Дикое золото

жачке, оказавшийся на дороге, отлетел в сторону, что твой бильярдный шар. Бестужев быстрыми шагами двигался следом, держа руку поближе к браунингу.

Внутри было тихо и благопристойно – па2ры чая на столах, спокойные компании, негромкий, едва слышный разговор. Бестужев тут же отметил угрюмую тишину, мгновенно наступившую при их появлении. Мигуля почти бежал, так что полы поддевки разметались. Дверной проем, узкий коридорчик…

Какой-то плечистый малый попытался было заступить дорогу. Не останавливаясь, Мигуля с размаху врезал ему большим пальцем под кадык, после чего малый задохнулся надолго и стал оседать на корточки. Спешивший следом Бестужев гуманно поймал его за ворот и посадил у стены.

Пристав распахнул пинком дверь так, что доски едва не треснули. Рявкнул с порога:

– Не дергаться, ламехузы! Сидеть!

В маленькой комнатке за столом сидели двое. Того, что оказался к двери спиной, Мигуля моментально сдернул за шиворот со стула, посмотрел в лицо:

– О, Митя… А ну, беги отсюда так, чтобы подошвы горели…

И сильным толчком выкинул в дверь. Потом аккуратненько прикрыл ее за собой, заслонил своей фигурою маленькое окошко и издевательски раскланялся:

– Наше вам, Степан Филатович…

– И вам, господа, коли не шутите, – спокойно ответил сидящий, не делая попыток к бегству или сопротивлению. – Что это вы, Ермолай Лукич, двери ногой пинаете в пределах чужой части? У нас тут свой пристав имеется…

– Садитесь, господин ротмистр, – спокойно сказал Мигуля и, подавая пример, опустился на колченогий стул. – Это верно, Филатыч, часть тут не моя, соседняя, но пока ты к прокурору добежишь, я тебе все зубы высвистну… Да и не побежишь ведь к прокурору, а? Он хоть и либерал, а биография твоя его вмиг заставит Уложение вспомнить…

Усевшись, Бестужев рассмотрел незнакомца. Это был человек средних лет, одетый совершенно незамысловато и, судя по лицу, отнюдь не принадлежавший к мелкой уголовной шпане. От него веяло злой силой и уверенностью в себе.

– Ну что, Шкряба Степан Филатыч? – спросил Мигуля весело. – Докатился, шпаргонец? Господа жандармские офицеры твоей поганой персоной интересуются… Предъявите ему, господин ротмистр, ваши бумаги, он по-печатному читать умеет, хоть и темным прикидывается сплошь и рядом…

Бестужев показал карточку. В глазах сидящего что-то явно изменилось, но он пожал плечами с видом полнейшего равнодушия и благонадежности:

– Мы, Ермолай Лукич, как вам должно быть прекрасно известно, к политике-с стараемся касательства не иметь…

Х-хэк! Кулачище Мигули впечатался ему в скулу так, что Бестужев на миг зажмурился. Ударенный не упал, лишь слегка колыхнулся со стулом. Опустив глаза, елейно протянул, щупая пухнущую на глазах скулу:

– Неаккуратно-с, Ермолай Лукич…

– Где Ванька Тутушкин? – рявкнул Мигуля.

– Впервые слышу о такой персоне…

Бестужев ожидал второй затрещины, но ее не последовало. Мигуля, взяв со стола спичечную коробку, высыпал из нее на стол некоторое количество спичек и сказал:

– Смотри внимательно,