Портартурцы

Лыков опустил голову. Большинство гостей задумалось, а поставщик леса проговорил:

— Надо налить еще по рюмочке и промыть глаза… Прачек и содержанок испугались. Эка, подумаешь, страсть!

— Вы прохвост! — взвизгнул капитан. — Выходите во двор, я вас выдеру за уши. А то здесь, знаете, при дамах неудобно.

— Что? Что? — захлопал глазами поставщик леса.

— Пойдемте на свежий воздух, — испуганно сказал директор банка и вывел толстяка на крыльцо.

— Я извиняюсь, господа. Но прошу хорошенько вдуматься в мои слова. Не сегодня, так завтра— война, а мы обвешаны услужливыми японцами… Боже мой, когда же все поймут эту опасность!

Голос капитан задрожал. Протерев очки и сделав общий поклон, он ушел.

— Какой невозможный человек! — воскликнули гости.

— Вы не знаете Николая Степановича Резанова, — сказал полковник. — В его словах много правды. Япония растет. Авторитетные военные специалисты не отрицают серьезной опасности. Мой коллега, инженерный полковник Величко, который был командирован сюда для составления проекта крепости, в отчете за 1899 год писал: «Чем более порт Дальний будет развиваться в коммерческом отношении и шире снабжаться всеми портовыми средствами — доками, пристанями, углем и проч., тем более он будет годен к услугам противника… И если противник овладеет портом Дальний и придется встретить его сосредоточение в Артуре, то железная дорога, — соединяющая Дальний с Порт-Артуром, принесет ему огромную пользу и дозволит сосредоточить под крепостью значительные осадные средства». Несомненно, торговый порт следовало бы — построить в бухте Голубиной и прилегающих к ней заливчиках. Существовал проект — соединить каналом западный бассейн Артура с Голубиной бухтой. Тогда, несомненно, получилось бы очень устойчиво.

Шум в столовой заставил насторожиться Валю. Она сидела за пианино и ждала капитана, которому обещала — сыграть одну из его любимых музыкальных пьес.

Подошел, покачиваясь, поручик.

— Никак не ожидал, — рассмеялся он. — У Лыкова японка-шпионка живет. — Поручик, узнав об ухаживании Лыкова за Валей, был оскорблен. — Купеческая распущенность! Разгильдяйство! Лыковщина!..

Валя встала и, обернувшись, строго посмотрела на поручика.

— Где Николай Степанович? Ушел домой? А вы, Игорь Сергеевич, хорошо знаете Лыкова? Я не склонна хвалить его, и все же, прошу вас, не теряйте к себе уважения…

Поручик моментально отрезвел и, схватившись за голову, выбежал из гостиной.

— Какая бестактность! Тихон так бы не поступил, — прошептала Валя.

2

Как только Лыков ушел в гости, Саша-сан уселась за письменный стол и принялась старательно выписывать цифры из железнодорожных накладных и пароходных коносаментов.

«Брусья лиственничные —1200 штук, брусья сосновые— 20 000 штук, балки тавровые — 6000 штук, цемент—1500 бочонков».

— Подобные записи Саша-сан делала спокойно и свободно даже в присутствии Лыкова.

После скандала у Иновых Лыков раньше всех ушел домой. Ему стало грустно и досадно. Над выводами капитана он внутренне смеялся, но сомнение закралось.

Саша-сан встретила хозяина с радостной улыбкой и хотела пройти с ним в спальню.

—. Подожди, голубушка. Мне нужно одно письмо прочитать. Оно лежит на письменном столе.

Они вошли в кабинет. Увидев исписанным длинный лист тонкой японской бумаги, Лыков рассмеялся:

— Опять письмо папе и маме? Ты научи меня писать по-японски. Красиво у вас закорючки выходят.

Лыков положил ладонь на письмо и пригляделся к нему.

«Цифры. Зачем в письме цифры?» — подумал он, и кровь ударила в его лицо. Навалившись на стол всей грудью, как бы ища нужную ему бумагу, он просмотрел итоги накладных и коносаментов. В письме были те же цифры.

— Не могу найти. Разве в сейф положил? Ты кончила писать? Кончай. Спать пойдем. Иди готовь постель, а я запру бумаги. Ты у меня, голубушка, замучилась с переводами коносаментов. А я все гуляю. Шабаш! По-серьезному возьмемся за русское дело.

Японка поцеловала Лыкова и направилась в спальню, а он сгреб со стола всю переписку.

«Постой! У меня же есть другой ключ от несгораемого шкафа. Вероятно, сюда не подходит», — думал Лыков, запирая сейф. Он достал ключик из кошелька. — Очень похожи друг на друга. Не подходит. Прекрасно… Забавно будет, если воры похитят ключи…»

Саша-сан лежала в постели с закрытыми глазами. Лыкову не давали спать нахлынувшие думы. Прав или неправ капитан? Раскинув руки, Лыков притворно захрапел. Прошло десять — двенадцать томительных минут. Саша-сан спустила ноги с постели и просунула руку под подушку за ключами. Поднявшись, она стала во весь рост и, наливая в стакан холодную воду, прислушивалась к храпу Лыкова, потом отошла от кровати и бесшумно придвинулась к двери.

Очутившись у сейфа, она привычным жестом взяла ключ и сунула его в скважину. Не входит. Перевернула. Опять не входит. Лоб Саши-сан покрылся холодной испариной.

«Какие-то новые ключи? Почему я о них ничего не знаю?» — подумала она и вернулась в спальню. Лыков по-прежнему всхрапывал.

«Лихоманка затрясла. Волнуешься? Ключ-то не подошел? Значит, дело серьезное. Ловко же я придумал! Папа и мама не получат очередного письма». Лыков не удержался и засмеялся.

— Что с тобой? — вскрикнула японка и откинула одеяло.

— Веселый сон я видел. Спи. Завтра расскажу.

Треволнения ночи утомили Сашу-сан и перед рассветом, убаюканная легким храпом хозяина, она крепко уснула. Лыков всю ночь разыгрывал спящего. Это было нетрудно — досада на себя взвинтила ему нервы.

В восемь с половиной часов он встал и, выбрав вчерашнюю перепуску из сейфа, отправился в банк.

— Там, наверное, переводчики есть. Проверю, а завтра приму меры. Скандал!..

Вернувшись к обеду, он не нашел японки. Вскоре выяснилось, что она скрылась вместе с Вишней-сан.

3

И вторую ночь Лыков волновался, но уже один. Он не жалел о японке, но душила злоба: как так? Его, русского купца, и вдруг провели японцы! Одурачили бабой! Тысячу раз прав капитан…

На следующее утро Лыков уехал в Артур, поручив надежному лицу следить на пристани за отъезжающими японками.

Порт-Артур жил жизнью большого портового города, и Дальний против него казался заброшенной выставкой, сыгравшей свою роль и подлежащей слому. Планы наместника Алексеева были противоположны планам графа Витте. Наместник не уделял внимания Дальнему, а старался возводить больше коммерческих построек в самом Порт-Артуре. Сорок миллионов, потраченных на коммерческий порт, повисли в воздухе еще задолго до объявления войны. Совсем по-другому выглядел бы Порт-Артур, если бы эти миллионы были затрачены на него.

Как только Лыков прибыл в Порт-Артур, его ошеломили всевозможные слухи. Токио по-прежнему отстаивает требования, предъявленные Петербургу, и всячески запугивает наше правительство; в свою очередь, в Петербурге нелюбезно разговаривают с японским послом. Японцы, проживающие в Артуре, ликвидируют свои дела и выезжают. Лыков убедился в этом лично: японская парикмахерская «главного начальника Квантунской области» (так было написано на вывеске) оказалась закрытой. Лыков весь день проходил небритым и часто мысленно восклицал:

— Ловко у них все подстроено. Придут бриться, ведут разговоры, а шпион-японец слушает. Русских парикмахерских нет, а китайские не отличаются чистотой…

Особенно интригующим был слух о договоре между китайским правительством, Японией и Соединенными Штатами, по которому Поднебесная империя уступала некоторые свои порты в распоряжение означенных государств.

Лыков удивился, увидев боевые суда перекрашенными в серый цвет. Со многих из них срочно снимали излишний такелаж и мешающий в боевой обстановке инвентарь.

Промаршировали солдаты в полной амуниции, а около гавани ходили прилично одетые штатские японцы.

«Японцев еще сколько угодно, — подумал Лыков, — а по-настоящему на Квантуне их совершенно не должно быть».

Тревожное состояние охватило обывателей. И только военные выглядели спокойными и, как показалось Лыкову, даже беспечными.