Александровский cад

– Крюков, ну скоро?

– С полчасика еще. Вишь, какое дело.

– Вижу. Мне бы сыну позвонить, что задерживаюсь.

– Ну так и сделай! Я подменю пока.

Казарин выпрыгнул из кабины и побежал в дежурку. Отсутствовал он минут десять, а когда вернулся, погрузку уже почти закончили. Возле кабины стоял молодой красноармеец.

– Лебедев, Петр! Приказано вас сопровождать, – представился парень и протянул руку. Казарин пожал ее, они сели в кабину, заурчал мотор, и машина через Спасские ворота выехала с территории Кремля.

– Владимир Константинович, вы, наверное, по этому маршруту с закрытыми глазами проехать можете?

Казарин сдержанно кивнул в ответ.

– А я вот до сих пор в Москве с трудом дорогу нахожу, – не унимался паренек. – Боюсь я ее, теряюсь. Даже в увольнительную все время по одной схеме отбываю: Кремль – Парк культуры или кинотеатр «Колизей».

– Ничего, тебе еще, Петр, жить да жить. И с Москвой еще успеешь подружиться. Ее бояться не надо, ее завоевывать надо. Она слабых не любит.

Казарин резко повернул руль влево, машина въехала в старый переулок и, нарушая патриархальную тишину, двинулась вдоль трамвайных путей.

– Владимир Константинович, а вы давно в Москве? – Петр, видимо, совсем не умел молчать.

– С революции…

– И сразу в Кремль попали? – восхищению парня не было предела.

– Угу…

Но закончить мысль Казарин не успел. Он подался вперед и пробормотал:

– Ну и дела! Глянь, вот паршивец!

– Кто, Владимир Константинович?

– Вот сукин сын!

Лебедев взглянул в ту сторону, куда смотрел Казарин, и в следующее мгновение схватился за пистолет. Ему было от чего прийти в изумление. Прямо по курсу к висевшему на стене огромному портрету Сталина по приставной лестнице карабкался какой-то мальчишка с горящим факелом в руке. Достигнув последней ступеньки, он обернулся на звук приближающейся машины, но прыгать вниз не стал, явно не собираясь отказываться от своего плана. А через несколько секунд он уже тыкал горящим факелом в портрет вождя.

– Товарищ Казарин, остановите машину! Я этому гаденышу сейчас такой фитиль кое-куды вставлю, – заорал Петр. – Да остановитесь же вы!

– Сиди, Лебедев. Машину покидать ты не имеешь права по инструкции, а я останавливаться… Черт! Но не проезжать же мимо!

Казарин резко сбросил газ, но совсем останавливать машину не стал. Затем левой рукой в бешенстве крутанул ручку стеклоподъемника и закричал:

– Что же ты, гад, делаешь?! А ну гаси свою хреновину и быстро сюда!

Это были его последние слова. Какая-то тень отделилась от грязного подъезда и вскочила на подножку спецавтомобиля. Половины открытого окна нападавшему хватило, чтобы ударить Казарина рукояткой пистолета в висок и тут же выстрелить Петру в голову. Кровь хлынула на стекло, и потерявший управление грузовик врезался в стену дома. С другой стороны улицы к машине кинулись еще несколько человек. Они явно действовали по хорошо продуманному плану. Трое взяли под прицел заднюю дверь автомобиля, а один резко открыл дверцу кабины.

– А-а-а, дьявол! – выругался он, когда на него из кабины навалился окровавленный Лебедев.

Выхватив из руки трупа связку ключей, бандит метнулся к задней двери, вставил ключ, повернул его два раза, потянул на себя створку и резко отпрыгнул в сторону. Раздался выстрел и бандит, схватившись за бок, рухнул на асфальт. У находившихся внутри машины охранников шансов на спасение не было. Зажатые в узком кузове, они не только не имели возможности двигаться, но и не видели передвижения нападавших вокруг машины. Решив, что ждать не имеет никакого смысла, охранники одновременно спрыгнули на землю и попали под перекрестный огонь. Стрельба по ним началась с трех сторон. Но, к удивлению грабителей, один из охранников, юркнув под машину, выскочил из-под правого борта и кинулся в соседний подъезд.

Красноармеец поднимался все выше и выше по лестнице, на ходу тыча пальцем в звонки квартир. Но ни одна дверь не открылась. Добежав до последнего этажа, он спрятался в нише стены, сжимая в руке пистолет.

В подъезде было темно и тихо. Сюда доносились лишь завывание ветра и стук капель воды в водостоке. Охранник выждал минуту и медленно выглянул за угол стены. Никого не было. Неожиданно заработал и медленно пополз вверх лифт. Красноармеец занял позицию поудобней, приготовившись стрелять. Кабина замерла прямо напротив него, он, ни минуты не мешкая, разрядил всю обойму. Пули разбили все стекла и разнесли в щепки верхнюю часть внутренних деревянных дверей. Вновь наступила мертвая тишина. Из лифта не доносилось признаков жизни. Охранник медленно подошел к кабине и осторожно распахнул тяжелую чугунную дверь. Когда она полностью открылась, раздался выстрел, отбросивший его к стене. В углу кабины, на полу, широко раскинув ноги, полулежал человек, держащий в руках дымящийся наган…

Над Москвой светало. В переулке, где несколько часов назад произошло ограбление, шла напряженная работа. Милиция перегородила все въезды и выезды, а у каждого подъезда стояли постовые, не позволявшие выходить на улицу жильцам. Кто-то пытался прорваться, но то тут, то там слышались грозные окрики:

– Назад! Куда прешь! Назад!

Опергруппа фотографировала трупы охранников около фургона. По переулку метались люди в штатском, мешая работать сотрудникам МУРа. Один из них тряс капитана милиции, схватив того двумя руками за грудки:

– Родной, я тебя прошу, как брата прошу! Умоляю! Делай же что-нибудь.

Капитан тяжело вздохнул и поправил съехавшую набекрень фуражку.

– Погодите, вот соберем все улики, опросим жильцов. Вот тогда…

– Да ты что, бл…? Да ты знаешь, что в этой фуре было?

– Догадываюсь! – пробурчал себе под нос капитан. – Не волнуйтесь, товарищ Васильков, отыщем.

Затем капитан хитро улыбнулся и добавил:

– Ценности – они как дерьмо: рано или поздно всплывают. Это уж вы мне поверьте!

Васильков махнул в отчаянии рукой и отошел в сторону.

Лешка Казарин еще спал, когда чья-то рука тряхнула его за плечо.

– Вставай, – раздался грубый голос над самым ухом.

Лешка нехотя открыл глаза и потянулся.