Роковой бриллиант дома Романовых

— Оставь глупости, Владимир!

— Какие там глупости, голубушка! — воскликнул Петр, мысленно все более и более взвинчивая себя, пока в следующий момент не потерял соображения и не начал играть только для самого себя. Княгиня зажгла электричество. Теперь он наконец увидел ее залитую светом, в шелку и красках. Совсем как портрет… Только с душой — страстной, дикой душой, розовым телом и круглыми женственными плечами, которые она покрыла своими атласными руками.

— Нельзя терять времени, голубушка, — быстро повторил он. — Большевики, понимаешь ли ты? Революция! Они отправят Керенского в Сибирь, нет, они повесят этого буржуазного сынка. Они все перевернут, понимаешь ли ты?

Он подошел ближе. Жадно, с алчностью человека, который долго и чрезмерно должен был изнывать вдали от всего хорошего, он впитывает в себя ее красоту. "О, если бы у меня была такая мать, — думает он. — Мать, — нет, сестра, возлюбленная, которая была бы так прекрасна. Я бы натворил нечто невероятное. Я бы сделался новым императором всероссийским".

— С каких пор вы стали большевиком, Владимир? — холодно спросила княгиня, нарушив ход его мысли. Ее глаза наблюдали за ним сбоку. У нее были большие круглые темные голубые глаза. В них отражались неразрешенные загадки. Эти глаза вглядывались, подстерегали. Они были испуганы, изумлены и в них отражалось странное чувство.

"Что это за голос? — подумала княгиня Ольга. — У него какой-то новый голос. Или он снова пьян? Он выглядит так странно".

Уже в течение многих лет она никогда не обращала на него так много внимания, как в этот момент.

— Большевик! — расхохотался он. — Я такой же большевик, как ты царица Савская!

— Как пошло, Владимир! Не хотите ли наконец сделать мне одолжение и удалиться?

— Но разве ты не слышишь? Большевики, голубушка! Ты была неосторожной и болтала. Они хотят отрезать твои золотистые волосы, коснуться своими грязными руками твоего холодного тела, этой шелковой и благоухающей кожи.

Он подошел к ней вплотную. Она видит, как его глаза мечут искры. Охваченная отвращением и в то же время новым чувством, которого она раньше никогда не знала, она одним прыжком выскакивает из кровати и надевает свой пеньюар.

— Вы пьяны, Владимир!

Бумм, бумм! Трах, трах!

Оконные стекла дрожат. Это орудовали кронштадтцы. Княгиня на момент остановилась, как оглушенная. Откуда-то слышится крик, умирающий вдали.

— Что это значит? — спросила Ольга, побледнев.

Грохот орудий, крик, сознание, что, быть может, уже в этот момент озверевшие шайки восставших бегут по улице, чтобы вырвать из его рук эту цветущую женщину и столкнуть его снова на дно жизни, — эти мысли доводят Петра до безумия. Перед ним стоит чудо из чудес. Он бормочет отрывки из легенд. Он бросается на колени перед этой гордо стоящей женщиной, которая с раздувающимися ноздрями смотрит на него сверху вниз, он охвачен опьянением, возбуждающим в ней отвращение, но она чувствует, что это на самом деле так. Руки ее мнимого мужа, у которого для нее всегда имелась наготове только ироническая улыбка и который все время проводил у своих любовниц… эти ласкающие страстные руки хватают за ее колени. Она чувствует дрожь… И вот, быстрым движением он с безумной жаждой обладания срывает с нее янтарного цвета мантилью, и руки Владимира (но это руки бродяги-актера) схватывают ее дрожащее тело, обвиваются вокруг голой женщины, и он с нечеловеческой силой высоко поднимает ее над собой чуть ли не до потолка.

Но он не дооценил эту женщину. Она ускользает из его рук. Она доводит его до неистовства. На лбу его выступают синие жилы, со свистом вырывается дыхание. Но она стоит перед ним недоступная, улыбаясь полуоткрытым ярко-красным ртом и шепчет:

— Одно условие, мой друг, одно только условие…

— Условие? какое только угодно! Ты моя.

— Тогда я твоя.

— Требуй.

— Я боюсь, что ты окажешься трусом!

Глаза Непомнящего горят, как у кошки.

— Я? трус?

Она смеется красным смехом. Все красно кругом. "Даже ее тело красное", — думает Непомнящий. Она отступает на несколько шагов вперед, прижав руки к телу, растопырив ладони. Он следует за ней, пьянея и разгорячась, и вдруг они находятся в другой комнате. Княгиня опирается о высокие часы.

Она быстро отходит в сторону. Змейкой высовывается язык клубничного цвета. Она обращает внимание Непомнящего на стекло часов, на том месте, где обычно качается маятник.

Из-под стекла на него глядит чье-то лицо. Человеческое лицо, мужское лицо. Искаженное страданиями. Он не в состоянии вынести этого взгляда. В этих глазах написаны страх смерти и безумная боль.

Он неподвижно смотрит на княгиню. Как статуя, стоит она рядом с часами. Как белый сон в ночи. Нет силы противиться. Ее рука подает Петру Непомнящему револьвер.

— Стреляй, Владимир, стреляй ему прямо в лицо!

Машинально Петр Непомнящий берет в руку револьвер. Перед его глазами мелькает огонь. Голубые и желтые ракеты взвиваются вокруг бледного тела княгини. Ее лицо манит и смеется, ее глаза отражаются в глазах Петра и, как горячие зубы, впиваются в его душу.

— Стреляй, Владимир!

Он поднимает оружие, как будто в него воплотилась чужая воля, и снова смотрит на ужасающее и искаженное лицо. Глаза человека в клетке маятника теперь неподвижно уставились на него. Они говорят, они зовут, нет, они кричат, эти глаза, они воют, как голодный волк. Он же знает эти глаза. Он подходит ближе, еще ближе… охваченный ужасом, он открывает дверцу, перед ним голый человек, скованный человек с окровавленным телом. Огненные рубцы исполосовали тело этого человека… Он стоит жалкий, скованный и избитый, и сразу ужас потерял свою власть над Петром Непомнящим, его мысли возвращаются к действительности, он вытаскивает затычку из распухшего рта несчастного. Это Дмитрий Тихорецкий.

Его друг. Мальчиками-бродягами они играли вместе. Вместе босячили. Вместе пришли к революции…

"Эти аристократки… — мелькнуло в голове Петра Непомнящего. Боже мой, что это значит? Он смотрит на женщину… Как серебряный подсвечник, как само воплощенное наслаждение стоит она перед ним и говорит, выпрямив голову:

— Убийца моего отца. Он убил губернатора. Ты понимаешь? Я велела разыскать его. Мои ищейки преследовали его. Мои шпионы донесли, что он каждый день посещает определенное место, где собираются большевики. Тогда я завлекла его. Дурак! болван! Убивает людей и не может разгадать женщину. Пришел этой ночью ко мне. Владимир, он хотел заключить меня в свои объятия убийцы. Я заманивала, играла с ним… Раньше, чем он успел заметить, что случилось, он был закован… Я заткнула ему рот… я… Я избила его. А теперь, Владимир, стреляй ему в лицо, стреляй, Владимир!

Она кричит. Ее глаза впиваются в него, ласкают его. Петр Непомнящий думает, что это страшный сон, этого не может быть в действительности. Он подходит. Смотрит Дмитрию прямо в глаза. Теперь тот открывает рот. Леденящий ужас охватывает Петра Непомнящего. Теперь он будет говорить… назовет его имя… Выдаст его… потому что он… он узнал его. Петр чувствует это, Петр знает это… Теперь он хочет говорить, ужасный дикий сон. Петр Непомнящий поднимает револьвер и стреляет своему товарищу прямо в лицо. Звук выстрела заглушается портьерами. Глаза Дмитрия раскрываются бесконечно широко. Его челюсти судорожно сжимаются и разжимаются. Предатель, предатель, убийца… убийца проклятый! Но его слов никто не слышит… Все поглощается кровью.

Оружие падает на ковер.

Голая женщина закрывает дверцы часов, и Петр Непомнящий бросается к ее ногам с перламутровыми ногтями пальцев. Он зарывается с головой в ковер, его руки крепко прижимают его проклятую жизнь к ее голубиным ногам…

Вдруг кто-то распахнул дверь. С легким криком голая княгиня увидела какого-то офицера, который вошел в комнату без спроса. Они не слыхали его стука. Петр-Владимир схватывает золотой канделябр и кидает его в пришельца; его глаза горят. Княгиня в течение нескольких секунд наблюдает за его поднятой рукой и думает: "Разве руки в состоянии изменить свой характер?" Но сейчас не время думать о таких вещах.