Операция «Форт»

5 января от Глушкова к Саввину выехал через Киев Борисов. Делегат до сих пор на место не прибыл. Видимо, противник выводит его из дела».

Сотрудник, готовивший справку по «Операции „Форт“, делает вывод:

«После ареста Бойко радиостанция находится у противника, который использует ее для игры с нашей разведкой. Расчет противника — заполучить от нас средства, раскрыть наше подполье, наши явки в Одессе, получить новые шифры.

Передача руководства беспомощному Глушкову, которому нельзя давать ответственные задания, заставляет сделать вывод, что в этих условиях продолжать игру нецелесообразно. Глушкова следует вызвать через фронт».

Однако в управлении с таким выводом не соглашаются. На оперативной справке наложена резолюция:

«Игру продолжать. Глушкову оставаться на месте. Связь поддерживать. Григорий».

Прошло больше месяца, как Борисов выехал якобы в Брянские леса для встречи с Саввиным. Но там его не обнаружили.

В начале февраля 1943 года Глушкову передали радиограмму:

«Борисов не прибыл. Беспокоимся. Сообщите, с какими документами он выехал».

Глушков ответил немедленно:

«Борисов имеет все документы: румынское удостоверение личности вместо паспорта, разрешение на право закупки продовольствия, разрешение румынских властей на поездку в Смолиж. В надежности и находчивости Борисова не сомневаюсь».

«6.2.43 г. корреспондент № 12 запрашивает: „есть ли связь с Саввиным? Срочно запросите его, что с Борисовым. Для удобства связи прошу сообщить позывные Саввина, чтобы мог связаться с ним непосредственно“.

Глушкову ответили:

«Связать вас с Саввиным не можем. Вы не знаете его шифра. Борисов до сих пор не прибыл».

Был на исходе февраль. Игра продолжалась и вертелась теперь вокруг Борисова.

«В связи с длительным отсутствием Борисова, — радировал Глушков, — с возможным его арестом и расшифровкой, прошу срочно сменить позывные, время передач и длину волн».

На телеграмме распоряжение: «Ответ несколько задержать. Изучить варианты — кто мог передать шифр противнику».

Шифр несомненно знал Владимир Молодцов. Предположительно, могли располагать шифром радисты Евгений Глушков и Иван Неизвестный.

Судьба радиста-дублера Неизвестного не установлена.

Радист Глушков введен в игру разведкой противника в начале августа 1943 года, когда Бойко еще был арестован сигуранцей.

Техническая экспертиза установила, что последние передачи ведет все тот же радист Глушков.

Из этого последовал предварительный вывод: шифр попал в руки противника через радиста Глушкова. Обстоятельства предательства не установлены.

Несомненно было одно — Глушков ведет передачи под диктовку разведки противника. Чьей разведки — румынской или германской — это оставалось неясным.

1 марта Глушков спрашивает — что известно о Борисове, предполагает, что делегат арестован, и еще раз просит сообщить новые позывные.

Глушкову ответили на другой день:

«Борисов на место не прибыл. Судьба его неизвестна. Примите меры для выяснения всех обстоятельств. Новое время для связи, позывные и прочее передадим дополнительно».

Через неделю Глушков донес — Борисов нашелся.

«7.3.43 г. корреспондент № 12 передал: Борисов возвратился в Одессу. Был только в Трубчевске. Дальше пройти не мог — линия фронта идет по Десне. Пропуск в Смолиж полиция аннулировала — город занят партизанами. Борисов был арестован, избит и через Киев возвращен в Одессу. В Киеве находился под арестом восемнадцать суток, после чего передан в Жмеринке румынам. Связь с Центром через делегата невозможна. Прошу самолетом организовать помощь деньгами, оружием, а главное — руководством».

В другой передаче Глушков сообщает новые разведывательные данные:

«За последнее время передвижения войск через Одессу нет. Иногда проходят учебные стрельбы береговых и зенитных батарей, учебные тревоги. Партизаны нарушают связь. Пустили под откос поезд. За отсутствием боеприпасов, детонаторов и ручных гранат группа Белозерова бездействует».

На радиограмме ироническая пометка: «Глупо! Могли бы подкинуть нам что-то более существенное, чем учебные стрельбы. Игру продолжать».

«11.3.43 г. корреспонденту № 12 передано: Григорий обеспокоен арестом Борисова. При встречах с ним необходимо соблюдать максимум осторожности. Не отразится ли арест Борисова на вас. Самолет выслать не можем. Подумайте о присылке нового делегата. Сообщите, как реагирует население на провал наступления под Сталинградом, каково настроение румынских солдат».

Все эти радиограммы вражеская разведка принимала за чистую монету. В тот же сеанс предатель Глушков передал в Москву очередное фиктивное донесение.

«В порт приходят караваны судов с вооружением, сопровождаемые сильным конвоем. В отряде не желают считаться с моим мнением и намерены законсервировать лагерь в катакомбах, взорвать входы и уйти в город. Прошу дать указание».

Вскоре от Глушкова пришло еще одно сообщение:

«Борисов выпущен, работает сапожником. Зарабатывает 8—10 марок в день. Рассчитывать на его помощь нельзя. Недостаток средств срывает нашу работу. Отсутствие ваших указаний и помощи вынуждает меня обратиться лично к наркому».

На сообщении написано: «Предатель наглеет! Не пора ли сказать, что мы о нем думаем…»

Игра разведок подходила к концу. Видимо, и та и другая сторона утратили к ней интерес. Противнику не удалось с помощью радиста-предателя раскрыть наше подполье, не удалось выманить шифры, оружие, средства. Но и чекист Григорий, раскрыв игру румынской, может быть немецкой, разведки, не смог, к сожалению, узнать ничего нового о судьбе оставленных в Одессе людей.

Вскоре в Одессе заговорила другая, уже настоящая подпольная станция, она до конца поддерживала связь с Москвой. На этот раз рацию установили на улице Перекопской победы — прямо в оккупированном городе. Вели передачи две девушки-комсомолки, сброшенные на парашютах.

ДОПРОС БОЙКО — ФЕДОРОВИЧА

Бойко — Федорович, бывший сотрудник Кира по одесскому подполью, вошел в комнату следователя с независимым и развязным видом, широко распахнул дверь и плотно прикрыл ее за собой.

— Ну давай, что у тебя есть ко мне? — ворчливо заговорил он.

Он протянул майору Рощину руку, заговорил, как старый знакомый, хотя Рощин видел его впервые. Недовольно ворчал: незачем было, конечно, вытаскивать его из постели, присылать нарочных. Он и сам собирался зайти в Смерш, вот только отлежался бы немного. Ничего бы не случилось, если бы он пришел к следователю двумя днями позже.

Был Федорович в темно-синем приличном костюме, на голове серая кепка в черную крапинку. Снял ее небрежно и бросил на стул. Его шея была замотана марлевым бинтом, и поэтому казалось, что голова вырастает прямо из плеч.

Не дожидаясь вопросов следователя, сам начал подробно рассказывать хрипловатым густым баском о событиях, в которых принимал участие.

Когда началась война, Федорович приехал в Одессу и застрял здесь. Направили в распоряжение Бадаева уж перед самым уходом в подполье.

— В катакомбы отряд перешел за несколько дней до эвакуации города, — рассказывал Федорович. — Оккупанты вступили шестнадцатого октября, тут мы с ними первый раз и столкнулись. Возле катакомб прямо. С этого и начали воевать. Дали мы им жару! Врать не буду, человек пятьдесят положили, не меньше.

С майором Рощиным Федорович говорил доверительно-панибратским тоном, на «ты», обещал всякую помощь. Кто-кто, а он обстановку здесь знает.

Следуя своему методу, Рощин вначале не прерывал Федоровича — пусть выскажется. Об аресте Бадаева не спрашивал. Его несколько коробил покровительственный тон, усвоенный Бойко в разговоре, но майор внимательно слушал, ничем не выражая своего отношения.

Когда Федоровича направили в распоряжение Бадаева, стали готовиться к переходу в подполье. Сначала готовили базу на пивном заводе. После этого стали готовить переход в катакомбы, закладывали базы. Работы по горло, а тут город кругом обложили, бомбят, что ни каждый день. Работать стало еще труднее.