Затерянный остров

Элегантный кабинет ароматов Матильды

Превосходные новости из мира благоуханий

Страсбург, 7 февраля 1817 года

— было написано на первом листе смелым размашистым почерком. Она перевернула страницу, и ей очень хотелось, чтобы название скрывало дневник ее бабушки.

Меры веса всех стран в переводе на килограммы у нас во Франции:

Абиссиния: 1 роттель, 12 вакифис, 10 драхм 0,311

Соответствует 0,337 кг

Афганистан: 1 ман, 4 ока, 1000 мискаль

Соответствует 4,18 кг

Египет: 1 кантаро форфоно, 36 ока или

100 роттоль, 144 драхм = 44,5—50,0;

1 ока, 400 драхмам

Соответствует 1,236 кг

Далее следовали Аргентинская республика, Китай, Дания, Греция, Гаити, Япония, Крит, Либерия, Черногория, Ост-Индия, Парагвай, Персидская империя, Россия, Сиам, Триполи, Османская империя, Тунис и Уругвай. На следующей странице приводились меры объема в переводе на литры. И Паула была крайне разочарована этой информацией, хотя ее взволновали одни только названия стран: она никогда ничего не слышала об Абиссинии и об Уругвае. У нее возникло желание сразу прочитать всю книгу, но она решила этого не делать. Намного больше ей хотелось лечь спать с этими названиями в голове и увидеть о них сны. Она решила выяснить следующим утром, где эти страны находятся и что общего они имеют с парфюмерией.

Паула с удовлетворением заметила, что первая пиявка отвалилась, а остальные были уже на подходе. Этот небольшой вынужденный перерыв пошел ей на пользу, она чувствовала себя уже не такой ослабленной, как прежде, будто пиявки высосали сомнения относительно ее замысла.

Громкий треск дерева под тяжелыми шагами заставил ее вздрогнуть. Неужели попутчики заметили ее отсутствие? Она предположила, что они отправили за ней Мортена Вальштрема, норвежского миссионера, так как он был самым старшим и самым дружелюбным из троих мужчин.

— Паула, ради всего святого, где вы застряли? Что это за игра? — И затем добавил тише: — Чертовы бабы.

Это был не Мортен, это был голос Генри Вильнева. Точно. Кажется, мужчины бросили жребий, кому идти, иначе его появление здесь никак нельзя объяснить. Он считал ее весьма смехотворной особой, а она его — неотесанным чурбаном. Паула выпрямилась и подготовилась к следующему потоку наглых высказываний. Она хотела сохранить спокойствие, но не могла просто пропустить его слова мимо ушей.

— Привет, Вильнев! Как хорошо, что вы пришли, даже если вы и ошиблись в отношении чертовой бабы. Я, собственно, не играю, а сижу здесь и жду, что мне подадут чашечку горячего шоколада. Спасибо, что зашли. Присаживайтесь!

В этот момент Вильнев стоял перед ней и пристально смотрел на ее босую ногу, от которой как раз отваливалась пиявка.

— Что за черт? — Его взгляд скользнул с ноги на испачканную юбку, затем выше, пока не остановился на ее лице.

И что он себе думает, как он смеет так на нее пялиться! Для него, врача, это, наверное, было обыденным делом, но не для нее. Она подумала о том, что ее мать уж точно утонула бы в трясине от стыда, и именно этот факт дал ей силы продолжать разговор.

— Я хотела принять ванну… — Она попыталась пошутить, но кровь ударила ей в голову, и она была рада сумеркам в джунглях.

Этот мужчина все время ставил ее в неловкое положение. Она действительно удивилась тому, что за ней отправили не Мортена, так как он был значительно сильнее и, кроме того, пронизан христианскими мыслями о любви к ближнему — идеей, которая, по всей видимости, была чужда Вильневу и его ассистенту Ласло Каласу. Нориа, единственная женщина, кроме Паулы, в этой группе путешественников, которую Паула наняла на Нуси-Бе в качестве переводчицы, иногда казалась невероятно бесчувственной.

— Нам нужно двигаться дальше. — Вильнев наклонился к ее босой стопе и оторвал от нее последнюю пиявку одним уверенным и в тоже время неторопливым движением, вновь заставив Паулу выглядеть полной дурой. «Раньше нельзя было отрывать пиявку», — уверяла она себя.

Вильнев все еще стоял близко к ней и так сильно качал головой, что его тропический шлем скользил по ней.

— Я надеюсь, среди вашего многочисленного багажа найдется пара запасной обуви. Иначе вы не сможете ходить, если, конечно, не хотите обеспечить всю живность Мадагаскара своей кровью.

— Пусть моя кровь вас не беспокоит. — «Что за бред ты несешь!» — подумала Паула и поспешила добавить: — Разумеется, у меня есть все необходимое.

Она встала, отодвинула его немного в сторону и прошла мимо него с высоко поднятой головой, стараясь делать вид, будто не хромает. Он последовал за ней.

— Хочу на это надеяться, в конце концов, вы наняли четверых носильщиков. Сколько вечерних платьев вы взяли с собой?

Что этот Вильнев о себе возомнил? Он постоянно ее критиковал, он был хуже, чем ее мать и бабушка Йозефа вместе взятые. И пока Паула обдумывала язвительный ответ, она споткнулась о лиану, спрятавшуюся под трясиной, и упала во весь рост в болото. «Он мог бы меня подхватить», — пронеслось у нее в голове во время падения, но он, очевидно, не захотел этого делать. Она отчетливо увидела, как на его лице промелькнула ухмылка, хотя он и попытался сразу же скрыть ее. Ему нравилось, что она лежит перед ним в грязи.

Паула не издала ни единого звука и поспешила подняться; гнев значительно помог ей в этом.

Он не подал ей руки и подождал, пока она не встанет перед ним, тяжело дыша.

— Такие дамы, как вы, сделали бы всему миру большое одолжение, если бы остались дома и пили с подругами чай со сливками в серебряных чайничках.

— А таким грубиянам, как вы, следовало бы гладить своих охотничьих собак, хлестать своих лошадей и до смерти терзать лис. В голове не укладывается, что вы врач!

«Какой неприятный человек», — подумала Паула и начала мечтать о дне, когда их дороги снова разойдутся.

— Туше! — Вильнев только лениво пожал плечами, что еще больше разозлило Паулу. — Скоро стемнеет, и прежде мы должны добраться до нашей стоянки.

К сожалению, он был прав, и Паула еще больше разволновалась из-за этого. Такие мужчины, как он, не должны быть правы.

— Тогда пойдемте же наконец дальше.

— Хромаете вы так, что мы и до ночи туда не доберемся. Я вас понесу, так будет быстрее. — И прежде чем Паула смогла что-то возразить, он взял и перебросил ее через плечо, как старый ковер.

Паула была слишком смущена, чтобы протестовать, кроме того, в таком положении ей казалось, что трепыхаться, словно рыба на мели, было бы как-то уж совсем по-детски, даже если бы это оказалось единственным способом избежать унизительного положения. Она крепко сжимала флягу с водой и кожаную сумку, чтобы они не упали в болото.

И все же — и эта мысль вызвала у нее улыбку — его рубашка теперь вся будет в тине. Он шагал в хорошем темпе, разумеется, он хотел как можно быстрее избавиться от своей ноши. «Жаль, что я не очень тяжелая», — думала она, пытаясь не раздражаться из-за его запаха. Но это было практически невозможно, поскольку, во-первых, он нес ее так, что ее голова лежала на его крепкой талии, а во-вторых, ее нос был приучен к тому, чтобы распознавать и классифицировать запахи.

Его кожа издавала запах, представляющий собой смесь свежего мускусного пота, чего-то травянистого, наподобие ягод можжевельника, с пряными нотками, напоминающими ей кору корицы. Она попыталась сосредоточиться, так как это было еще не все, между этими оттенками таилось еще что-то смолистое. «Это может быть кедр», — подумала она и вдохнула еще раз. Нет, там есть еще и ореховая нотка. Конечно же, этот мужчина не пользовался парфюмом, никогда и ни за что. «Удивительно, — подумала она, — я сама пахну только трясиной и по́том, кроме того, можно уловить едва заметный аромат моей туалетной воды». Это был один из вариантов туалетной воды из книги ее бабушки, который действовал на нее приятным освежающим образом, а в условиях этой жары и высокой влажности еще и охлаждал.