Динамит пахнет ладаном

— Черт с ней. Нет, ты скажи мне, как же так? Она, наверно, была бы рада узнать, что с ней едет земляк.

— Скоро она увидит много земляков, — сказал Орлов. — И проведет среди них остаток своих дней. Государственные преступники обычно не возвращаются с каторги.

— В России женщину могут отправить на каторгу?

— Почему нет? — Орлов крутил в пальцах пешку, задумчиво глядя на доску. — Я вот только одного не понимаю — как ее нашли? Ладно бы в Нью-Йорке, там среди эмигрантов хватает полицейских осведомителей. Но у нас, в Техасе? Не понимаю.

— Да очень просто. Уж больно приметная дамочка. Все газеты печатали ее портреты. Судья говорит, что уже через неделю после ареста заявились к нему двое из сыскного агентства, показали карточку. Не газетный снимок, а судебный. Девушка уже побывала в русской тюрьме. Ее выпустили. Она бежала за границу.

— Что за агентство?

— Не знаю. Судья с ними раньше не сталкивался. Они разыскивают беглых преступников по заказам иностранных дипломатов. На девушку поступил заказ, они только-только начали раскидывать свою сеть, как вдруг она попалась на банкнотах. Эх, глупышка… Думала, что здесь сможет затеряться. Не вышло. И почему она не спряталась в Аргентине или хотя бы в Колумбии?

— Потому что испанского не знает. А Техас для нее как дом родной.

Паттерсон вздохнул.

— Вот тебе и дом. Значит, каторга? Несладко ей придется. Наша тюрьма покажется раем.

— Почему ее не выдали сразу?

— Как же можно выдать из-под следствия? Если бы присяжные ее не оправдали, она бы мотала срок у нас. И выдали бы ее только после освобождения. Черт! Если б адвокат знал, чем все кончится, он бы так не старался…

Они снова замолчали, постепенно втягиваясь в бой между черными и белыми деревянными фигурками, и стараясь не думать о женщине, что осталась за стеной.

Ночью поезд остановился у водокачки. Орлов не спал. Он глянул в окно, пытаясь определить, как далеко они отъехали. По черноте, окружавшей поезд, он понял, что вокруг теснятся горы. Значит, локомотив еще долго не сможет разогнаться. «Опоздаем, — подумал он. — Хотя — куда нам спешить?»

Стоянка затягивалась, и он задремал, убаюканный тишиной. Его разбудило смутное ощущение тревоги. Поезд уже снова двигался, но как-то необычно. Колеса стучали чаще, скорость заметно выросла. Вагон трясло и болтало так, что шахматы в деревянной коробке выбивали мелкую дробь.

Орлов встал и выглянул в коридор. Там он увидел одного из курьеров. Тот стоял, прижавшись лицом к стеклу, и пытался что-то разглядеть за окном. Второй курьер показался из тамбура.

— Нас… Нас отцепили, — дрогнувшим голосом сообщил он. — На площадке кто-то стоит. Пытается войти. Я подпер дверь, но…

— Вот подонки, — сказал его пожилой напарник, оторвавшись от окна. — Значит, паровоз захвачен. Сейчас отгонят подальше и начнут трясти. Обычное дело.

— Что будем делать?

— Запремся и будем ждать рассвета. В пульман им не войти. Ну, стекла побьют, и что? — Он глянул на Орлова. — Хорошо, что с нами едет маршал. Если он с ними поговорит, они могут и отступить. Бандиты не любят связываться с властью.

Курьер, седой крепыш с обветренным лицом, говорил спокойно, с ленцой, как о чем-то вполне заурядном. Однако руку держал на поясе, и пальцы нервно барабанили по кобуре.

— Я знаю эту линию, — сказал Орлов. — Здесь много заброшенных веток. Могут оттащить нас к какому-нибудь старому прииску или разрушенному форту. Тогда у них будет много времени, чтобы вскрыть вагон.

— Чего гадать? — Курьер пожал плечами. — Что будет, то и будет. Запасемся водой и разложим патроны под руку. Нас скоро начнут искать. И найдут. У этих подонков — никаких шансов. Я знаю, что говорю. Не первый год на службе. В Вайоминге, в Монтане, в Колорадо, где меня только ни пытались ограбить. И никому это не удалось. А местная шваль — она способна только воровать коз у мексиканцев. Пульман им не по зубам.

Из купе выглянул Паттерсон.

— Вагон отцепили от поезда, — сказал он.

— Это уже не новость, — сказал ему Орлов.

— Да? — Маршал зевнул. — Тогда я, пожалуй, еще посплю. Пока нет других новостей.

Откатилась дверь купе, в котором ехали почтальоны. Без лишних слов они отомкнули замок решетчатой секции и принялись перебрасывать мешки к себе.

— Чтоб не загорелось, — сказал один из них.

Орлов оглянулся:

— Все на месте. Но где проводник?

— Смылся, — сказал пожилой курьер. — Видать, сошел на водокачке, и не вернулся. Плохо, что у него ключи. Он мог их отдать. Так что двери надо укрепить.

Вагон болтало все сильнее, дорога шла под уклон, и всем стало ясно, что паровоз перевели на какой-то старый путь. Где он остановится? Когда? Это не имело значения. Они действовали быстро и слаженно, будто всю жизнь только тем и занимались, что готовили пульмановский вагон к осаде. Откидными диванами заслонили оконные проемы, чтобы укрыться от пуль. Сняв двери свободных купе, перегородили ими оба входных тамбура. Воду, что была в вагонном баке, разлили во всю имеющуюся посуду. Для этого пришлось вылить из бутылок пиво. Виски не тронули — может пригодиться для обработки ран. Для этой же потребности разодрали на бинты пару чистых простыней. И каждый мысленно помолился, чтобы они не понадобились.

Орлов, постучав, заглянул к Вере. Она гневно сверкнула глазами из-под одеяла:

— Извольте выйти вон!

«Ага, уже по-русски! — отметил он. — Добрый знак».

Не отвечая, он присел на соседний диван, откручивая его спинку от стены. Приставил ее к окну и прихватил ремнем к оконной решетке.

— Если услышите выстрелы, сядьте на пол, — сказал он. — И оставайтесь на месте, не суетитесь.

— Выстрелы? — Вера откинула одеяло и села, торопливо натягивая туфли. Она была одета, и все пуговки на ее платье были застегнуты. — С чего бы вдруг мне могут послышаться выстрелы?

— Могут и не послышаться. Но лучше быть готовым к худшему.

— Выстрелы — это не самое худшее, — сказала она.

Он еще раз оглядел купе и снял с багажной полки сложенные одеяла и шляпную коробку, потому что они могли загореться.

— Вы уже не считаете меня провокатором? — спросил он.

— Почему вы так решили?

— Разговариваете со мной.

— Провокаторы — тоже люди. Они совершили ошибку, встав на сторону врага. Но ошибку можно исправить.

— Вера Николаевна, за что вы меня так? Вы же ничего обо мне не знаете.

— Может быть, я чего-то и не знаю. Но мне достаточно того, что я вижу. Однако оставим дискуссию. Лучше извольте объяснить, что происходит.

— Происходит ограбление поезда.

— Понятно, — сказала она и посмотрелась в зеркало. — Выйдите, Павел Григорьевич. Мне надо причесаться.

Паровоз остановился так резко, что Орлов едва удержался на ногах. По крыше вагона загрохотали шаги, и молодой курьер вскинул револьвер к потолку. Паттерсон схватил его за руку:

— И не думай!

— Я бы засадил ему между ног!

— Железную крышу ты не пробьешь, а новых патронов нам никто не подвезет. Терпение, мой юный друг, терпение!

На крыше возились несколько человек. Громыхало железо, прогибаясь под ногами, что-то скрежетало…

— Вентиляция, — догадался Орлов. — Они срезают вытяжные колпаки. Неужели хотят залезть через них?

— Встретим, — сказал пожилой курьер и тоже достал револьвер.

Снаружи послышались голоса и конский топот.

— Большая компания, — почему-то шепотом произнес маршал. — С ними придется долго возиться. Когда их много, они смелые.

Камень со звоном ударился об окно и отскочил. Орлов только успел порадоваться тому, какие крепкие стекла стали делать на заводах Пульмана, как загремели выстрелы. Стекло раскололось. Спинка дивана, прикрывающая окно, затряслась под ударами, ощетинилась щепками, но ни одна пуля не залетела в проход. Из разбитого окна потянуло холодным воздухом, в вагоне запахло пороховым дымом, смешанным с паровозной гарью.

— Эй, пассажиры! — раздался насмешливый молодой голос. — Поезд дальше не пойдет. Вылезайте! Приехали!