Портартурцы

— Как там? — спросил Киленин.

— Японцы не проявляют намерений к атаке, а усиленно окапываются вдоль хребта, что лежит на северо-восток от нас: трехъярусные окопы сооружают. Вероятно, с севера жмут на них, а они порядком побаиваются нас.

— Следовало бы сейчас двинуть на них, и Дальний снова перешел бы в наши руки, — сказал Бицоев.

— Это слишком. Нам приказано укрепить Хуинсань.

— Это идея! — воскликнул Злобинский.

— Да, но только эту идею, — Киленин сделал ударение на последнем слове, — следовало бы осуществить годика на два раньше.

Бицоев усмехнулся:

— Тогда, ваше высокоблагородие, не было бы и войны.

— Это почему? — Киленин устало поднял веки, — чтобы взглянуть на поручика.

— Японцы начали войну, учитывая полную нашу неподготовленность. Подготовиться как следует к войне — значит избежать ее. Это я где-то вычитал или слышал от преподавателей военного искусства.

— Японцам Киньчжоу достался недешево. Они поставили там на карту все возможности, — вступил в разговор Злобинский.

— И если бы у нас здесь была лишняя дивизия, мы откинули бы их далеко назад под удар Куропаткина! — воскликнул подпоручик Немченко.

— Можно только радоваться, что в рядах нашей армии такие разумные и отважные поручики. Я передам ваш разговор генералам.

Офицеры подтянулись.

— Надо бы чайку попить. Я целое утро то в седле, то по горам.

Бицоев — небольшого роста плечистый человек — сдвинул фуражку на затылок и побежал в фанзу. Вскоре поручик вернулся с банками консервов и котелком, — наполненным сухарями. Его скуластое лицо улыбалось.

Злобинский что-то говорил вытянувшемуся перед ним стрелку и водил пальцами левой руки по горбатому носу, виску, опушенному светлыми волосами, и по впалой щеке.

Только подпоручик Немченко, худощавый, с продолговатым лицом и голубыми глазами, не принимал участия в приготовлениях к завтраку. Он стоял задумавшись недалеко от очага.

— У вас тут хорошо, — вздохнул Киленин. — Точно на прогулке… Рядом море…

— Боевая обстановка, ваше высокоблагородие, — отозвался Немченко.

— Так вся жизнь проходит в треволнениях. В мирное время учеба, парады, интриги…

— А иногда семейные неполадки! — весело крикнул Бицоев.

Киленин вопросительно взглянул на Немченко, который, как показалось полковнику, мог разъяснить выкрик товарища.

— Они, вот такие маленькие, оказывается, нравятся женщинам. Вдруг перед самым походом у Бицоева оказалось две жены. Когда провожали его, чуть не подрались.

— Зато наш Немченко святой и за это его женщины не любят.

— Ты что-то заврался, — пробасил Злобинский. — Женщины всего больше и возятся со святыми.

— Ты, друг мой, прав. Живой святой, да еще из молодых— для них непонятный и интересный случай, — сказал Бицоев.

— Каждый из своей пушки в жизнь стреляет, — с видом философа заметил Немченко.

— О пушках он кстати, — засмеялся Злобинский. — Когда же нам дадут на правый фланг артиллерию? Хотя бы пару горных пушек. Смотришь, у тебя под носом копаются япошки, а ударить их нечем.

— Вообще на передовую линию не полагается пушек. Но на Хуинсань, понятно, нужно. Пришлют.

— Только бы не старые, — вздрогнул Бицоев. — Нет, нам безотлагательно надо ударить по японцам и отобрать у них побольше пулеметов и пушек.

— Не задираться. Беречь силы. К нам не придут подкрепления, а японцы их получают каждый день.

— Вот и пощипать их, пощипать их., А то они в конце концов подумают, что мы китайцы.

— Пусть идут на нас, как на китайцев, а бить мы их будем по-русски, — вставил Немченко.

— Значит, господа, Хуинсань мы держим крепко. Ни в коем случае не отходить от окружающих его высот без особого разрешения, — официальным тоном закончил разговор полковник Киленин.

3

Никому из солдат и младших офицеров не хотелось в крепость. Высказывание молодого солдата Егорова, собственно, было мнением большинства.

— Крепость — ловушка, в нее нужно залазить при самой большой нужде. — Эту фразу можно было часто слышать на флангах и в центре.

Решение остановиться далеко от Артура вызвало сотни попыток атаковать врага на его новых позициях, которые он сильно укреплял.

— Ага, нарвался. Киньчжоу боком вышло! — кричали наши солдаты, когда приближались в вылазках к японским окопам. — Езжай, аната, домой!

Наши все больше выходили вперед, а японцы, несмотря на численный перевес, все чаще и чаще отступали, ошеломленные внезапными нападениями наших охотничьих команд.

Однажды у деревни Ламитеуза партия японских разведчиков наткнулась на охотников четырнадцатого полка. Наши открыли огонь и прогнали врага с большими для него потерями. На поле остался раненый японец.

— Берем его живьем, — решили стрелки.

Под ружейным огнем два стрелка подобрались к раненому, но он, увидев их, застрелился.

— Вот тварь какая злющая. Как они сами всех прикалывают, так думают и про нас… Да разве русский позволит это себе?!

Ночью 27 мая охотники вытеснили японцев с двух высот близ Средней Артурской дороги. Через два дня восемь охотников с подпоручиком Лентионовым подобрались, благодаря туману, к японцам, занимавшим высоту, и с криком «ура» бросились в неприятельские окопы. Японцы не выдержали и убежали вниз по Средней дороге, оставив победителям ружья и амуницию. Смельчаки пытались проникнуть дальше, но были остановлены японским ружейным огнем с высоты № 51.

К ночи с 30 на 31 мая охотники приготовились более основательно. Они подошли на версту к двум небольшим японским бивуакам у горы Лазасань и обстреляли их залпами. Во вражеском стане поднялась тревога, заиграли рожки, и японцы открыли сильный огонь по всей линии. Но охотники подались к югу и все же прогнали японцев. Неприятель засуетился, начал убирать от деревни Талингоу свои обозы и развернул против смельчаков до двенадцати рот. К вечеру охотники получили приказание отступить. За все эти дни в разведочных партиях выбыло из строя семь человек, в числе их — трое убитых.

На рассвете партия японцев, подойдя к деревне, в которой расположилась охотничья команда, открыла огонь. Подпоручик Бурневич послал разузнать в чем дело.

— Есть дело! — крикнул стрелок-разведчик. — Едим свежее мясо!

Подпоручик спросонок ничего не мог понять.

— Дозвольте, ваше благородие, атаковать. Только скорее.

— Идем, посмотрим.

С дерева около полуразрушенной стены подпоручик увидел стадо скота, которое перегоняли с полуострова Хухай к японским позициям.

— Занятно! А мы без свежего мяса!

После осмотра местности и минутного раздумья подпоручик коротко бросил:

— Атаковать!

Охотники разделились: одна часть поползла, другая улеглась за стену в засаду. Два человека остались на прежнем месте и, перебегая вдоль стены, стреляли то там, то тут, создавая впечатление большого отряда. Неожиданный обстрел смутил японцев, но отнять стадо — значит наполовину потерять людей.

— Стрелять впереди скота, так, чтобы пыль под носом у быков поднималась, — приказал подпоручик.

Уловка удалась. Стадо повернуло обратно.

— Обстрелять погонщиков!

Стадо несколько секунд металось то в одну, то в другую сторону. Наконец, животные рассыпались по полю, а часть их побежала прямо на стрелков в деревню: видимо, многим коровам и быкам она была родной.

— Вот это здорово! Лови и айда к своим.

— Как можно скорее! — приказал подпоручик Бурневич. — Пока они чешутся, нам свежего борща наварят.

4

Наступательное настроение охватило оба фланга. Пока штаб раскачивался с укреплением Хуинсаня, команды Немченко, Бицоева и Злобинского все время беспокоили японцев и не давали им продвигаться вперед. Это вселило в японцев уверенность в начале активных действий русских. Враг примолк, чего-то выжидая. Глядя на их окопы в три яруса, можно было подумать, что они собираются брать крепость измором.

Бицоев, Злобинский и Немченко собирались вместе очень редко. Но при всяком общем свидании они разрабатывали план атаки японских окопов. С ними во многом был согласен и подпрапорщик Сидоров.