Возвращение Арабеллы (СИ)

Однажды после охоты, отослав надувшуюся Абигайль, Анна пригласила к себе Арабеллу.

— Ты уже решила, у кого будешь на следующей неделе? — спросила она, хитро взглянув на свою наперстницу из-под сдвинутых густых бровей

— Я собираюсь быть у Галифакса, — скромно опустила глаза наследная герцогиня, — он часто бывал у меня, и я должна нанести ему ответный визит.

— Но Харли твой сосед, ты не считаешь, что долг вежливости — почтить его своим присутствием? — в голосе Анны слышалось плохо скрываемое раздражение.

Арабелла молчала. Обед у Галифакса и охота в оксфордских угодьях Харли должны были состояться в один и тот же день.

«Звёздный» состав лорда-казначея включал Болингброка, Свифта и «героя дня» Арбентота, спасшего Анну от смерти, уже казавшейся почти неотвратимой. На приёме у Галифакса, назначенном на необычайно раннее для подобного мероприятия время — девять часов утра — должны были появиться все влиятельные виги. Большинство не окончательно определившихся со своим выбором придворных получили одновременно оба приглашения — благоухающую открытку, написанную собственноручно графом Оксфордским, и скромный конверт с автографом Галифакса. «Смотр сил», устроенный тори и вигами в преддверии выборов и в виду скорой смены царствующей династии, должен был заставить каждого принять окончательное решение, примкнув к одной из враждующих партий.

— Ваше Величество, — задумчиво произнесла Арабелла после неловкой затянувшейся паузы, — Вы же знаете о том, что мои отношения с графом далеко не дружеские.

— Так может быть, пришло время наладить их? — ещё более нахмурилась королева.

— Но тогда меня не поймут Уортон, Галифакс и Шрусбери. Мы очень сблизились за последнее время.

— Знаю, знаю… Мне не раз докладывали об этом… О чём только ты беседуешь с этими интриганами? О том, чтобы поскорее усадить на наш древний престол какого-то иноземца?

— Что Вы, Ваше Величество, — смутилась Арабелла, — все мы надеемся, что Ваше здоровье позволит Вам как можно дольше править Англией. Вы выше всех этих политических споров и интриг, и пока Вы с нами — в Англии царят мир и согласие.

— Молодец, — Анна горько усмехнулась, — неплохо тебя научили все эти придворные льстецы. Но я почему-то верю, что ты по-прежнему искренне любишь меня. Ты слишком прямой человек, чтобы стать такой же двуличной, как и они.

Королева пристально взглянула на фаворитку, словно пытаясь проникнуть в самую глубину её синих глаз. Но Арабелле нечего было скрывать — за время, проведённое в Кенсингтоне, она успела искренне привязаться к Анне. Противоречивая натура государыни, в которой желание властвовать сочеталось со стремлением к простым человеческим отношениям, привлекала её своей непосредственностью и прямотой. Эти качества, умело скрываемые королевой от окружающих, были известны лишь самым близким ей людям, и чем больше Арабелла и Анна узнавали друг друга, тем большую симпатию испытывала наследная герцогиня к своей повелительнице.

— Молодец, — ещё раз повторила королева, — не прячешь взгляд… Не затянуло тебя ещё это змеиное болото… Кстати, хорошую идею ты мне подала…, - Анна вдруг замолчала. Казалось, она в последний раз взвешивает необходимые аргументы, чтобы принять какое-то важное для себя решение, — А ты права… Я действительно должна быть выше этой схватки бешеных псов…

Королева гордо вскинула голову, украшенную двойным подбородком, и взгляд её вдруг стал высокомерным и даже жестоким. Удостоив наперстницу лишь лёгким кивком головы на прощание, она сухо добавила:

— Ты свободна. Передай камердинеру, чтобы пригласил ко мне Харли и Галифакса.

полчаса в приёмной показался взбешённый лорд-казначей. Его правая рука висела на перевязи, а ухоженное лицо то и дело искажала гримаса боли.

— Проклятый французишка! — бросил он гневный взгляд на оробевшего Саунтона, рядом с которым стоял облачённый в белое Питт Уоллес. Поразительное сходство обоих любимцев Анны и тайная симпатия, испытываемая Её Величеством к верному супругу герцогини Мальборо, уже стали предметом светских анекдотов.

— Что это с ним? — герцог Йоркский удивлённо взглянул на Питта. Тот пожал плечами.

Почти час королева беседовала с Харли, и фаворитам оставалось лишь томиться в тревожном ожидании. Абигайль и Арабелла перекидывались ничего не значащими фразами, Уоллес и Саунтон безуспешно пытались сосредоточиться на партии в шахматы. В последнюю неделю свежий воздух Кенсингтонских предместий казался придворным невыносимо душным — столь велик был накал предвыборных страстей. Сторонники тори и вигов с открытой неприязнью взирали друг на друга и откровенно заигрывали с теми, кого сами же презрительно называли «болотом» — придворными, так и не определившимися со своими политическими пристрастиями.

Вскоре лорд-казначей вновь появился в приёмной. Лицо его было мрачно, как туча.

— Проклятый Гискар! — вновь выругался он, — перепутать меня с Болингброком!

Абигайль вдруг засуетилась, заторопилась, пробормотала что-то невнятное и вышла из комнаты. Следом за ней удалился Саунтон, а в дверном проёме показался благоухающий лорд Галифакс в сопровождении изысканного остряка Уортона.

— Говорят, после беседы с Вами, моя дорогая, Анна срочно вызвала к себе Харли, — съязвил остроумный ирландский наместник, увидев прохаживающуюся по комнате Арабеллу — к чему бы это? Уж не Вы ли — причина его мрачного расположения духа? — и Уортон вновь поднёс к шее украшенную перстнями холёную руку.

— Герцогиня становится хорошим политиком, — усмехнулся Галифакс, — кажется, нашим друзьям тори сейчас несладко.

Вскоре после этого потупившийся Галифакс молча вышел из кабинета королевы. Уортон, бросив многозначительный взгляд в сторону Арабеллы, заметил:

— Слишком хороший политик…, - и быстрым шагом покинул приёмную.

На следующий день все придворные получили помпезную открытку, украшенную королевской печатью. Письмо гласило, что Её Королевское Величество оказывает своим подданным честь и приглашает их на торжественный обед по случаю своего выздоровления. Приём должен был состояться в Кэмптон-Корте в тот же самый день, что и охота Харли, и обед Галифакса. «Смотр сил» воюющих сторон был отложен до лучших времён…

Над Лондоном сгущались сумерки. Последние экипажи, скрипя колёсами, покидали Пэлл-Мэлл, оставляя её во власти искателей ночных приключений. Лишь цокот лошадиных копыт да завывание осеннего ветра нарушали тишину, окутавшую самую шумную и многолюдную улицу столицы. Было уже прохладно, и во всех комнатах замка Мальборо горели камины. Дженнифер с Вольверстоном удалились к себе, а Арабелла всё ещё не могла уснуть. Устроившись в мягком кресле у огня и завернувшись в тёплый плед, она смотрела на светящиеся языки пламени, лизавшие берёзовые дрова. Вот так, в странной, гнетущей тишине, прошла добрая половина часа. Боясь потревожить погружённую в размышления супругу, Питт сидел немного поодаль, переводя взгляд то на огонь, то на застывшую, словно статуя, молодую женщину. Наконец, не выдержав затянувшейся паузы, Уоллес прервал молчание

— Что с тобой? — осторожно спросил он, — с тех пор, как мы вернулись из Кенсингтона, ты не произнесла ни слова?

— Не знаю, дорогой, — голос Арабеллы вдруг показался Питту чужим и далёким.

— Это из-за завтрашнего обеда?

— Не только из-за него… — с печальной задумчивостью произнесла герцогиня, — ты помнишь, как просто всё было раньше? У нас были враги — испанцы, мы грабили их, они нападали на нас… Хорошая тактика, немного удачи — и успех обеспечен — всё предельно ясно.

— Да, здесь намного сложнее, чем там…, - несмотря на шевельнувшееся в сердце чувство необъяснимой тревоги, Питт говорил уверенно, пытаясь успокоить супругу, — Но, с другой стороны, разве тогда нам не приходилось попадать в переделки? И разве твоё правило не действует в Кенсингтоне?

— Не совсем… Когда мы заключали договор, к примеру, с тем же Тичем, пусть он трижды беспринципный головорез, то могли быть уверены, что в бою он не подведёт. Не нарушит данное слово, в решающую минуту став на сторону противника…