Дикое золото

шпицрутены чуть ли не бантами украшены… Потом все надолго затихает, до следующей вспышки начальственного гнева.

Рокицкий подобным образом и подвернулся. Многим сходило, а ему не сошло. Если разобраться, с ним поступили где-то даже и милостиво – не уволили в отставку, не подвергли суду офицерской чести, всего-то навсего отправили подальше с глаз долой, в Сибирь, – но карьера, вне сомнения, после такого поворота оказалась разрушенной напрочь. Та же ссылка, если подумать. Заранее можно предсказать, что с чинопроизводством и наградами отныне будет обстоять самым печальным образом. Впору пустить пулю в висок – и некоторые, между прочим, пускали, а некоторые – нет. Не столь уж простое дело…

Бестужев, спускаясь по лестнице, старался не смотреть на бывшего сослуживца по Петербургу – и боялся, что тот расценит это как демонстративное презрение, но что тут прикажете делать? Ситуация щекотливейшая… Хорошо еще, Рокицкий попросту молчал, не пытался непринужденно беседовать, делать вид, будто ничего и не было…

– Позвольте… – промолвил Бестужев с нескрываемым неудовольствием.

Лакированную коляску, запряженную парой гнедых, еще можно было перенести – хотя до жандармского управления всего-то полверсты.{[14]} Но вот два конных жандарма в качестве эскорта – это уже, как выражаются картежники, законченный перебор-с…

Рокицкий, поняв, в чем дело, пожал плечами:

– Простите, таково распоряжение полковника. Надо полагать, он решил оказать должный почет посланцу всемогущего генерала Герасимова…

«Я считал его умнее», – подумал о Ларионове Бестужев, но делать было нечего, пришлось лезть в коляску и восседать в ней полным и законченным идиотом – прохожие на улице, все без исключения, с любопытством таращились на неизвестного им офицера, явно представлявшего собой важную персону, – иначе почему коляску сопровождают конные жандармы? В какой-то миг Бестужев ощутил себя обезьянкой шарманщика – еще и оттого, что его профессия предполагала скорее анонимность…

Поистине, грозная слава генерала Герасимова докатилась и до этих богом забытых мест, до Ветропыльска…

Вчерашняя оговорка полковника о том, что иногда дворянское происхождение для службы в Отдельном корпусе вовсе необязательно, несомненно, касалась как раз Герасимова Александра Васильевича. Происходя из малороссийских казаков, он некогда пытался стать инженером, но попал под циркуляр министра Делянова «о кухаркиных детях», надежно отрезавший пути к образованию для подобных «плебеев». С трудом поступив в Черниговское пехотное юнкерское училище, Герасимов после окончания оного тянул лямку в запасных батальонах, где само понятие «производство по службе» считалось величайшей редкостью, вроде находки на улице бриллианта размером с вишню. Такое если и случается, то не чаще, чем раз в столетие, а то и реже. Не видя никаких для себя перспектив, Герасимов решил перейти в Отдельный корпус – что для лица недворянского происхождения опять-таки было чем-то вроде выигрыша миллиона золотом на бегах. Однако чудо свершилось,