот на замке, иначе меня приколотят на крест рядом с тобой.

Он сделал паузу, чтобы наполнить легкие.

— Ладно, ублюдочный изменник, давай займемся делом!

Центурион распахнул дверь и сильным тычком в спину отправил Марка наружу.

— А вот и он! Посмотрите-ка хорошенько на изменника!

Центурион новой смены вытаращил глаза, увидев лицо Марка.

— Ты неплохо над ним потрудился!

— Да, только веселья маловато. Он всего лишь умолял меня перестать. Даже тебе такое бы не понравилось.

Мужчина подбоченился и громко расхохотался.

— Да уж ясно, о чем ты. Не сомневаюсь, что он без боя сдастся первым же разбойникам, которых увидит.

— Ага, а поскольку эти астурийцы — катамиты [5], а не мужчины, наш дружок может попасться уже сегодня утром.

Он толкнул к Марку седельную сумку.

— Давай, забирай свое барахло. Небольшая компенсация для парней, которым придется полночи дожидаться тебя. А теперь залезай на коня и убирайся. Открыть ворота!

Марк забрался на спину животного, глядя на обступивших его солдат с ощущением полнейшей немощи.

Его ноздри заполнял запах насилия, энергии, порожденной мужчинами, которым нравится причинять боль. Главные ворота тяжело распахнулись, шестеро легионеров напряженно сражались с их весом. Центурион указал во тьму за мерцающими привратными факелами.

— Проваливай! Надеюсь, эти парни найдут время, чтобы позабавиться с тобой как следует. Пошел!

Он ударил лошадь, и башни ворот внезапно оказались у Марка за спиной. Лошадь вырвалась в предрассветный мрак, через мост, мимо городских домов и лавок и дальше, по темной дороге. Марка преследовали только оскорбительные крики часовых.

2

Стук копыт коня Марка звучал оглушительно даже на открытой дороге, вдали от усиливающих звуки узких улиц. Юноша направил животное на травянистую обочину, и стук сменился легким топотом. Когда в медленно отступающей тьме замаячило чахлое дерево, Марк спешился и отыскал обещанные меч и щит. Они лежали в клубке корней, обвившихся вокруг большого валуна, над которым рос дуб. Отец, задумался юноша, заплатил бы огромные деньги за такое украшение для внутреннего дворика дома. Отец…

В лунном свете сверкнуло лезвие меча. Марк коснулся клинка, и его пальцы почувствовали острую линию зазубренной стали, грубо заточенной для боя, а не для мирного времени. Он слышал о такой практике от старых солдат, но никогда еще не встречался с ней. Кто-то ожидал, что юноше понадобится любое, пусть самое малое, преимущество, которое ему удастся получить на пути. Марк забрался на лошадь и осторожно двинулся дальше, держа ушки на макушке; одной рукой он сжимал поводья и рукоять меча. Перед глазами мелькали и кружились тени, каждое движение в ночной мгле будоражило чувства.

У отметки в одну милю ему показалось, что спереди доносится стук копыт. Марк остановил своего коня и прислушался, но не услышал ни звука, кроме стонов ветра. Еще пять минут беспрепятственной езды заставили юношу немного расслабиться. Теперь его больше занимали мысли о том, кто же ждет его у двухмильного камня, а не возможные происшествия по пути. Он потянулся похлопать лошадь тыльной стороной руки, в которой держал меч, одновременно ища ободрения и предлагая его.

Когда Марк поднял глаза, из тумана перед ним выросли двое всадников, оба держали мечи вертикально, как кавалеристы на параде. Хотят, чтобы он заметил оружие, догадался юноша. Марк вздрогнул, когда сзади раздался голос; мужчина говорил на грубой латыни с сильным германским акцентом.

— Сдашься сразу — и мы покончим с тобой быстро. Побежишь — и эти двое позабавятся с тобой, прежде чем убить.

Трое или больше? Когда Марк гладил гриву коня, он держал оружие достаточно низко, а сейчас опустил щит и меч еще ниже, вдоль боков животного, надеясь, что в тусклом свете близящегося рассвета это движение останется незамеченным. Удивительно, но юноша совсем не боялся, хотя сердце в груди колотилось, как кузнечный молот. Марк мягко пришпорил коня каблуками сапог. Подъезжая к всадникам, он осел в седле, будто показывая, что уже в их власти. Позади него по дороге застучали копыта; третий мужчина ехал быстрой рысью, торопясь сократить разрыв и подобраться на расстояние удара. Марк ударил каблуками коня, подбадривая его криком, и тот рванулся в галоп. Юноша поднял щит и меч, прижатые к бокам коня, и занял позицию, которую отцовский телохранитель заставлял его повторять тысячу раз.

— Он вооружен!

Марк прижался к луке седла и, стиснув ногами бока коня, направил его к правому всаднику. Он вздрогнул, когда что-то со злобным свистом промчалось мимо его головы. Стрела прошла настолько близко, что юноша почувствовал дуновение ветра. Всадники пришпорили лошадей, но рывок Марка застал их врасплох: расстояние сократилось прежде, чем им удалось сманеврировать. Юноша заслонился щитом от мужчины слева и почувствовал тяжелый удар, от которого онемела рука. Лезвие меча Марка, направленное в центр смутной фигуры врага справа, при столкновении зазвенело, ударившись о металл. Рукоять дернулась, когда клинок вошел во что-то мягкое. Боль заставила всадника с гневным возгласом отвернуть в сторону. Этой лазейки вполне хватило. Конь Марка метнулся в нее со всей возможной энергией, слишком быстро, чтобы второй всадник успел атаковать еще раз.