Морская дорога (ЛП)

После битвы над полем боя медленно парят норны. Они берут души погибших и уносят их в Вальхаллу, туда, где все мужчины, погибшие в бою, пируют в ожидании Рагнарёка, последней битвы, знаменующей конец мира. В битве мужчина не столкнётся со смертью в одиночку; ему не стоит бояться забвения в умах людей.

Но эта стычка показала, что миру уже пришёл конец. Врагами оказались не привычные воины, а странные создания, наполовину люди, над которыми, возможно, не властна судьба, и которым нет места в залах Вальхаллы. Их призраки, души, если они у них есть, отправятся в какое-то иное место. Их тела лежат, сваленные в кучу, на берегу их собственного мира. Похоже, у них вообще нет душ.

Призрак парит над лагерем Карлсефни на Хопе. Он наблюдает, как люди переносят древесину и бочки с вином на берег лагуны, как корабль готовят к выходу в море, загружая припасы, необходимые для дальнего путешествия — воду и вяленое мясо. Он смотрит, как из хижины выносят одеяла, горшки и оружие, и складывают на берегу. Он видит, как люди ведут к кораблю несколько коров. Во время высшей точки прилива корабль подводят поближе и загружают его всем тем, что лежит на берегу.

Дух возвращается в одну из хижин, дверь которой закрыта, пока идут сборы. Он видит внизу тело молодого человека, накрытое плащом. Рядом с телом лежит меч юноши, очищенный от крови, по другую сторону, у левой руки — щит. Он наблюдает, как рядом с телом сына, час за часом, молча сидит отец. На его лице горе, которое не должен видеть никто из смертных. Стены хижины довольно тонкие, отец молодого человека сидит неподвижно и не издаёт ни звука. Лишь призрак видит убитого горем отца, который не смог уберечь сына.

Призрак отворачивается и видит мужчин, которые копают могилу на опушке леса. Он смотрит, как человек выбирает подходящий камень и вырезает на нём крест. Двое мужчин переносят камень через дюны и кладут рядом со свежевырытой могилой. Он наблюдает, как Карлсефни подходит к двери хижины и зовёт своего друга по имени. Наконец, дверь хижины отворяется, и он видит, как тело, завёрнутое в бурый плащ, несут к могиле. Весь лагерь собрался вокруг могилы, где возле ног отца лежит тело сына. Призрак наблюдает, как тело юноши опускают в могилу, в землю, в которой прежде не лежал ни один его соплеменник. Землю забрасывают землёй, сверху ставят камень с крестом.

Дух ждёт, пока люди не перенесут на корабль последний груз. Он наблюдает, как все мужчины и одна женщина вместе со своим маленьким сыном поднимаются на борт. Он видит, как деревянный корабль подхватывает течение, и он выходит из лагуны в открытое море с едва начавшимся отливом. Он видит, как на корабле поднимают квадратный коричневый парус. Корабль, всё ещё увлекаемый течением, поворачивает по ходу солнца, ветер наполняет парус, и судно медленно набирает ход, вспахивая килем море, оставляя за собой белую борозду.

Призрак смотрит на могилу, увенчанную камнем с выбитым на нём крестом, он понимает, что ни одна живая душа не появится здесь, и никто никогда не узнает, кто здесь покоится. Он смотрит на опустевшие хижины, возведённые прямо на песке, зная, что сюда никто никогда не вернётся, и не поселится здесь. Его сородичи ничего не оставили после себя, за чем стоило бы вернуться. Не осталось ничего, кроме призрака, исчезнет и он, когда не останется никого, кто помнит о нём.

Глава двадцатая

Девятнадцатое сентября

Подожди, я ещё не готова. Я всё ещё разглядываю её. Дорогой мой, я думала, ты давно позабыл. Тебе и вправду разрешили принести книгу сюда? И ты сказал, что берёшь такую драгоценную вещь, чтобы какая-то неграмотная старуха всего лишь взглянула на неё. Должно быть, это добрые люди, несмотря на их чудную жизнь. Не возражаешь, если я переверну страницы? Правда, всё хорошо? Я ведь не повредила её, нет? Взгляни, Агнар, здесь лица. И узоры, напоминающие искусную работу по металлу. Карлсефни любил тонкую работу по металлу и подобные узоры ему очень нравились. Взгляни на картинки. Посмотри, Агнар, вот человек, руки и ноги, всё его тело оплели узоры. О, а вот это буква, так ведь? Что ты имеешь в виду? Звук? Не уверена, что понимаю. А вот это птица. Красная, жёлтая и синяя. Карлсефни нравились яркие цвета. До того, как мы приехали в Норвегию, я в жизни не видала столько ярких цветов. При королевском дворе все ходили в крашеной одежде и драгоценностях. Мне казалось, что королевские комнаты наполнены прекрасными вещами: гобеленами, резными сундуками, стульями и столами, позолоченными кубками и чашами. Придворные щеголяли браслетами, ожерельями и брошами из драгоценных камней, оправленных серебром, или даже золотом. Мне казалось, там были все цвета мира, так же, как здесь. И всё же, Агнар, по сравнению с роскошью Рима, это было ничто. Пока я не приехала сюда, я даже не представляла, что способны создать люди. Я отправилась в Латеранский собор, и там увидела все краски небес; арки сходятся высоко над головой, камень переходит в золото на крыльях ангелов. Всё во славу Божью, как и эта книга, лежащая передо мной.

Смотри, вот зелёный. И фиолетовый, или это тёмно-синий? Не могу сказать, глаза уже не те. Взгляни на эту необычного зверя, Агнар, посмотри на его длинное извивающееся тело, как из его зубастой пасти струятся узоры. И ещё, взгляни, вот другой: его тело вьётся прямо по краю страницы. А вот, смотри, ангелы с человеческими лицами. Рисование подобно тонкой работе по металлу, Агнар? Когда мы были в Норвегии, Карлсефни подарил мне зеркало, похожее на это — надеюсь, я не богохульствую. То зеркало — светская вещь, но узор на его оправе очень похож на этот. Оправа из настоящего золота, Агнар, для Карлсефни этого была чрезвычайно дорогая покупка, но зверь, украшавший оправу, точно такой же, — Ёрмунганд, Великий Змей, пытающийся зубами ухватить свой хвост. Всё свободное пространство занимали прекрасные узоры, различные птицы и мелкие животные, которые прятались в изгибах его тела, будто белки, скачущие вверх и вниз по стволу Игдрассиля, Мирового Древа. Здесь, на этой странице чёрные буквы, а в оправе зеркала было вставлено настоящее венецианское стекло, и я видела в нём своё лицо, также отчётливо, как и этот текст. Никогда ранее я не видела своего лица. Но некоторые считают, что это грешно. Ни одна женщина или мужчина не должны любоваться своей красотой. Но разве эта красота не во славу Божью? Когда мы приехали в Норвегию, Карлсефни говорил мне, как я прекрасна, повторяя это снова и снова. Он дарил мне цветную одежду, золотое ожерелье и витые золотые кольца с рубинами, которые вдевают в уши. В тот первый вечер, когда я нарядилась и надела украшения, сидя за королевским столом, он не сводил с меня восхищённого взгляда, будто увидел впервые. А потом, когда мы отправились в постель, он любил меня, словно это была наша первая ночь. Будто мы опять начали всё с начала, и я уверена, Агнар, хоть и не могу утверждать, что тогда мы и зачали Торбьёрна.

Но я не должна думать о плотском влечении рядом со священным писанием. Взгляни, Агнар, эта страница испещрена чёрными буквами, но вот здесь лицо человека, посмотри, а вот его тело обвивает красный значок. Что ты имеешь в виду, буква? Объясни. О, постой, здесь ещё лица. Вплетены в узоры, и чем больше вглядываешься, тем больше их замечаешь. Ведь это человеческие лица, Агнар, скажи? Кто они? Что они делают? Объясни мне.

В тексте? Всё это записано чёрными буквами? И ты видишь это? Замечательно, прочти мне что-нибудь. Что ты делаешь? Почему так быстро листаешь страницы? Остановись и ответь мне!

Что ты имеешь в виду под словом подходящее? Разве всё это не слово Божие? Разве любой фрагмент писания не является подходящим?

Подходящий для меня. Мне нравится. Похоже на подарок, который ты выбрал. Очень хорошо, я слушаю.

Конечно же, я и не думала об этом. Мой дорогой, какой ты умница. Ты и вправду сможешь перевести её на исландский язык и дальше? Ты уверен, что это не богохульство?