Савмак. Пенталогия (СИ)

  Протянув ей с почтительным поклоном и обожающей улыбкой один из канфаров, он предложил выпить за то, чтобы боги навсегда оставили её такой же молодой и неотразимо прекрасной, как сейчас. Клеомена засмеялась, довольная его пожеланием, и они, глядя в глаза друг другу, медленно осушили свои кубки, выплеснув по традиции несколько последних капель на пол для богов. Бросив пустой канфар на устилающий пол мягкий ковёр, он опустился перед Клеоменой на колени, сдавил в ладонях её продолговатые упругие груди и принялся нежно целовать её губы, щёки, подбородок, шею, плечи, груди. По мере того как он спускался всё ниже, хватка её рук у него на затылке становилась всё слабее. Наконец тонкие пальчики выскользнули из его густой, жёсткой, как конская грива, шевелюры, и её руки бессильно легли на кушетку.

  Оторвав губы от её тщательно выбритого розового лона, Молобар с минуту молча вглядывался холодным взглядом в её помертвевшее лицо, приоткрытый маленький рот и закрытые глаза на поникшей на правое плечо голове. Обдумывая похищение басилевса, он долго колебался, чем опоить Клеомену - снотворным или ядом? В конце концов, жалость к бывшей возлюбленной взяла верх, подкреплённая тем соображением, что Клеомена ещё должна будет повиниться перед Перисадом и признаться, что сын Левкон прижит ею не от басилевса, и он сделал выбор в пользу сонных капель.

  Убедившись, что зелье подействовало как нельзя лучше, Молобар встал с колен, подпоясался, накинул на плечи гиматий, надел шлем и вышел из комнаты. Бесшумно приоткрыв массивную створку входных дверей, он поманил томившихся на лестнице соучастников. Оставив двоих, как положено, на страже снаружи, гекатонтарх провёл остальных пятерых в спальню басилевса. Следуя его молчаливым указаниям, воины завернули крепко спящего Перисада в бархатное покрывало, оставив открытым только лицо, и опустили с ложа на разостланный на полу ковёр. Отрезав широкий лоскут покрывавшей царское ложе льняной простыни, Молобар заткнул рот басилевса кляпом; ничего не поделаешь - иначе он поднял бы на ноги своим раскатистым храпом всю стражу на стенах Акрополя и всех собак в городе. Повинуясь молчаливому жесту гекатонтарха, четверо соматофилаков взялись за углы ковра и, поднапрягшись (Перисад был тяжёл, как хорошо откормленный боров), понесли его через переднюю, в которой, прильнув друг к дружке, беспробудно спали в углу возле высокого сундука с царским бельём и одеждой две дежурных служанки, в андрон, тогда как пятый, идя впереди, открывал перед ними двери.

  Проводив их взглядом до дверей, Молобар зашёл в соседнюю комнату, легко поднял на руки Клеомену, занёс её в спальню и уложил на середину широкого пустого ложа. Накрыв её по шею пуховым одеялом, он тщательно сдвинул парчовые пологи балдахина и поспешил вслед за своими воинами.

  Забрав тех двоих, что стояли в полном вооружении на входе, они понесли похищенного басилевса из андрона полутёмными дворцовыми переходами к тесной винтовой лестнице для слуг (Молобар, сжимая в руке яблоко меча, шёл впереди) и спустились в пустую в этот полночный час поварню на нижнем этаже, в южной стене которой имелась небольшая, выходящая наружу дверца, ключи от которой имелись у дворецкого, у начальника царских телохранителей и в караульной комнате.

  Выйдя со своей ношей наружу, семеро соматофилаков во главе с Молобаром оказались на узком карнизе крутосклонной, правда, невысокой скалы у подножья дворцовой цитадели и кое-как спустились в темноте на ощупь (луны на затянутом рваными облаками небе не было, а огня они с собой, понятное дело, не взяли) по узкой крутой тропинке к расположенной неподалёку южной стене Акрополя. Стараясь двигаться как можно бесшумнее, они понесли спящего басилевса по тянущейся под стеной узкой, но ровной дороге на восток. Благополучно миновав погружённый в сон Старый дворец - опасное обиталище Аргота, его сына Гераклида и юной невестки - они вошли в чёрный зев юго-восточной угловой башни и поднялись на стену Акрополя.

  Неприступные снаружи, башни и стены Акрополя охранялись обленившимися соматофилаками чисто символически. Два десятка стражей (из другой, не молобаровой сотни) располагались в башне у главных ворот, и пятеро из них раза два за ночь обходили с факелами стену по кругу.

  Прихватив припрятанные в башне минувшим вечером верёвки, беглецы кое-как протащили свою тяжёлую ношу ещё около сотни шагов по узкому пряслу завернувшей в северную сторону стены. Наконец они оказались напротив священной оливковой рощи на задворках храма Аполлона Врача. Всё вокруг, хвала богам, пока было тихо и спокойно.

  По команде Молобара воины обвязали безмятежно спящего Перисада верёвками под мышками и под коленями и аккуратно спустили его вчетвером на плоскую крышу приткнувшегося к подножью акропольской стены дома, хозяин которого был соучастником заговора, - на руки своим спустившимся туда первыми товарищам. Молобар покинул Акрополь последним, легко соскользнув вниз по сдвоенной верёвке, зацепленной серединой за мерлон. Оказавшись на крыше, он, потянув за один конец, сбросил верёвку вниз, дабы скрыть место побега и не навлечь подозрений на хозяина дома.

  Погрузив не подозревающего о своих опасных приключениях басилевса (будь он в сознании, то ни за что бы не решился на побег - это Молобар, зная малодушный характер Перисада, понял сразу) в ждавшие во дворе крытые женские носилки, четверо окружённых соматофилаками рабов хозяина дома быстро понесли его вниз по узким крутым тёмным улочкам.

  Пройдя через одни из трёх портовых ворот, охраняемые вовлечёнными в заговор синдами, носильщики, предводительствуемые суровым гекатонтархом соматофилаков, доставили свою грузную ношу к одному из крайних причалов в южной части гавани, у которого покачивался на приколе, будто рвущийся с поводка нетерпеливый конь, большой рыболовный баркас. Вместо мирных пантикапейских рыбаков, в трюме баркаса скрывался отряд вооружённых фанагорийцев во главе с младшим братом Гиликнида и Апфии Гегесиппом. Как только четверо рабов с носилками и восьмеро соматофилаков оказались на палубе, баркас незамедлительно отчалил. Спящего точно убитый Перисада спустили на ковре в пропахший рыбой трюм, а носилки, дабы не привлекать внимания, тотчас полетели за борт. Два десятка крепких парней взялись за вёсла, и баркас стрелой полетел сквозь накатывающие с Эвксина пенные валы к восточному берегу...

  Пробудившись утром после долгого и беспокойного сна, Перисад вдруг обнаружил себя в незнакомой спальне, а в сидящей у изголовья женщине, нежно сжимающей в ладонях его руку, вместо привычной и ожидаемой Клеомены, с изумлением узнал свою прежнюю отвергнутую супругу Апфию.

  Явившийся на зов Апфии вместе с Гегесиппом и Молобаром Гиликнид пояснил ошарашенному и напуганному Перисаду, что Аргот недавно отравил старую басилису Камасарию и задумал отравить с помощью подлой изменницы Клеомены и его, Перисада, чтобы посадить на боспорский трон своего сына Гераклида. Но отважный гекатонтарх Молобар вовремя узнал об этом и ночью тайком увёз его из Пантикапея, где его ждала неминуемая гибель, за Стенон, и теперь Перисад находится в своём фанагорийском дворце в полной безопасности, в окружении своей горячо любящей супруги, верных друзей и многочисленных преданных ему войск.

  Как только Гиликнид предъявил басилевса Перисада гражданам Фанагории и посланцам других восточнобоспорских городов и племён, те немедленно восстали против тирании ненавистного Аргота, низложив назначенных им номархов. Аргот, разумеется, не признал себя побеждённым и потребовал вернуть Перисада в столицу. На Боспоре началась гражданская война.

  Перисад назначил своего решительного спасителя Молобара архистратегом - главнокомандующим восточнобоспорских войск. Гиликнид стал хилиархом соматофилаков - отборного отряда телохранителей басилевса. Воспользовавшись тем, что на сторону законного государя перешёл весь боспорский военный флот и большинство небольших городов на европейском берегу, Молобар вскоре переправился через Пролив, завладел всем столичным номом (между Проливом и Ближней стеной) и осадил Пантикапей.