Чего боятся ангелы

ГЛАВА 13

Лорд Стонли спал в ее постели, уткнувшись лицом в подушку. Глаза закрыты, дыхание ровное и глубокое.

Где-то среди ночи он сбросил тонкую простыню. Кэт Болейн, опершись на локоть, смотрела на его широкую обнаженную спину и крепкие ягодицы. Красивый мужчина, только подбородок слабый. Обычно она не спала с такими юнцами.

Кэт подперла голову ладонью. Она играла роль его любовницы уже четыре месяца. Поначалу ей нравился его юношеский пыл и подарки, которые она мягко отклоняла. Но он начал ее утомлять. И к тому же после того, как принц станет регентом, такие упертые тори, как Стонли, станут бесполезны. Она раздумывала, не заняться ли ей Сэмюэлем Уайтбредом, которому все прочили важный пост, как только билль о регентстве позволит принцу сформировать новое правительство из вигов.

Зевнув, Кэт тихо покинула постель. По крайней мере, люди постарше редко оставались на ночь. Ей не нравилось, когда ее любовники не уходили домой. Теперь, когда Стонли проснется, снова придется играть роль влюбленной женщины, по крайней мере пока не получится выпроводить его восвояси. Утренние спектакли ей не слишком удавались.

Она сунула руки в рукава шелкового пеньюара и еще раз глянула на растрепанную белокурую голову на своей подушке. Наверное, у него все же есть на это право, раз уж он платит за ее дом, причем не догадываясь о том, что агент, которому он каждый месяц дает деньги, на самом деле работает на Кэт. За последние пять лет Кэт сумела выплатить залог не только за этот дом, но еще и за три других таких же. Мужчины – такие глупцы. Особенно те, что носят гордые фамилии и владеют фамильными состояниями.

Бесшумно выйдя из спальни, она спустилась по лестнице. В гостиной было темно, огонь в камине развести не успели, персикового цвета шторы все еще закрывали окна. Старшая горничная, Гвен, явно ожидала, что ее хозяйка заспится до полудня, а то и дольше. Кэт подошла к окну, чтобы отодвинуть тяжелые занавеси, и услышала знакомый голос:

– Вы рано просыпаетесь.

Она обернулась, неловко пытаясь запахнуть пеньюар одной рукой. Как будто этот мужчина прежде никогда не видел ее обнаженной. Словно он не касался каждого дюйма ее тела губами и языком, не ласкал невероятно нежными, умелыми руками.

Себастьян Сен-Сир, виконт Девлин, стоял у холодного камина, облокотившись на полку и каблуком зацепив решетку. Его плащ небрежно валялся в кресле. В туманном свете очередного хмурого зимнего утра он казался неопрятным, распущенным и опасным. Щеки покрывала суточная щетина, на лбу виднелась некрасивая ссадина.

Конечно, она не раз видела его за эти десять или около того месяцев, которые он пребывал в Англии, – в толпе зрителей и как-то раз на Нью-Бонд-стрит. Но всегда издали. Они оба старались придерживаться дистанции в общении.

– Как вы вошли?

Он оттолкнулся от каминной полки и подошел к ней. Складки по обе стороны его неулыбчивого рта углубились, хотя не от улыбки. Циничные отметины, которых прежде не было.

– Вы не спрашиваете, зачем я здесь.

Некогда он был ее сердцем, ее душой, ее смыслом жизни. Некогда она все бы за него отдала все. Но это было шесть лет назад, и она так же отличалась от той одержимой любовью девушки, как та, в свою очередь, отличалась от смешливой девочки, забиравшейся на дубовую ветку на краю зеленого поля в Ирландии. Он стоял достаточно близко, чтобы вдобавок к щетине она заметила усталость, переполнявшую его. Он стоял близко – но не слишком. Они по-прежнему держались друг от друга на расстоянии.

– Вам нужны деньги? – сказала она. – Или вас снести с бандой контрабандистов, которым можно довериться и которым наплевать, кого они перевозят через Ла-Манш?

Он покачал головой.

– Вы и правда думаете, что я ударюсь в бега?

Нет, он не будет бежать. Она могла не знать всего, что случилось с этим человеком за те жестокие годы, что он отсутствовал. Но вот что он не станет бежать – она точно знала.

Похоже, он спал в одежде. Шейного платка на нем не было, манжеты испачканы в чем-то похожем на запекшуюся кровь.

– Вы ужасно выглядите, – сказала она.

Некогда Себастьян, которого она знала, рассмеялся бы в ответ на эти слова. Но не сейчас. Он поймал ее взгляд.

– Расскажите мне о Рэйчел Йорк.

Глаза его были до жути волчьими, такими же, как она помнила. Она отвернулась и подошла к камину, чтобы развести огонь. Она говорила себе, что вполне естественно, что он пришел к ней расспросить о Рэйчел. Они вместе блистали на сцене Ковент-Гардена в «Как вам это понравится». Это он знал. Так что нечего тревожиться, что ему известно кое-что еще.

– По словам ее горничной, она отправилась прошлым вечером в церковь Сент Мэтью на свидание с вами. – Кэт глянула на него. – Это так?

Он покачал головой.

– Говорят, на ее теле нашли ваш пистолет.

– Правда? – Его глаза чуть расширились, но больше никакой реакции она не заметила. – Как любопытно.

Когда же он научился так скрывать свои чувства, подумала она.

– Также говорят, что констебль, которого вы зарезали, все еще жив, хотя долго не протянет. Вы это знали?

– Я не трогал его.

– И Рэйчел вы тоже не трогали.

Уголок его рта дернулся.

– Если бы вы действительно думали, что я убил Рэйчел Йорк, вы швырнули бы мне вот эту кочергу прямо в голову.

Кэт выпрямилась, бесцельно держа на коленях кочергу, и посмотрела на человека у окна.

– Зачем вам знать о Рэйчел?

– Потому что, сдается, единственная моя возможность выпутаться из петли – это самому найти ее убийцу. – Он подошел к столу, на котором она держала графинчик с бренди, налил себе и осушил стакан одним глотком. – Есть у вас какие-нибудь мысли по поводу того, кто бы мог желать Рэйчел Йорк смерти?

Она, естественно, размышляла об этом. Думала о том, кто мог это сделать кроме Лео и его сообщников. В театральном обществе Рэйчел недолюбливали – она была слишком целеустремленна и слишком успешна, чтобы не пробудить мелочных обид и зависти. Но Кэт приходил в голову только один человек, достаточно гневливый и раздражительный, который мог так жестоко, так яростно наброситься на женщину.

– Есть один человек… – Кэт замолкла, затем выпалила. – Хью Гордон.

Девлин удивленно огляделся.

– Хью Гордон?

Высокий, мрачно-красивый мужчина с глубоким голосом, способный заставить зрителей разрыдаться одним своим жестом, Хью Гордон был популярнейшим лондонским актером со времен Джона Кембла.

– Рэйчел привлекла его внимание в первый же день, как попала в театр. Конечно, ей это льстило. Он очень помогал ей в карьере, когда она только начинала. Насколько знаю, она даже влюбилась в него. Поговаривали о свадьбе. Но затем он начал относиться к ней как к собственности. Пытался ее контролировать. Стал… более груб.

– Вы хотите сказать, что он ее бил.

Кэт кивнула.

– Она бросила его через год.

Девлин снова потянулся за графином.

– Не могу представить, чтобы человек с таким чувством собственного достоинства, как у Хью Гордона, спокойно отнесся к подобному поступку.

– Он угрожал убить ее.

– Вы думаете, он на это способен?

– Не знаю.

Себастьян налил себе еще. Затем просто стоял, задумчиво глядя на стакан.

– А что вы можете сказать о мужчинах в ее жизни кроме Гордона?

Угли начали разгораться и испускать тепло. Кэт не сводила взгляда с огня.

– Она флиртовала со многими джентльменами, от лорда Граймса до адмирала Уорта. Но я не думаю, чтобы кто-то из них мог считаться ее хозяином.

Она ощущала на себе его оценивающий взгляд.

– Вы знаете, откуда она родом?

– Из какой-то деревушки в Ворчестершире. Не помню названия. Ее отец был там священником, но он умер, когда ей едва исполнилось тринадцать лет, и она осталась на милость прихожан. Ее пристроили служанкой в дом местного купца.

Кэт помолчала. В этом было сходство обеих их судеб. Обе они помнили рубцы, оставленные плетью на нежном юном теле, острую боль и тупое, бесконечное ощущение унижения и грязи. Трудно забыть грубые руки, выворачивающие тонкие запястья, после чего остаются огромные синяки.