Одураченный Фортуной

Холлс был человеком, прошедшим суровую школу жизни и обладавшим большим воинским опытом. Хотя уже несколько месяцев он не занимался фехтованием, ему и в голову не приходило, что он найдет серьезного противника в человеке, проводившем почти все время при дворе, а не в лагере. Однако герцог Бэкингем был, возможно, лучшим фехтовальщиком в тогдашней Англии, хотя и не демонстрировал этого. Он также провел много лет в невзгодах и полных приключений скитаниях, в течение которых посвятил немало времени изучению фехтовального искусства, обладая в этой области врожденным талантом. Энергичный, проворный и хладнокровный, Бэкингем умея делать выпады на необычайно большую длину, что давало ему преимущество в поединках с противниками, не уступавшими ему в других отношениях. Теперешнюю стычку он рассматривал всего лишь как досадную помеху, с которой необходимо справиться как можно скорее.

Поэтому герцог ринулся в атаку, и презрение к противнику сделало его беспечным. К счастью для него, в первые же секунды сражения Холлс решил, что гибель герцога быстро повлекла бы за собой слишком серьезные последствия. Лакеи Бэкингема находились рядом, и, разделавшись с их хозяином, ему придется иметь дело с этими париями, прежде чем он и Нэнси смогут выбраться из дома. Следовательно, было необходимо ранить или обезоружить герцога, который, оказавшись во власти противника, будет вынужден дать обещание не препятствовать их уходу. Поэтому Холлс пренебрег возможностями, предоставленными ему в начале поединка опрометчивостью герцога, намереваясь ранить его в руку, которой тот орудовал шпагой.

Две попытки это осуществить, парированные Бэкингемом, открыли последнему не только намерения, но и фехтовальное мастерство противника, в то время как умелая защита герцога также заставила Холлса умерить питаемое к нему презрение. Следующие несколько секунд полностью обнаружили каждому из них быстроту и ловкость другого, и параллельно с ростом взаимного уважения они стали фехтовать более осмотрительно.

Единственным свидетелем поединка была та, кто явилась его причиной. Бессильно упав в высокое кресло, Нэнси Силвестер осталась сидеть в нем, белая от ужаса, едва дыша и с бешено колотящимся сердцем. Сначала герцог стоял спиной к ней, а Холлс лицом. Она видела спокойный и в то же время напряженный взгляд его серых глаз, устремленных на противника, упругую полусогнутую позу, легкость, с которой он орудовал шпагой, и мужество начинало возвращаться к ней. Уверенность Холлса передавалась Нэнси, постепенно ослабляя сковавший ее смертельный страх.

Внезапно произошло изменение тактики. Бэкингем, быстро отскочив влево, сделал выпад сбоку. Однако Холлс с легкостью танцора повернулся лицом к противнику, готовый парировать удар.

В результате перемены позиции Нэнси видела обоих в профиль. Теперь, когда было уже слишком поздно, девушка поняла, что упустила возможность самой нанести удар в свою защиту. Это нужно было сделать, пока герцог стоял к ней незащищенной спиной. Не будь она так парализована страхом, говорила себе Нэнси, ей следовало бы схватить со стола нож и вонзить его Бэкингему между лопаток.

Возможно, подсознательное ощущение опасности заставило герцога повернуться. Повторив этот прием еще два раза, он вынуждал поворачиваться и противника, пока в итоге Бэкингем не очутился спиной к двери, глядя на Холлса и девушку.

Тем временем звуки сражения в запертой комнате — топот ног и лязг клинков — привлекли внимание находящихся в холле. Послышался громкий стук в дверь, сопровождаемый взволнованными голосами. Это принесло облегчение Бэкингему, который понял, что справиться с его противником труднее, чем он ожидал. Несмотря на свое бесстрашие, герцог осознал, что подвергается немалой опасности. Этот мошенник Холлс оказался дьявольски силен.

— A moi! note 77— внезапно позвал герцог. — Франсуа! Антуан! А moi!

— Монсеньер! — донесся из-за дубовой двери встревоженный голос Франсуа.

— Enfoncez la porte! note 78— крикнул Бэкингем.

В ответ на его приказ раздались тяжелые удары, сменившиеся шарканьем йог, когда грумы налегли плечами на дверь. Но с крепкими дубовыми досками было не так легко справиться. Послышались удаляющиеся шаги, и наступило молчание, вполне понятное обоим сражающимся. Лакеи отправились за инструментами для взлома двери.

Это положило конец надеждам полковника сделать герцога беззащитным. Задача, трудности которой он начинал понимать, становилась вовсе невыполнимой. Поэтому Холлс начал сражаться с более зловещей целью. Он должен убить Бэкингема, прежде чем грумы взломают дверь, иначе все пропало. Это, несомненно, повлечет за собой его собственную гибель, либо от рук приспешников Бэкингема, либо от рук закона, но Нэнси, по крайней мере, будет избавлена от преследователя. Полковник изменил тактику, внезапно перейдя от защиты, которая ставила целью измотать силы. герцога, к нападению.

Бэкингему стало казаться, что он видит острие шпаги противника одновременно в нескольких местах. Свирепая атака вынудила его отступить. Однако при этом он шагнул в сторону, опасаясь быть прижатым к двери и приколотым к ней безжалостным клинком. Инстинктивный поиск пространства для отступления явился первым признаком ослабления уверенности.

До сих пор Холлс сражался почти полностью по академическим канонам. Но когда цель изменилась, он, поняв, что одними скоростью и энергией невозможно преодолеть защиту герцога, стал действовать более свободно. Полковник решил использовать прием, которому обучил его несколько лет назад итальянский авантюрист, служивший, как и он, наемником в голландской армии.

Шагнув влево, Холлс сделал выпад в третьей позиции, направив острие в горло противника, дабы заставить того повернуться и парировать. Это был ложный выпад — острие не должно было достичь цели. Прежде чем его клинок встретился с клинком герцога, полковник опустил шпагу "и одновременно пригнулся сам, опершись 9 пол левой рукой. Как он и рассчитывал, Бэкингем не успел повернуться вовремя, оставив на момент незащищенным левый бок. Холлс молниеносно сделал выпад вверх, целясь в сердце врага. Герцог еле успел оттолкнуть левой рукой клинок противника, который тем не менее проткнул рукав его камзола, поранив руку выше локтя.

Однако теперь смертельная опасность грозила Холлсу. Выпад должен был либо увенчаться полным успехом, либо оставить его на какие-то секунды во власти противника. Эти секунды наступили, но прошли, прежде чем герцог сумел справиться с судорогой, причиненной ранением руки. Он быстро оправился и нанес ответный удар, который на миг запоздал.

Пережив мгновения в непосредственной близости от смерти, оба выпрямились и сделали небольшую паузу, мрачно улыбаясь Друг другу. Затем, когда в дверь заколотили снова, Холлс атаковал герцога с удвоенным бешенством. По звуку ударов было ясно, что грумы обзавелись топором, которым теперь крушили дубовые бревна.

Холлс понимал, что нельзя терять времени. Бэкингем, напротив, сознавал, что его спасение заключается в выигрыше времени, поэтому ограничивался защитой. Дважды, несмотря на сильно кровоточившую рану, он использовал левую руку, чтобы отклонить клинок противника. Один раз герцог сделал это безнаказанно. Но при повторении Холлс, воспользовавшись преимуществом, внезапно бросился вперед, оказавшись грудь к груди с Бэкингемом, и схватил левой рукой правое запястье герцога, парализовав его. Однако, прежде чем он успел вырвать у него шпагу, его собственное запястье оказалось сжатым окровавленной левой рукой герцога. Полковник пытался вырваться, но с силой отчаяния, понимая, что если он ослабит хватку, ему конец.

Таким образом, они извивались в свирепой corps-a-corps note 79, раскачиваясь туда-сюда, пыхтя и рыча от напряжения, в то время как дверная панель трещала под ударами, а Нэнси в полуобморочном состоянии наблюдала из кресла за их борьбой.