Знаменитые авантюристы

Отец Софии торговал скотом, звали его, видимо, Константином, если исходить из того, что потом в России ее называли Софьей Константиновной. Семья была небогатая, скорее даже бедная. Дела отца шли не очень хорошо, это побудило покинуть Бурсу. Поспешить с отъездом заставил также один случай. Когда Дуду было одиннадцать лет, двоюродный брат лишил ее невинности. Правда, как утверждала мать, «совсем немного», однако с согласия девочки, о чем, естественно, умалчивалось.

Дабы искупить грех, родители задумали совершить паломничество в Иерусалим. Но нужны были деньги. Помог один купец по имени Главани, к тому времени женившийся на красивой тетке Дуду — сестре ее матери.

После свадьбы Главани, француз по происхождению (его предки когда-то осели на Сицилии, отец одно время был французским консулом в Крыму), решил перебраться в Стамбул. Тетка согласилась взять с собой и скомпрометированную племянницу.

Так юная София впервые в жизни увидела Стамбул. Дом Главани в районе Галаты велся скорее по-европейски. А это значит, что именно здесь Дуду соприкоснулась с тем образом жизни, который позднее станет для нее привычным. Можно думать, что здесь же она впервые услышала французскую речь и научилась отдельным словам. В остальном образ жизни в доме мало способствовал добродетельному воспитанию.

Надо заметить, что греки не пользовались тогда среди турецкого населения доброй славой. Особенно это касалось женщин. Сводницы и куртизанки большей частью были гречанками, а бедные греческие девушки из стамбульских предместий Фанарин и Галаты сызмальства привыкали к мысли, что их красота высоко ценится на рынке живого товара.

Очень скоро и София поняла, что может надлежащим образом использовать свою красоту. Не служила в этом смысле положительным примером и ее тетка. Сначала она была любовницей какого-то французского купца, затем англичанина, наконец, немецкого торговца сладостями. Вскоре разошлась с мужем, к тому времени обанкротившимся. С этих пор открыто посвятила себя ремеслу куртизанки, став известной чуть ли не на весь Стамбул. Ее благосклонностью пользовались многие дипломаты из иностранных миссий, и прежде всего русского посольства.

После банкротства Главани София (или как ее иногда называли — Софитца) вернулась к родителям. К тому времени они перебрались в Стамбул, но отец внезапно умер, и семья осталась без средств. Мать пошла по стопам сестры и стала стамбульской куртизанкой, не брезгуя, однако, и сводничеством. Неудивительно, что она стремилась подороже продать красоту дочери. Лучше всего пристроить ее к какому-нибудь состоятельному иностранцу. А чтобы скрыть недостойное поведение дочери, что могло бы прийтись не по вкусу будущему покровителю, выдумала легенду о преследовании ее сыном капитан-паши.

С первых же дней пребывания в роли содержанки посла София продемонстрировала поразительную способность приспособления к совершенно незнакомой среде. Она внимательно приглядывалась к новому окружению (миссия насчитывала около восьмидесяти человек), подмечала манеру и способ поведения тех, с кем теперь общалась. Нельзя сказать, что отношение к ней было однозначным. Частенько она перехватывала неприятные взгляды и слышала просто враждебные реплики. Особенно этим отличались двое молодых людей — сыновья Боскампа. Младший из них был крестником Станислава Августа, впрочем, злые языки утверждали, что он является его сыном, — жена Боскампа Катарина одно время была якобы любовницей короля.

Дневниковые записи Боскампа помогают понять, какими талантами располагала София в своей борьбе за жизненный успех. Он писал, что ей свойственна четкость и утонченность суждений. Рассуждала с природной логикой, даже когда лгала, была проницательна, умела с помощью софизмов загнать собеседника в тупик. «Она изучает мужчину, с которым общается, так старательно, что почти всегда умеет предвидеть его слова и угадать намерения, — отмечал Боскамп. — У нее поразительная память, неистощима в замыслах, настойчива и терпелива в преодолении препятствий. Беззаботна в том, что касается собственного будущего, ее максима — радоваться настоящему, девиз — пользоваться удовольствиями, не упуская случая». Она не была ни капризной, ни жеманной, в меру кокетлива, но никогда не становилась нудной. Одинаково искренне и убежденно говорила правду и лгала. «Выдумывает, расцвечивает и повествует свои сказки с таким правдоподобием и наивностью, что самый недоверчивый и тот поверил бы ей, если его заранее не предупредить». Никогда не роптала на капризы фортуны, не выказывала чрезмерной радости или грусти. И еще, по свидетельству Боскампа, никакая кровная связь или дружба не удержат ее в неукротимом стремлении к достижению цели. Вместе с тем она «уступчивая и очень веселая, умеет быть в лучших отношениях со своим любовником, друзьями, знакомыми и даже с теми, кого едва знает, все расстаются с ней весьма ею очарованные». Одним словом, как писал посол в своем дневнике, вежливая, покладистая, милая и услужливая София сумела завоевать симпатии всех окружающих, «всей, без исключения, миссии».

Боскамп показывался с нею на частных приемах, часто брал на отдых в летнюю резиденцию.

Слухи о его неблаговидном поведении дошли до Варшавы, и ему пришлось объяснять, что поступает он подобным образом исключительно в интересах дела. Мол, создает о себе впечатление как о рассеянном человеке, менее всего занятом своими прямыми обязанностями. Оправдываясь, он писал королю: «Сижу в деревне с одной весьма красивой гречанкой, которую взял к себе лишь затем, чтобы переключить внимание своих собеседников именно на этот объект, а сам получаю возможность спокойно заниматься делами».

Иначе говоря, давал понять, что использовал Софию как своего рода дипломатическую ширму. Можно полагать, что позднее он стал поручать ей и особые дипломатические задания, имея в виду ее таланты и привлекательность. Хотя точных данных на этот счет нет. Известно лишь, что Боскамп воспользовался Софией для того, чтобы установить дружеские контакты с русским послом Стахеевым. В соответствии с инструкциями из Петербурга тот внимательно и с подозрительностью следил за деятельностью Боскампа, которому, в свою очередь, и пришла в голову мысль с помощью Софии завоевать расположение русского посла. Результат превзошел все ожидания.

Посол русской императрицы Екатерины II был уже немолодым человеком, довольно посредственным, скорее дьячком-чинушей, нежели дипломатом и политиком. Больше всего он интересовался ботаникой. Однако находил время и для интимных развлечений. Хотя был женат и имел шестерых детей. Впрочем, это отвечало обычаям эпохи и нравам дипломатической среды. Он увлекался красивыми гречанками и на свои личные нужды щедро тратил посольские деньги.

Однажды Боскамп затеял прогулку по морю, пригласив участвовать в ней и русского посла. Тот согласился. «Дуду, — вспоминал Боскамп, — переодетая мужчиной, — костюм, который ей очень шел, — была в центре внимания и украшением компании… Во время развлечений она исполняла все, что от нее требовали. Были песни, танцы, восточные позы, полные сладострастия и распущенности, о которых не имеют понятия в Европе, даже во время оргий; она ни минуты ни в чем не колебалась, если это могло развлечь общество…»

Русский посол после этого воспылал такой страстью, что Боскамп даже несколько испугался. Однако с удовлетворением отметил, что Стахеев с тех пор стал гораздо меньше интересоваться деятельностью польской миссии, зачислив Боскампа в свои друзья.

Прошел год с того дня, как София поселилась в здании польской миссии. Близился день отъезда Боскампа. Он задумался, как быть с «воспитанницей»? Взять с собой в Варшаву и держать где-то около себя он не мог. И дело было не столько в содержании — денег на это много не потребовалось бы, — сколько в том, что он мог себя скомпрометировать. Не говоря о ревнивой жене. Родилась мысль пристроить Софию в услужение в какой-нибудь богатый дом. На этот счет имелись даже своего рода заявки, в частности от придворного коронного экс-маршала Францишека Ржевуского — найти молодую гречанку, непременно красивую, для услужения, как он скромно подчеркивал, к его сестре. Но здесь была опасность, что наниматель разгневается, обнаружив, что для него «куплены чулки, уже изношенные послом».