Костер в ночи

Мария Петровых

Костер в ночи. Стихи и переводы

Жизнь как творчество

Имя Марии Петровых (1908–1979) известно ценителям русской поэзии. И пока еще мало известно массовому читателю — ведь общий тираж ее поэтических сборников составляет всего 35 тыс. экземпляров. Единственный прижизненный сборник стихов и переводов «Дальнее дерево» был издан в Ереване в 1968 году.

Посмертно были изданы еще две книги: «Предназначенье» (1983) и «Черта горизонта» (1986). В последней из них, кроме стихов и переводов из армянской поэзии, опубликованы воспоминания семнадцати ее современников: сестры, друзей студенческой поры, поэтов, переводчиков. Все мемуаристы высоко отзываются и о таланте Петровых, и о ее человеческих качествах: «характер сильный и независимый», «нравственный пример», «великая сила души». Создается образ безупречного, нравственно прекрасного человека. Жизнь Петровых, какой она предстает в мемуарах, годится для современного «Жития»… Уже более двадцати лет творится легенда о личности и творческой судьбе поэтессы. Повторяются, заштамповываются объяснения ее нежелания печататься: чаще всего отказ публиковаться объясняют скромностью Петровых, ее требовательностью к себе.

Друг студенческих лет, поэт Арсений Тарковский, назвал статью о ней «Тайна Марии Петровых» — и пошел гулять по страницам центральных и местных изданий сакраментальный вопрос: «в чем тайна Марии Петровых?»

Следует признать, что созданный образ поэтессы, видимо, правдив. Человеческий облик и творческое поведение столь возвысили ее в глазах друзей, что несущественные детали и черты отступили на задний план, а позднее и вообще забылись. Главным в Петровых для всех, кто ее знал, было то, что она — «неопороченное дарование» (выражение Пастернака).

Сегодня необходимо еще раз взглянуть на жизнь и поэзию Марии Петровых, опираясь на немногочисленные даты и факты. Ее трагическая судьба отражает судьбы многих и многих интеллигентов нашей страны, по которым тяжелым катком проехалось безжалостное жизненное устройство.

Мария Сергеевна Петровых родилась 26 марта 1908 года в поселке Норский Посад, что в 12 километрах от Ярославля. Отец ее Сергей Алексеевич Петровых был директором фабрики «Товарищество Норской мануфактуры». Мать Фаина Александровна (в девичестве Смирнова) — уроженка этих мест. Мария была младшей из пятерых детей в семье. Более всего она дружила с сестрой Екатериной, чьи воспоминания и дают представление о ранних годах жизни Марии. Семья Петровых жила счастливо. Любовь родителей друг к другу, к детям, крепкие традиции, достаток, стабильность. Старый дом, сад, полный цветов, Волга в пяти минутах ходьбы от дома и впадающая в нее речка Нора… Красота среднерусской природы. Впечатления «любвеобильного» детства и юности навсегда сохранились в душе Марии; свежесть и точность образности, восприятие природы как одной из высших духовных ценностей, самый характер Петровых — все из тех незабвенных ранних лет в Норском Посаде.

Первое свое четверостишие Мария сочинила в шесть лет. Она отнеслась к этому как к чуду и понимание поэзии как чудесного наития сохранила на всю жизнь.

После революции фабрика закрылась, отец уехал к старшим детям в Москву, а мать с Екатериной и Марией еще несколько лет прожили в Норском Посаде. Мария окончила школу в Ярославле, была членом ярославского Союза поэтов. В 1925 году в Москве поступила на Высшие литературные курсы. Там ее дарование, по свидетельству Тарковского, высоко ценили, в кружке юных поэтов она считалась «первой из первых». За студенческими годами, полными безудержного веселья, обретения друзей, ярких художественных впечатлений, пришла взрослая жизнь. Жизнь мученическая, но и прекрасная.

С ужасом видела Петровых, как расползается ткань нормального человеческого существования. Потери, беды, горести… Их было столько, что хватило бы на несколько жизней. Замужество Петровых было коротким. Она вышла замуж в 1934 году за Виталия Дмитриевича Головачева, который тогда вернулся из своей первой ссылки. В 1937 году он снова был арестован. Известно, что в 1942 году он умер в лагере. Мария Сергеевна осталась одна с маленькой дочерью на руках. Война. Эвакуация в Чистополь. Послевоенная трудная жизнь в Москве. Хроническое безденежье.

В сороковые годы Петровых представила в издательство «Советский писатель» рукопись первого сборника стихов. Влиятельный критик Евгения Книпович написала отрицательную «внутреннюю» рецензию, обвинив автора в пессимизме и назвав стихи Петровых «несозвучными эпохе». Сборник был отвергнут издательством. Этот удар судьбы был, может быть, одним из самых жестоких. Пора отринуть обаятельную легенду о Петровых — человеке, безмерно требовательном к себе, равнодушном к блеску славы, не желавшем публиковать свои стихи. Черты эти в ней были, и все-таки такое объяснение — не вся правда! Лирическая поэзия диалогична по природе своей, в стихах же Петровых диалогичность выражена особенно ярко. Большое количество ее стихов представляют собой обращение к собеседнику — возлюбленному, другу, оппоненту. Как и каждый поэт, Петровых мечтала, наверное, о друге-читателе, о читательском признании, о критической оценке.

Трудно поверить, что Книпович, бывшая в свои юные годы близким другом Блока, хорошо знавшая русскую и мировую литературу, не почувствовала в стихах Петровых силы истинной поэзии. Что двигало ею, когда она писала рецензию? Знание литературной конъюнктуры, трусость, извращенный «идейным руководством» литературный вкус? Теперь уже трудно сказать.

Возможно, именно с тех пор Петровых наложила внутренний запрет на публикаторскую суету.

Гибель в ГУЛАГе родных и друзей, зрелище довоенных народных бедствий и жесточайшей войны, невозможность выйти на читательский суд — все эти события окончательно выковали характер Петровых — сильный, способный к самоотречению. Но те же события вели к оцепенению души, к неверию в свои творческие силы, к «мученью бесплодия». Костоломная эпоха физически уничтожила миллионы людей, миллионы были уничтожены нравственно.

Что помогло Марии Петровых не сломаться, нравственно не погибнуть, а возвыситься? Стоицизм, свойственный ее человеческой природе? Моральные понятия, заложенные в детстве? Вера в Бога? Ответственность за судьбу дочери? Все это, вместе взятое, и помогло, но главным противовесом «наледи на сердце» была поэзия, творчество, Слово, которое более всего другого — более любви, дружбы, долга, чувства родства с природой — давало силы жить.

И Петровых работала, трудилась истово. Была она первоклассным переводчиком, строгим и взыскательным редактором. Переводила из армянской, литовской, славянской и восточной поэзии.

Петровых часто испытывала чувство одиночества. Жизнь летела под откос, крошилась под ударами судьбы, утекала, как вода в песок. Новейшие психологические исследования доказывают, что одиночество приводит к глубокому истощению личности. Такого истощения у Петровых не произошло. Она совершила двойной жизненный подвиг: подвиг воплощения своего дарования и подвиг сохранения своей личности, которой грозила опасность пасть под бременем потерь. Сама Петровых говорила, что силы ей придавало именно «отчаянье без края, без конца». Ее волевая натура победила объективные психологические законы, сохранив и умножив богатства души, в свободном творческом порыве созидая свою поэзию и жизнь.

Несколько наиважнейших профессиональных занятий было у Петровых, и в каждом из них она достигла, многого: оригинальная поэзия, художественный перевод, редакторская работа. Материнство, любовь, дружеское общение — вот то, чему, помимо творчества, она придавала наибольшее значение в жизни.

Ее маленькая квартира на Хорошевском шоссе была исповедальней для многих ее друзей — поэтов, переводчиков, молодых литераторов — участников переводческого семинара при Союзе писателей. Накормить, выслушать, помочь советом, деньгами, помочь опубликоваться.