Друид

— Что же ты стоишь, Корисиос? Присаживайся! — предложил мне бородач, словно хотел получше рассмотреть меня с близкого расстояния.

Я передал свой кубок Ванде и сел к столу, заняв место напротив Авла Гирта. Гай Оппий остался стоять в стороне, словно он выполнял роль распорядителя. На его лице появилось отвращение, когда он, как я полагаю, увидел, что стоявшая у меня за спиной Ванда сделала глоток из моего кубка. Если честно, в этот момент я почувствовал себя довольно неловко.

— Она моя рабыня, и в ее обязанности входит пробовать мои напитки и еду, если ей это позволено, — попытался отшутиться я.

— Тогда тебе нужно научить ее пробовать яства перед тем, как к ним прикоснешься ты, а не после этого, — ухмыльнулся Гай Оппий.

— Возможно, она настолько преданна своему хозяину, что хочет умереть вместе с ним, если кто-нибудь решит его отравить, — тоже с улыбкой заметил Авл Гирт. Наверное, по нашему поведению римляне сразу же догадались, что Ванда была для меня не просто рабыней.

— За такую наглость я велю ее выпороть, — коротко ответил я, выслушав насмешки офицеров.

Гай Оппий рассмеялся:

— Неужели в твоем сердце нет ни капли сострадания? Твоя рабыня и так дрожит от страха, словно осиновый листок!

Я даже не стал поворачиваться к Ванде, поскольку был совершенно уверен в том, что она стоит за моей спиной и, держа в руках кубок с вином, с насмешкой смотрит на меня. Наверняка всем своим видом она хотела дать понять обоим офицерам, что нисколько не сожалеет о содеянном.

— Женщины не имеют права входить в палатки офицеров, — сказал Гай Оппий, и я услышал в его голосе нотки сожаления.

— Она заменяет мне мою больную левую ногу, — тут же ответил я, — поэтому я не могу и шагу ступить без моей рабыни.

Гай Оппий кивнул.

Хорошо, возможно, нам придется сделать исключение. Не думаю, что Цезарю понравится, если в его штабе будет работать одноногий писарь.

Авл Гирт сделал еще один глоток горячего вина и отставил кубок в сторону. Похоже, он хотел перейти, наконец, к делу.

— Корисиос, наш проконсул Гай Юлий Цезарь должен периодически отчитываться перед сенатом и перед народом Рима, сообщая в своих посланиях о состоянии дел и о своей деятельности во вверенной ему провинции — в Галлии. Каждую осень мы должны составлять подробный отчет, содержащий как можно больше деталей, и отправлять его в Рим. Когда срок пребывания Цезаря на этой должности истечет, все отчеты будут собраны воедино и выйдут в виде книги, которая сохранит для потомков подробное описание всех событий. Мы хотим включить в эти документы также описание земель, принадлежащих племенам, которые мы называем галлами, а вы — кельтами. Отчеты будут содержать информацию о ваших горах и реках, о традициях и обычаях твоего народа, о ваших богах… Мы хотим как можно подробнее описать, каким образом вы возделываете землю, как разводите домашних животных и приручаете диких зверей, как воспитываете и обучаете своих детей…

Гай Оппий, который, насколько я понял, занимал более высокую должность, чем Авл Гирт, и отдавал тому распоряжения, прервал своего подчиненного:

— Мы не собираемся писать всеобъемлющий исследовательский труд, который занял бы достойное место в Александрийской библиотеке. Это должен быть достаточно подробный отчет для римского сената. Именно с этой целью мы и решили предложить тебе должность писаря, кельт. Ты будешь отвечать на все вопросы легата Авла Гирта, делиться с ним всеми своими познаниями и любой известной тебе информацией. Одним словом, твоя задача состоит в том, чтобы помочь нам составить отчеты, о которых мы только что упоминали.

— До меня дошли слухи, что в ближайшее время в Галлии начнется война. Это правда? — спросил я.

— Война в самом деле вот-вот должна начаться. Сейчас в этом уже никто не сомневается, — с сосредоточенным видом ответил Гай Оппий. Похоже, только что сказанное не казалось ему чем-то необычным. — Каждый раз, когда к нашим границам подступают племена, не заключившие союз с Римом, и пытаются пересечь границы провинции, мы начинаем войну.

— Если ради безопасности границ своих провинций вы будете постоянно захватывать земли и покорять новые племена, то вам придется завоевать весь мир. Чтобы Рим граничил с Римом. Только тогда вы сможете считать, что обеспечили свою безопасность, — сухо заметил я.

— Покорившийся могуществу Рима мир, в котором главенствовало бы римское право, — это не такая уж плохая идея. Во всяком случае, мне она нравится гораздо больше, чем многие другие, — возразил Авл Гирт. — Мы не уничтожаем завоеванные народы и их культуру. Мы лишь заставляем их подчиняться определенным правилам и соблюдать порядок. Там, где стоит легион, царит мир. Там, где люди подчиняются Lex Romana [34], процветает торговля. Если ты станешь писарем в канцелярии Цезаря, то будешь иметь право жить в личной палатке и иметь собственного слугу. Тебе не придется собственноручно готовить себе еду. Зимой в лагере легиона тебе будет выделено помещение в деревянном отапливаемом строении.

— И моей рабыне будет позволено жить вместе со мной, а также повсюду сопровождать меня?

— Да, — ответил Гай Оппий, — но она должна вести себя соответствующим образом. То есть так, как подобает рабыне. В противном случае это будет несправедливо по отношению к легионерам, ведь их конкубины и внебрачные дети вынуждены жить за пределами лагеря.

Я обернулся и взглянул на Ванду, которая у меня на глазах сделала несколько глотков из кубка. Гай Оппий и Авл Гирт одновременно усмехнулись. Наверное, в тот момент они подумали, что я повернулся к Ванде, чтобы спросить у нее, могу ли я согласиться на такие условия.

— Что же, друид, ты готов стать писарем в канцелярии Цезаря? — спросил меня Гай Оппий. Я не знал, что сказать в ответ. Меня одолевали сомнения.

Я буду очень рад, если мне посчастливится работать в канцелярии вместе с тобой, — добавил Авл Гирт и приветливо улыбнулся мне. Я нисколько не сомневался в искренности его слов.

Я как раз собирался дать ответ на поставленный вопрос, когда у входа в палатку послышался чей-то грубый голос.

— Где здесь раздают глинтвейн? — заорал кто-то во все горло.

Когда я обернулся, незнакомец был уже внутри палатки. Он был одет в белую тунику офицера, украшенную позолоченной бахромой и широкой лиловой лентой.

— Мамурра! — воскликнул Гай Оппий. — Мы как раз обсуждали одно важное дело.

Но Мамурра, похоже, вовсе не собирался соблюдать какие-либо правила приличия. Его интересовало только горячее вино со специями. Подойдя к столу, он взял кувшин обеими руками и начал пить прямо из горлышка.

— Это Мамурра, которому Цезарь присвоил звание praefectus fabrum. Он заведует финансами проконсула и выполняет обязанности казначея, — сказал Авл Гирт.

— Но этим его таланты не ограничиваются. Он разбирается не только в финансовых делах Цезаря, но и отвечает за сооружение деревянных сторожевых башен, — добавил Гай Оппий, с уважением глядя на присоединившегося к нам римлянина.

— Довольно, довольно расхваливать меня! — рассмеялся Мамурра и тут же ловко стянул с себя забрызганные грязью кожаные сапоги. — Эй, куда запропастилась моя жена?! Пусть немедленно приготовит для меня ванну!

Гай Оппий три раза хлопнул в ладоши. Вновь появился Олус, на лице которого играла довольная улыбка. Мамурра подмигнул мальчику.

— Немедленно приготовь для меня ванну. А если вода будет слишком горячей, то я собственноручно оторву твои паршивые яйца и продам тебя в Александрию, где ты проведешь остаток жизни в окружении евнухов!

Олус широко улыбнулся и выбежал из палатки.

Гай Оппий взял со стола еще один кубок, наполнил его вином и протянул Мамурре. Мамурра одним глотком осушил его и пристально взглянул на Ванду.

— Эй, где ты купил такую красотку?

— Это рабыня, принадлежащая кельту, — ответил Гай Оппий.

— Кельт? — захохотал Мамурра. — При чем здесь кельт? Что это? Новая модная смесь пряностей?