Покоритель джунглей

Браматма сразу понял, что именно здесь и была загвоздка. Должно быть, старший из Трех нуждался в очень большой услуге со стороны сторожа, раз приказал Уттами убить англичанина, лишь бы спасти негодяя. Он догадался, зачем факир тайком покинул зал, от слуги до хозяина был один шаг, и браматма узнал во всем этом деле руку председателя комитета Трех и совета Семи, то есть самого заклятого своего врага.

Теперь надо было немедленно выяснить, о чем старший из Трех будет говорить со сторожем. Без этого браматма не мог прийти к окончательному решению, не мог выработать план действий. Он заставил сторожа дать страшную клятву, что тот расскажет ему обо всем, что произойдет во время свидания. Браматма потребовал от Хамеда не открывать ни одной живой душе того, что решено между ними, и пригрозил — ибо понял, что воздействовать на мерзавца, как и на всех трусов, можно только страхом, — что в случае неповиновения отдаст его живым на съедение красным муравьям — пытка долгая и мучительная.

Сторож, счастливый, что дешево отделался, рассыпался и уверениях преданности. Он увидел смерть так близко, что решил при первой же возможности скрыться в какой-нибудь отдаленной провинции, где его не могла настигнуть месть ни тех, ни других, ибо прекрасно понимал, что, служа англичанам и Духам вод, рано или поздно погибнет на виселице или от кинжала. Пока же он давал любые обещания и клятвы, которые от него требовали.

Когда сторож вышел от браматмы, тот приказал Утсаре:

— Ступай за этим человеком и следи за ним, я должен знать обо всех его поступках. Непременно будь сегодня вечером при его разговоре со старшим из Трех. Свидание назначено среди развалин, и ты найдешь способ спрятаться так, чтобы все слышать.

— Повинуюсь, господин, — просто ответил факир и поспешил вслед за ночным сторожем.

Удалившись в комнату, служившую ему кабинетом, Арджуна долго думал о борьбе, которую решил начать, поставив на карту жизнь. Браматма был человеком выдающимся, его способности равнялись его гордыне. Это чувство было скорее осознанием собственных достоинств, которые до последнего времени признавались всеми. Совет Семи и даже тайный трибунал не предпринимали ничего, не посоветовавшись с ним. Ситуация изменилась всего несколько месяцев назад, и странное, необъяснимое дело: несмотря на то, что комитет Трех ежемесячно обновлялся и всякий раз менялся и его председатель, каждый новый член, казалось, наследовал ту же ненависть к браматме и относился к нему все с тем же презрительным высокомерием.

Правило, по которому верховный вождь не должен присутствовать на заседаниях тайного совета, на самом деле никогда не применялось к Арджуне, можно даже сказать, что оно существовало лишь для того, чтобы совет мог собраться без браматмы, если того подозревали в измене. Эта исключительная мера никогда не применялась против Арджуны, как вдруг однажды старший из Трех после очередного обновления трибунала объявил ему, что совет Семи намерен строго придерживаться всех правил и что ему впредь запрещается не только присутствовать на заседании Трех и Семи, но и принимать какие бы то ни было меры, ибо высший совет решил взять на себя все решения и ответственность за них.

С тех пор Арджуна превратился в простого исполнителя решений обоих советов. Их члены подчеркнуто не имели с ним никаких отношений, передавая ему свою волю через факиров.

Он подумал сначала, что в совете Семи у него появился враг, который постепенно заразил своей ненавистью всех остальных. Но когда совет, избиравшийся на три года, полностью обновился — по крайней мере браматма полагал, что закон строго соблюдается, — а отношение к нему осталось прежним, сделавшись еще более оскорбительным и враждебным, в душу его закрались смутные подозрения. Непонятная снисходительность совета по отношению к сторожу еще больше их усугубила.

В прошлом веке семь членов совета, назначаемые обычно на три года, сговорились между собой и оставались у власти почти пятнадцать лет. Тайные выборы совета, который сам заботился о собственном обновлении, облегчали подлог. Члены совета каждые три года составляли протоколы якобы имевших место выборов и оставались в должности под новыми именами. Неосторожность, допущенная на одном из общих собраний жемедаров, открыла обман, и все семеро были повешены.

Арджуна спрашивал себя, не происходит ли то же самое и сейчас, и чем тщательнее он анализировал факты последних пяти-шести месяцев, тем больше они совпадали с его предположением. Тогда становились понятными тайна, которой окружали себя члены совета, чрезмерно строгое следование уставу, удаление браматмы с их собраний. Было ясно, что узурпаторы почувствуют себя в безопасности лишь тогда, когда заменят браматму своим ставленником.

Арджуна хотя и не мог поверить в подобную дерзость, все же решил довести дело до конца, каковы бы ни были для него последствия начатой им борьбы. Чем больше он размышлял, тем больше укреплялся в своем решении. Он ежеминутно возвращался к наиболее занимавшей его загадке, к сторожу Дислад-Хамеду, не находя для нее убедительного объяснения. Зачем надо было спасать предателя, сотни раз заслужившего смерть, и убивать человека, доставившего доказательства его измены? Инстинктивно он почувствовал, что именно здесь ключ ко всей тайне.

В то время как, изнуряя свой мозг, Арджуна строил гипотезу за гипотезой, вдруг на эспланаде, окружавшей его дворец, послышался звук браминской трубы. У правительства Индии в провинции не было официальных газет, поэтому жителей таким вот образом уведомляли о распоряжениях и декретах вице-короля и губернаторов. Зная, что сэр Джон Лоуренс уже находится в Биджапуре, браматма подумал, что сообщение может касаться приезда вице-короля. Он вышел на веранду, чтобы узнать его содержание, и сразу понял его важность. Вице-король отметил свое прибытие в Биджапур дерзко нанесенным ударом и объявлением обществу по всем правилам войны.

Вот распоряжение, которое было прочитано на площади:

Далее следовали подписи вице-короля, начальников полиции и департамента внутренних дел, на которых возлагалось выполнение данного постановления. Чтец несколько раз громко протрубил в трубу и отправился дальше.

Индусы медленно расходились по домам, не выражая ни сочувствия, ни порицания, не обмениваясь замечаниями друг с другом. Два артиллерийских полка и полк шотландцев, всего 7500 человек, сопровождали вице-короля, присутствие этих военных сил давало понять жителям Биджапура, что в Декане должны начаться репрессии. Лишь нахмуренные брови мужчин указывали на то, с какой ненавистью индусы относятся к угнетателям. Ничем не выдавая себя, с истинно восточным терпением они ждали дня будущего восстания.

— О! — воскликнул Арджуна. — Дело крайне серьезно и требует быстрых действий. Долг повелевает мне забыть о нанесенных мне оскорблениях и попросить встречи с советом Семи, чтобы вместе обсудить, что делать в сложившейся ситуации.

Не теряя ни минуты, он отправил посланца во дворец Адил-шаха, объяснив ему, как попасть туда, не привлекая внимания. Посыльный вернулся через несколько минут, принеся пальмовый лист с ответом: «Пусть браматма ни о чем не беспокоится, высший совет начеку и предупредит его, когда настанет время действовать».