Радуга Над Теокалли

"Что ж, в любом положении, даже наихудшем, но всегда можно найти положительные стороны. Ведь я — любимец богов!" — с этой мыслью Амантлан отправился спать, отложив все дела на утро. Проснулся Амантлан от тихого шороха слуги, который принес ему завтрак, как всегда в одно и то же время.

День военачальника начинался с физических упражнений на центральном стадионе Теночтитлана, где он проводил почти половину светового дня, затем следовало посещение казарм воинов-ягуаров, не обзаведшихся своим домом и не обремененных семейными проблемами.

Разминаясь на стадионе, Амантлан никак не мог сосредоточиться на физических упражнениях, мысль об Иш-Челъ неотступно сидела в голове. Его раздирало желание сохранить женщину у себя, как редкую вещь, но он признавал, что за этим скрываются и другие чувства, ему не свойственные. Рабыня все больше нравилась ему, а это само по себе было чем-то новым, раздражало и не устраивало. То, что женщина оказывала сопротивление, не стоило особого внимания; заслуживало внимания другое — она рождала в нем желание защитить, уберечь, да и что там скрывать, он хотел ей нравиться! Чем не нравился самому себе…

Пока она не появилась, в его жизни существовало довольно большое количество женщин, но главное место занимала прекрасная сестра тлатоани — Шочи. Он постарался приложить массу усилий, чтобы привлечь к себе её внимание, увлек её, постоянно рисковал остаться без головы. Мало ли, как отнесется Ицкоатль к любовным делам своей родственницы. Но Амантлану не запрещали оказывать девушке внимание, тем не менее, правитель не заводил серьезных разговоров об их браке. Возможно, он хотел выдать сестру за кого-нибудь из многочисленных правителей дружественных городов, а может быть, ждал, когда сами молодые люди обратятся к нему. Правителя устраивали тайные свидания, которые не бросали тень на его семью. Амантлан не сомневался, что тлатоани известно обо всех его посещениях Шочи. И вот теперь, если он женится на Иш-Чель, то она станет его главной женой, а ребенок, который родится — его наследником. Взять Шочи второй женой значило нанести кровную обиду своему правителю, потому что Амантлан не был хозяином даже самого маленького никчемного города — государства. Тогда, при некоторых обстоятельствах его бы не спросили, просто навязали необходимый дипломатический брак.

Он злился, да так злился, что в глазах темнело, но выхода не находил. Оставалось теперь конкретно выяснить свои чувства к Шочи. Она ему нужна, или он стремился к ней только из-за ее положения? Это было сделать куда проще, чем понять свои намерения к новой рабыне. Проще, чем объяснить то тепло, которое растекалось по его телу, когда она стояла рядом и смотрела на него своими чистыми глазами… Он действительно боялся увлечься майяской женщиной, и в этом мог себе признаться — он никогда не стремился испытывать глубокие чувства. Но необычная женщина затрагивала его сердце, переворачивала все представления о взаимоотношениях с противоположным полом, пыталась установить свои правила взаимоотношений. Временами ему казалось, что и ведет она себя не как рабыня! И это ему в ней нравилось… В который раз Амантлан начинал думать о Шочи, но почему-то в его мысли постоянно вторгалась Иш-Чель!

Отчаявшись разобраться самостоятельно, ацтек решительно направился к женщине, которая его уже давно ждала, там он надеялся отвлечься от рабыни. Присутствие прекрасной Шочи обязательно направит его на правильную дорогу!

Но как же он ошибался…

Шочи встретила его в своих покоях, которые выходили прямо в сад, что было удобно для их тайных встреч. Стройная, высокая, гибкая, как тонкий прутик, она обвилась вокруг него, едва он вошел, прижавшись к нему своим упругим телом, от чего его руки были вынуждены обнять ее.

— Ты так долго не шел, мой Храбрый Ягуар… — голос был приятно мелодичен, его не портили легкие хриплые нотки, они придавали ему некоторую скрытую сексуальность. Шочи не скрывала своей любви, её глаза горели страстью и откровенно говорили о желании обладать им. Она любила в нем всё: его статную фигуру, покрытую шрамами, длинные густые волосы, резкие черты крупного лица и эти черные глаза под тяжелыми веками, которые одни только могли одновременно приласкать её и заставить дрожать от желания, окутать невидимым покрывалом любви…

Руки женщины пробежались по его напряженной спине, даря негу и ласку, запутались в его волосах, поднявшись к лицу, которое было таким строгим и сосредоточенным, а глаза грустными… Ласка сделала свое дело, глаза Амантлана зажглись и утонули в темном омуте по имени Шочи… Однако через мгновение его пронзило иное желание, ему страстно захотелось, чтобы другие руки, те, которые он никогда не знал, были на его плечах… Горячие губы слились с его губами и были желанны, но… ему хотелось других губ. Шочи почувствовала его напряжение и приложила все силы, чтобы он не смог её оттолкнуть, а наоборот вновь стал прежним. Она увлекла его на ложе и, не позволив ни на секунду отвлечься, отдалась своим неукротимым желаниям, которые так всегда восхищали её мужчину.

Только насытившись им сполна, она позволила Амантлану отстраниться, и задала волнующий ее вопрос:

— Ты больше меня не любишь? — горькая усмешка пробежала по губам Амантлана, он задал себе вопрос: "Неужели я так быстро и так сильно увлекся рабыней, что это даже Шочи поняла?"

Женщина напряженно ждала, обеспокоено вглядываясь в черты, которые так хорошо знала, но которые приобрели теперь какую-то таинственность. Амантлан молчал, потому что не знал, что ей ответить, но Шочи поняла. Первым её желанием было выгнать его прочь. Ревность оглушила женщину. Но она не могла позволить выиграть сопернице.

— Зачем же ты пришел?

"И, правда, зачем?"

— Разве так прощаются? Или ты просто меня решил помучить?

— Нет.

— Что же тебя гнетет? Тебе надоели наши тайные встречи? Ты хочешь меня взять в жены, но думаешь, что Ицкоатль меня не отдаст?

— Я действительно думаю, что Ицкоатль собирается отдать тебя за какого-нибудь правителя союзных городов, Шочи.

— Почему же ты сам его не спросишь? Боишься получить отказ? Может быть, мне самой поговорить с тлатоани?

— Нет. Просто в моей жизни произошли изменения, которые не устроят ни тлатоани, ни тебя, ни даже меня.

— Что это за изменения?

— Есть женщина, очень редкой красоты. Я захватил ее в походе, она ждет ребенка и мне она дорога… — Амантлан не мог заставлять Шочи мучиться догадками, поэтому он выложил ей всё, скрыв, что ребенок Иш-Челъ не от него. Результатом был бурный гнев любовницы:

— Твоя жадность не имеет предела, Амантлан! Ты на всё хочешь положить свою лапу! Ты нарушил закон! Ты разрушил свое и мое будущее!.. И всё это из-за неуемного, беспредельного желания обладать тем, что не имеет правитель! Ты понимаешь, что это измена, дорогой мой Ягуар?

— Кому я изменил? Тебе?

— Я — сестра тлатоани!

— И что дальше? Ты во всеуслышанье объявишь, что была моей женщиной два года? А теперь из ревности раскрываешь измену?

— Эти два года ты морочил мне голову!

— Ну, нет, мои намерения были тебе ясны с самого начала, дорогая! Да я стремился приблизиться к тлатоани, и если бы он разрешил наш брак, с удовольствием стал бы твоим мужем! Но тебе хотелось, чтобы я сам поднялся с низов… Скажи, я говорю ложь? Ты все время ждала, когда же простой ягуар станет тем, чем он стал сейчас. А, может быть, ты бы потешила свое самолюбие только тогда, когда бы меня избрали главным советником тлатоани? Только тогда ты бы открыто заявила о своей любви?!

— Да, я хотела, чтобы ты занял подобающее тебе место!

— Хвала богам, что в этом я не обязан тебе ничем!

— Ошибаешься, если бы ты не хотел меня добиться, то никогда бы не поднялся ваше старейшины мейкаотля, да и то в старости, если бы дожил до подобающего возраста!

— Возможно, но что это меняет. Мы все равно расстаемся…

— Никогда!

— В тебе говорит разочарование и гнев, Шочи, но посмотри правде в глаза: тлатоани никогда не отдаст мне тебя второй женой. Это не возможно даже по политическим соображениям… А мне нужно создавать семью. Тебе сейчас больно, но могло бы быть еще хуже, если бы тебя отдали другому мужчине в самый разгар наших отношений…