Портартурцы

— Дорогие стрелочки! Милые, родные! Оттащите пулемет! Не посрамите!.. Землячки… Неужто отдадим японцам?.. — В самые ответственные минуты капитан командовал плаксивым голосом. Это казалось смешным и неубедительным, но стрелки под эту команду совершали геройские подвиги. Сам Резанов с изумляющей смелостью руководил действиями своих солдат.

Егоров и Родионов притащили мешок ручных бомбочек:

— Ваш-выс-благородие, бомбочками их.

— Так! Так! — закричал Резанов во весь голос. — Давайте сюда! Мы их, мерзавцев, живо выгоним.

Солдаты расхватывали маленькие неуклюжие цилиндрики, наполненные пироксилином. Из середины каждой, наспех состряпанной бомбочки торчало что-то вроде тоненькой кишки. Стрелки отрезали половину кишки, начиненной пороховой мякотью, прикладывали к ней спички и бросали в захваченный неприятелем каземат.

Резкие звуки наполнили капонир, газы стесняли дыхание. У японцев началось замешательство. В это время два стрелка зацепили крючками пулемет и утащили его в нашу сторону.

Опомнившись, враги также принялись бросать бомбочки. Действовали они с особым остервенением. Неприятельская бомбочка перелетела через голову успевшего присесть Резанова и, ударившись в стену, разорвалась. За первой бомбочкой разорвалась вторая. Силой взрыва капитана толкнуло вперед к неприятелю. Языки пламени охватили его. Резанов упал навзничь. Стрелок Илья Головачев навалился на него, глуша разгоревшиеся полы комендантского форменного пальто.

— Тащи скорее сюда! — кричали стрелки Головачеву. Но тот повернул Резанова лицом кверху и, убедившись, что тот цел и жив, продолжал шарить в темноте правой рукой.

— Очки, братцы, командировы! — закричал он. — Найти надо!

— Тащи! Беспременно отыщем! Что он без очков? Нуль. — Стрелки зажгли свечи, которых в казематах было достаточно, и при их мерцающем свете отыскали очки.

Ручные бомбочки летели в гущу защитников и нападающих. Ряды стрелков таяли. Казематы наполнились удушливыми газами. Жуткая тьма мешала русским расправляться с врагом. У японцев было светлее; через пробитую брешь в занятый ими каземат падал свет, часть газов поднималась кверху.

Одурманенные до тошноты, стрелки следили за отверстием и каждого сунувшегося в него японца убивали наповал. Егоров и Родионов бросали одну бомбочку за другой. Они получали их от стрелков, лежавших за вторым траверсом из мешков. Наконец, бросание бомбочек со стороны неприятеля приостановилось. Видимо, японцы были чем-то заняты.

— Дайте мне четыре крупные бомбы и свечу, — скомандовал Егоров. — Завяжите меня за пояс веревкой. Уползайте назад! Живо! Тяните!

Солдаты в несколько мгновений выполнили все распоряжения Егорова, кроме последнего…

— Чего тянуть?

— Будете смотреть — узнаете.

Вскоре стрелки увидели ряд мешков переднего заслона, мерцающую свечу, а рядом с ней пригнувшуюся фигуру Егорова, который чего-то выжидал. Вдруг он ткнул фитили бомбочек в пламя свечи и выпрямился, точно пружина, спущенная с собачки. Искры горящих фитилей описали дугу.

— Тяни! — донеслось до стрелков. Егоров, наклонив голову, побежал к своим.

Раздался страшный взрыв, потолок каземата, где находились японцы, обрушился. Во все углы пополз едкий дым.

Стрелки тянули за веревку, ничего не понимая. Сначала веревка шла легко — это выпрямлялась слабина, образовавшаяся при первых шагах Егорова к товарищам, но потом стало тяжело тащить.

— Дайте я поползу по веревочке, — сказал Медведев, один из тех стрелков, которые завидовали Егорову и не любили его.

— Жив, жив наш богатырь! Зажгите свечу, — говорил Медведев ласковым и дрожащим голосом, когда вошел с Егоровым в каземат.

При мерцающем свете свечей стрелки увидели побледневшее лицо Егорова.

— Тащи его, дядя, на воздух.

Медведев вытащил Егорова на чистый воздух, принес воды и обмыл ему лицо. Но Егоров не очнулся, а только тяжело дышал. Прибежал фельдшер.

— Будет жив, — сказал он, расстегивая Егорову рубашку. — Контузия и обморок.

На взрыв к неприятелю прибежало подкрепление. Дым клубами вырывался наверх в отверстие, мешая японцам что-либо  предпринять. Наши придвинулись вплотную к обвалу и залегли между обломками бетона, из-под которых торчали остатки тел, японские тесаки и дула винтовок. Клочки мундиров и шинелей, шипя, курились. Сооружая заграждения из мешков и сцементированных глыб, защитники все время обстреливали брешь, изредка бросали вниз бомбочки.

На этот день капонир снова остался за нами.

Глава одиннадцатая

1

Началась горячка по залечиванию пробоин в капонире. От каземата, где работали саперы, ни на шаг не отходили поручики Дебогорий и Левберг.

— С этого дня начнется жестокая подземная война, — сказал Дебогорий Левбергу.

— А мне кажется, японцы избегут ее двумя-тремя бомбардировками и плотными штурмующими колоннами.

— В открытой схватке они не выдерживают. Мы должны быть готовы к подкопам, а главное к подрыву казематов сверху. Им теперь ясен план будущих минных работ.

— И все же я остаюсь при своем мнении: форт возьмут открытой силой, — вздохнул Левберг.

— Нет! Мы будем драться за каждый каземат… Наш форт, если и падет, то одновременно с другими.

— Неужели мы будем поднимать перед японцами руки?.. Хотя, надо отдать им справедливость, японцы изумительно настойчиво действуют, —  проговорил Левберг.

— Поднимай не поднимай руки, — все равно приколют… Крепость продержится еще месяца два-три, а нам с вами раскроят черепа немного раньше… Японцы хорошо наступают. Но и наши неплохо действуют, хотя мы в худших условиях.

Подземная война продолжалась не только на форту № 2, но и на третьем форту и на укреплении № 3. Сначала это было страшно. Солдаты до жути боялись взрывов. Но оказалось, что взрыв сделать не так-то просто, а последствия от него в смысле человеческих жертв не так значительны. Иногда убитых и раненых даже меньше, чем от взрыва бомбы.

— Пока еще разрушаются подземные казематы. Но пусть только враг сунется наверх. Штык — самое верное оружие, без него не решится судьба форта и даже всей крепости, — так утешали себя защитники Артура.

Каждая бетонная глыба капонира, подвергнутого медленному разрушению, долго служила точкой сопротивления врагу на форту № 2. Ширина напольного рва равнялась каким-нибудь четырем семифутовым саженям, а враг добирался до него более двух месяцев. Несмотря на то, что с половины октября путь к захвату рва стал фактически открытым, несмотря на упорный и жестокий натиск свежих японских сил на изнуренные группки русских солдат, ров по-прежнему полностью оставался в руках защитников.

2

Шесть дней долбили японцы второй форт. В октябрьский обстрел на двор укрепления, на казармы, на капониры, во рвы падали, вперемешку с другими, и самые тяжелые снаряды от 280-миллиметровых гаубиц. Они сотрясали землю. Взрывы их действовали даже на самых спокойных и обстрелянных. Не было физических сил удержаться от содрогания, от крика испуга.

Примолк Родионов, который последние дни стал болтливым и развязным. Егоров сидел глубоко задумавшись. Ему поручили группу стрелков, которой он должен был руководить во время штурма. А штурм ожидался. Это чувствовал каждый солдат и особенно командный состав форта. Снаряды очень точно попадали на двор форта, на его брустверы. И не мудрено: к каждой точке японцы пристреливались два месяца.

Капитан Резанов, оправившийся от контузии и отравления газами, с теми же порывистыми жестами появлялся перед стрелками, перебегая от укрытия к укрытию.

Старый стрелок Медведев после случая с Егоровым заметно переменился. В его речах исчезли насмешливые нотки по отношению к молодым солдатам и офицерам. Он смело выходил на рискованные вылазки и первым бросался в атаку на японцев. Своей широкой грудью и окладистой бородой он нагонял страх на неприятеля. Его удары были точны. Медведева заприметили японцы.