Шанхай. Книга 1. Предсказание императора

— Я не могу взять тебя с собой. Ты нужен здесь. Дави на Чэня, чтобы он нашел для нас рабочих. Дави покрепче. Когда я вернусь, то хочу увидеть множество желтых лиц, суетящихся вокруг наших складов. Кроме того, ты должен присмотреть за мальчиками.

Услышав это, Майло улыбнулся и повернулся к Сайласу.

— Дядя Макси будет «присматривать за мальчиками», — прошептал он.

Сайлас тоже улыбнулся. Ему нравился дядя Макси, но в нем было что-то, чего мальчик не мог понять.

Дверь открылась нараспашку. На пороге появился Ричард. Он опустился на одно колено и развел руки в стороны. Майло бросился в его объятия. Сайлас бросаться не стал, но тоже подошел к отцу.

— Ну, слабо догадаться, куда я собираюсь?

— Ты едешь искать новые рынки, — уверенно ответил Майло. Ричард взъерошил ему волосы. — И сделать Торговый дом Хордунов самым великим во всей Азии.

Ричард засмеялся и повернулся к Сайласу.

Мальчику хотелось кинуться прочь от отца, но он сдержался. От кожи отца постоянно исходил кислый запах опия, заставлявший Сайласа испытывать рвотные позывы. Тем не менее мальчик положил ладони на отцовское лицо и со странной бесстрастностью, словно он заранее отрепетировал то, что собирался сказать, произнес:

— Будь осторожен, папа.

Ричард ощутил, что голос сына звучит словно издалека, но предпочел не обратить на это внимания.

— Нельзя чрезмерно осторожничать, если хочешь жить своей жизнью, — сказал он. — Время от времени приходится рисковать. Чтобы быть бизнесменом, нужно дружить с риском, Сайлас.

— Я не хочу быть бизнесменом, папа.

— Но ты хочешь жить своей жизнью? Или предпочитаешь умереть задолго до того, как перестанешь дышать и тебя опустят в могилу?

Сайлас задумался. Ему было страшно умирать, но он каким-то образом понял, что имеет в виду отец.

— Я хочу жить своей жизнью, сэр.

Слова прозвучали жестко и формально, потому что Сайлас, несмотря на свой нежный возраст, уже откуда-то знал, что не способен «жить своей жизнью», как другие люди. Он отступил на шаг от отца.

— Правильно, парень. Я тоже. Именно поэтому я отправляюсь вверх по реке.

— Привези нам что-нибудь необычное, папа, — попросил Майло.

— Я привезу вам совершенно новое наследство.

— Мне не нужно наследство. Я только хочу, чтобы ты вернулся, — проговорил Сайлас.

Хотя его слова должны были выражать беспокойство, тон его был практичным и холодным. Ричард посмотрел на своего серьезного сына долгим взглядом.

— Я вернусь, Сайлас.

— Или я притащу его обратно, — добавил Макси, входя в сарай. — Пора отправляться в путь, братец. Темнота должна скрыть твой уход. Мы ведь не хотим, чтобы кто-нибудь отправился вслед за тобой?

Ричард повернулся и пошел к двери. Его лошадь уже привели, и она терпеливо дожидалась хозяина. Он ловко прыгнул в седло, в последний раз посмотрел на дверь сарая. Майло держал Сайласа за руку и убеждал его в том, что «папа скоро вернется». Сайлас кивал, но делал это словно по приказу.

Глава двадцатая

ПЕРВАЯ ВЫЛАЗКА

Ричард и три добровольца из отряда Макси добрались до излучины реки, а оттуда повернули на запад. Огибая американский сеттльмент, они привстали в седлах и посмотрели туда, где начинался великий город Шанхай. Ричард плотнее закутался в плащ. Они выехали через западные ворота и миновали последнего китайского часового, которого Ричард подкупил всего час назад.

С наступлением ночи после того, как Макси удостоверился, что дети крепко спят, а их малайская ама свернулась на циновке перед дверью спальни, он направился в сторону доков. Как обычно, его сопровождали двое добровольцев, поскольку с наступлением темноты Шанхай даже для Макси становился опасным местом.

Он миновал постоянно разрастающееся заведение Цзян и свернул направо, к сердцу Старого города. Вокруг витали запахи готовящейся пищи. Здесь за Макси следило множество — подчас злых — глаз. На тротуаре уличный лекарь накладывал повязку на большую шишку на груди молодого человека. Пациент повернулся к Макси и оскалился. У него не хватало двух передних зубов. Макси это не удивило.

Старики примостились на трехногих табуретках, закатав штаны и подставив ноги вечернему ветерку. На обочине терпеливо сидела женщина, а молодой человек подстригал ей волосы. Трое седых мужчин курили одну самокрутку на троих, и ее дым медленно плыл в зловонном воздухе района, который сами китайцы иронично называли «китайской концессией». Тощий бородатый человек схватил только что помочившуюся маленькую дочку и потряс ее в воздухе, прежде чем надеть на ребенка холщовые штанишки. Он не улыбнулся Макси, девочка тоже.

Макси прошел мимо торговца речными камнями. Тот протянул ему кусок красивейшего халцедона, но Макси мотнул головой и нырнул в переулок. Считая деревянные дверные проемы, он вошел в пятый и оказался у южного входа в Муравейник. Затем спустился по лестнице — точь-в-точь как в первый раз, еще до вторжения англичан.

Внезапно Макси замер. С ним произошло то, к чему он не привык: холодные пальцы страха пробежали по позвоночнику.

Он быстро прогнал страх прочь, прошептав:

— Нельзя чрезмерно осторожничать, если хочешь жить своей жизнью.

После этого Макси прошел тем же путем, которым шел две ночи назад, когда в первый раз оказался в постели Рейчел Олифант.

На второй день плавания, утром, джонка Ричарда, двигаясь вдоль северного берега Янцзы, достигла деревушки, где он раньше трижды прятал опий от властей. Чэнь договаривался об этом с кем-то из местных жителей.

Ричард приказал повернуть джонку по ветру и пристать к берегу. К реке гурьбой подошли селяне, на всякий случай держа наготове пики и древние мушкеты. Под прицелом этих допотопных ружей Ричард приказал позвать капитана.

— Что, господин?

Ричард не отвечал.

— Господин?

— Прикажите спустить шлюпку. Я отправляюсь на берег.

Двадцатью минутами позже Ричард сидел на носу шлюпки, подняв руки вверх и показывая, что он не вооружен. Как только лодка вошла в прибрежные камыши, сильные руки схватили Ричарда и протащили его по мелководью к берегу. Он не сопротивлялся. Он искал глазами приятеля Чэня, но того нигде не было видно. Человек, возможно, покинул деревню, а может быть, и сам этот грешный мир. Ричард опасался, что второй вариант наиболее вероятен.

Затем Ричарда бросили лицом на галечный пляж. Когда он перевернулся и посмотрел вверх, в сердце ему были направлены четыре пики. Он медленно поднялся на колени и сказал на безупречном китайском:

— Разве так принимают старого друга? Неужели учтивость ушла из Поднебесной империи?

— У тебя здесь нет друзей.

Голос с придыханием принадлежал молодому человеку в одеянии даосского монаха. По тому, с каким почтением обращались к монаху крестьяне, Ричард понял, что он тут вроде муллы или приходского священника.

— Отчего же? Я всегда был другом этим людям.

— Друг не приносит другу отраву.

— Я не приносил отравы. Я всего лишь торгую.

Молодой даос издал горлом насмешливый звук и сплюнул. Именно в этот момент Ричард услышал звук рассекаемой воды. Он повернулся и увидел, что десятки проворных деревенских лодок направляются к его джонке. Джонке, на борту которой находились четыре манговых ящика с опием.

Вскоре пустые ящики уже валялись на берегу, а Ричарда и его людей посадили в шлюпку и отправили по реке, напутствуя проклятиями и злыми воплями:

— Вам с вашей отравой здесь не место! Ни здесь, ни в любом другом месте на реке!

Тремя днями позже Ричард и его люди вернулись к тому месту, где они оставили лошадей. Лошадей не было. Такова оказалась плата за доверие к местным жителям.

— Лошадиное мясо — очень вкусное, — сообщил капитан джонки, а потом пробормотал что-то насчет того, что это последний раз, когда он рискует своей шеей и собственностью ради круглоглазых чудовищ.