Покоритель джунглей

— Бегите скорей! — крикнул Арджуна двум факирам. — На сторожа напали, я узнал его голос. Мерзавец Кишнайя следил за ним. Посмотрите, вернулся ли он домой, и немедленно сообщите мне.

Отдавая приказание, браматма не видел, как среди кустов мелькнула тень и бросилась наперерез к жилью Дислад-Хамеда, чтобы опередить его посланцев.

Через несколько минут факиры вернулись и сообщили хозяину, что сторож уже лег спать, он ответил им из-за закрытой двери и поблагодарил браматму за заботу. Арджуна вздохнул с облегчением.

— Похищение этого человека тугами, — сказал он Утсаре, — в настоящий момент имело бы ужасные последствия. Негодяи не остановятся перед пыткой, чтобы заставить его заговорить, а Кишнайя, узнав, что нам известны его происки, в союзе с вице-королем станет непобедимым противником.

Вдалеке послышался звук браминской трубы, это был сигнал, извещавший, что Суакапа встретился с Анандраеном. Через несколько минут друг Покорителя джунглей входил в кабинет браматмы. Тот встретил его, держа в руках маску и золотой лист лотоса, и приветствовал Анандраена следующими словами:

— Салам старшему из Трех, пусть Индра даст тебе мощь, Изавия — мудрость, а Шива — силу.

— Почему ты меня так принимаешь? — спросил Анандраен. — Этот титул мне не принадлежит.

— Сейчас все узнаешь, — ответил браматма.

Остальные шесть человек вскоре прибыли друг за другом, и Арджуна встретил их одним и тем же приветствием, как членов совета Семи.

Все были явно взволнованы, они давно уже достигли первой степени посвящения и прекрасно понимали, что, используя свою власть, браматма решил заменить действующий совет Семи, и ждали его объяснений.

Выполнив все формальности, Арджуна низко поклонился тем, кого он возвысил над собой, и сказал:

— Приветствую вас, Трое и Семеро, пусть Брама, который держит в своих руках судьбы мира, поможет вам в вашем деле, ибо речь идет о спасении древнего общества Духов вод. Идемте, я отведу вас в зал, предназначенный для ваших совещаний.

Молча и торжественно Семеро пошли за Арджуной. Как только за ними закрылась дверь, два факира с кинжалами в руках легли у порога, чтобы охранять вход. Неподвижные, словно бронзовые статуи в глубине темного коридора старого дворца, они походили на задумчивых сфинксов, стоящих у гробниц фараонов.

Между тем после ухода сторожа одна мысль занимала Утсару — он задумал план, который ему не терпелось привести в исполнение. Рассчитывая, что совет продлится долго, он направился к отведенной ему маленькой хижине в глубине сада.

Там, сняв с себя одежду, он натерся кокосовым маслом, затем, зажав в руках кинжал, перелез через стену, чтобы не встретиться с часовыми, охранявшими главный вход, и со всех ног пустился к старому Биджапуру, шепча про себя:

— Лишь бы успеть!

Подойдя к хижине Дислад-Хамеда, он в нерешительности остановился, не зная, позвать сторожа или войти внутрь. Боясь, что его услышат шпионы тугов, он неслышно проскользнул в часть дома, предназначенную для мужчин, и тут же вышел.

Хижина была пуста.

Что же произошло?

Забывчивость браматмы грозила разрушить прекрасно задуманные планы и лишить его с таким трудом завоеванного преимущества.

Часть восьмая

Покоритель джунглей

Глава I

Кишнайя в замешательстве, — Приготовления браматмы. — Как поступить? — Варуна молчит, — Отчаянное решение.

События, о которых мы повествуем, оставили в памяти индусов неизгладимые следы. Читатель уже знает, что речь идет не о вымышленных фактах, а о подлинных событиях, предшествовавших печальной кончине вице-короля Индии сэра Джона Лоуренса, убитого фанатиком по приказу общества Духов вод. Памятная борьба против англичан и их союзников, тугов, начатая Покорителем джунглей, во время его отсутствия, вызванного поездкой во Францию, была продолжена его друзьями-туземцами и достигла своего апогея. В тяжелые минуты индусы не раз сожалели о том, что с ними не было храброго француза, который в течение двух лет успешно противостоял британским завоевателям.

Его помощник, марселец Барбассон, запершись в Нухурмуре с Наной и горсткой туземцев, строго исполнял данное ему распоряжение не покидать неприступное убежище на Малабарском берегу до возвращения Покорителя джунглей, поэтому вся ответственность, вея тяжесть этой неравной борьбы падала на плечи нескольких преданных смельчаков, окружавших браматму Арджуну.

Можно не сомневаться, что если бы Покоритель джунглей знал, какой опасности подвергаются Нана-Сахиб и его друзья, он поспешил бы покинуть Францию и немедленно прийти им на помощь. Будучи уверен, что Кишнайя повешен, он был спокоен, зная, что после смерти подлого туга не найдется ни одного индуса, способного выдать Нана-Сахиба. Правда, Уотсон привлек на свою сторону Дислад-Ха-меда, но тот был способен лишь доносить на несчастных, принимавших участие в восстании. Как только речь заходила о том, чтобы рисковать своей жизнью, Хамеда можно было не опасаться, и если в распоряжении сэра Джона Лоуренса были лишь такие жалкие людишки, он мог вечно дожидаться поимки Нана-Сахиба.

Тем не менее по случайному стечению обстоятельств сторож знал секреты обеих борющихся сторон, и успех тех или других мог в определенной степени зависеть и от него. Утсара это прекрасно понял, тогда как браматма, поглощенный крайне сложной ситуацией, довольствовался сообщением своих посланцев о том, что сторож вернулся домой. Факир же сразу почувствовал ловушку, он понял, что дело будет проиграно, если негодяй попадет в руки Кишнайи, и решил пожертвовать собой, но освободить сторожа до того, как тот заговорит.

Надо было успеть вовремя. Утсара знал, что сторож — трус и под пыткой выдаст любую тайну. Однако же храбрый факир не ведал истинной причины похищения Хамеда, полагая, что оно вызвано только его отказом выполнить смертный приговор, вынесенный браматме мнимым комитетом Трех. Но у Кишнайи были более важные основания, заставившие его похитить сторожа.

Пока сэр Джон Лоуренс беседовал со сторожем, Кишнайя, как вы помните, по предложению вице-короля спрятался в амбразуре одного из окон, закрытого плотными портьерами, чтобы присутствовать при их разговоре. Вы помните также, что по окончании аудиенции Кишнайя исчез, так что никто его не видел. Амбразура, в которой спрятался туг, случайно оказалась той же самой, куда из потайного коридора вышел переодетый паломником браматма, чтобы подслушать признания душителя. Уходя, взволнованный Арджуна забыл закрыть потайную дверь. Увидев отверстие, зияющее в стене, Кишнайя сразу догадался, что этим ходом, о котором он не знал, пришел кто-то с весьма вероятной целью подслушать его секретный разговор с сэром Лоуренсом и что этот кто-то был враг.

Вождь тугов, чья храбрость не подлежала сомнению, не раздумывая пошел по коридору, который должен был привести его к главному ходу. Он почти сразу же наткнулся на прислоненную к стене палку с семью узлами, к ней были привязаны сандаловые четки. Кишнайя узнал палку неизвестного паломника, бродившего вокруг дворца и вызвавшего у него сильные подозрения. При встрече с ним тугу показалось, что по одной незначительной детали, на которую другой не обратил бы внимания, он узнал браматму. Дело в том, что Арджуна, родившись на Коромандельском берегу, рядом с Мадрасом, хотя и очень чисто говорил на языке Биджапура, все же сохранил легкий акцент, как часто бывает с теми, кому приходится пользоваться неродным языком. Этот акцент и послышался тугу, когда паломник предлагал желающим сандаловые зерна, Кишнайя сначала отбросил это предположение как нелепое, не понимая, зачем браматме бродить по улицам в таком одеянии, когда в его распоряжении целая армия факиров и слуг, готовых по первому зову доставить ему необходимые сведения. Теперь же, когда он увидел палку и четки мнимого паломника, все сомнения отпали. Только браматма мог проникнуть во дворец потайным ходом и знать коридоры, неизвестные Кишнайе. Стало быть, браматма и паломник — одно лицо. В таком случае смертельный враг знал все его тайны. Он знал, что совет Семи полностью состоял из тугов и что старший из Трех был не кто иной, как Кишнайя, повешенный в Велуре.