Схватка за Амур

– Ваше величество, – просительно начал Меншиков, но император поднял обе руки:

– Все, князь! Пока все. Вот приедет Невельской с докладом, обсудите его в Амурском комитете – тогда посмотрим.

Глава 3

1

Подполковник Генерального штаба Николай Христофорович Ахте крайне недовольно рассматривал в зеркале свое розовощекое лицо, окаймленное небольшими темными бачками, в цвет не столь уж богатой шевелюры. Для его чина и должности начальника секретной Забайкальской экспедиции военного министерства полагались, конечно, и усы, но они росли весьма неохотно и негусто, да к тому же волосы в них были разного цвета – черные и рыжеватые, а некоторые так и вообще белесые, – и подполковник счел за лучшее быть бритым. И все бы оно ничего, да вот выглядел Николай Христофорович при такой физиономии для своих тридцати пяти лет слишком моложаво – не тянул больше чем на двадцать два – двадцать три. И это при том, что имел за плечами университет и академию Генерального штаба, топографические съемки Оренбургской губернии и Киргизской степи, а еще – Оренбургской пограничной линии; кроме того, участвовал в ревизии Восточной Сибири под руководством сенатора Толстого, а за демаркацию норвежско-российской границы получил сразу два ордена – Святой Анны 2-й степени от России и Святого Олафа 3-й степени от Норвегии.

В общем, заслуг у подполковника было немало, его ценили, о чем свидетельствовало назначение в Забайкальскую экспедицию, а вот внешний вид, по его скорбному мнению, подкачал весьма и весьма. Это тем более не радовало, что предстояла встреча с генерал-губернатором, и разговор ожидался нелицеприятным, поскольку главный начальник края рискнул пойти против высочайшего повеления и задержал секретную миссию на столь неопределенный срок, как до своего возвращения из поездке на Камчатку, и Николай Христофорович намеревался высказать об этом свое категорическое мнение. Тем более что поездка генеральская продлилась целых полгода, и время, пригодное для начала работ, безвозвратно ушло. Ладно, хоть подчиненные подполковника – два горных инженера, астроном и два военных топографа – не остались без дела, не проедали впустую казенные деньги, за которые, между прочим, еще надо будет отчитываться. Экспедиция стала оправдывать свое название – Забайкальская, так как ее участники занялись тщательным обследованием Нерчинского края – минералогическими изысканиями, рекогносцировкой и топографической съемкой местности. Действия, конечно, нужные, хотя, по сравнению с теми задачами, что были поставлены в столице, уныло-рутинные. Слава богу, что генерал не позабыл о задержанной миссии и немедленно по приезде назначил аудиенцию ее руководителю. Может, что-то изменится в лучшую сторону?

Николай Христофорович еще раз обозрел в зеркале свои до безобразия румяные щеки, мысленно негодующе сплюнул (сплюнуть в действительности ему не позволяло немецкое воспитание), вздохнул и отправился на прием.

Разговор, как и ожидалось, начался нелицеприятно.

– Я задержал вашу экспедицию по двум причинам, – едва ответив на приветствие, заявил генерал. Неизвестно почему тон его был явно агрессивный. – Во-первых, вопрос решительно не согласовывался со мной, однако государю было представлено, будто бы я полностью его поддерживаю. Во-вторых, как бы экспедиция ни засекречивалась, она моментально стала бы известной китайцам и вызвала бы у них совершенно ненужную нам настороженность. А это, в свою очередь, могло бы помешать скорому возвращению Амура в пределы России.

– О каком возвращении вы говорите, ваше превосходительство?! – воскликнул изумленный подполковник. – По Нерчинскому трактату Россия признала, что Китай владеет Амуром от слияния Шилки и Аргуни и до моря…

– Стоп, господин подполковник! – Муравьев даже ладонь выставил перед собой, останавливая напор собеседника. – Вижу: трактат вы читали, но – весьма невнимательно. Особенно первую статью…

– Да как же невнимательно, ваше превосходительство?! – В другое время Николай Христофорович никогда бы себе не позволил столь бесцеремонно прерывать высокопоставленное лицо – не полковника или даже генерал-майора, а – страшно подумать! – генерал-лейтенанта, начальствующего над половиной империи! – но у него, можно сказать, накипело – из-за потери драгоценных летних месяцев и траты сил на работы, которые могли провести даже не столь опытные специалисты, как те, кого он подобрал для экспедиции, из-за пренебрежения к его профессиональным знаниям, наконец, из-за того, что сейчас его, словно лодыря-школяра, ткнули носом в невыученный урок. – Я эту первую статью наизусть знаю! – И начал декламировать: – «Река, имянем Горбица, которая впадает, идучи вниз, в реку Шилку, с левые стороны, близ реки Черной, рубеж между обоими государствы постановить. Такожде от вершины тоя реки Каменными горами, которые начинаются от той вершины реки и по самым тех гор вершинам, даже до моря протягненными…» Подчеркиваю, – не удержался он, – «даже до моря»! «…обоих государств державу тако разделить, яко всем рекам малым или великим, которые с полудневные стороны с их гор впадают в реку Амур, быти под владением Хинского государства».

Закончив эту фразу, невероятно трудную не только для ганноверского немца, каковым по происхождению был Ахте, но и для чистокровного русского, Николай Христофорович передохнул и победно улыбнулся, отметив покаянную, как ему показалось, внимательность генерала.

Муравьев, действительно, слушал его очень внимательно, но размышлял при этом о другом. «Вот оно, – думал он, – искреннее заблуждение честных людей, совершенно незнакомых с тонкостями дипломатической казуистики: ухватят то, что лежит сверху и само бросается в глаза, а заглянуть поглубже, присмотреться к нюансам – в голову не приходит. А в этих нюансах-то и скрыт главный смысл документа».

– Николай Христофорович, – спокойно сказал генерал-губернатор (надо же, удивился Ахте, заранее поинтересовался именем-отчеством), – вы отлично запомнили текст, но подчеркивание выражения «даже до моря» с головой выдает ваш поистине дилетантский подход к вопросу – уж простите мне некоторую резкость суждения. «Даже до моря» в трактате подразумевает «если так, то тогда даже и так». А кто может сейчас достоверно утверждать, что те вершины Каменных гор, то есть Станового хребта, по которым граница определена от Горбицы, тянутся до самого моря? Никто! Если же горы поворачивают на юг, что вполне возможно, то реки, стекающие с их не южных, а уже восточных склонов, даже впадающие в Амур, не могут считаться «под владением Хинского государства» и относятся к неразграниченной территории, по которой России и Китаю еще следует договариваться. Вот эту территорию – между рекой Удью, морем, горами и Амуром – следует обозреть и описать вашей экспедиции, которая с декабря сего года подотчетна генерал-губернатору. То бишь мне. С весны этим и займетесь.

– Но академик Миддендорф обнаружил пограничные столбы… – попытался возразить подполковник, буквально придавленный аргументами генерала.

– Да, он что-то обнаружил, но это «что-то» вполне может быть культовым сооружением местных шаманов. Или памятным знаком опять же местного населения, а не китайских властей. И вообще, гиляки нижнего Амура знать не знают никаких китайцев – это достоверно выяснила экспедиция капитана Невельского. Там до́лжно, и как можно скорее, поставить российский флаг! – жестким тоном закончил генерал-губернатор.

А подполковник от таких непререкаемых слов, наоборот, вспыхнул упрямством.

– По инструкции мне запрещено приближаться к Амуру, – насколько сумел, твердо заявил он. – Я человек военный и приказы должен выполнять неукоснительно. А приказано мне подробно и обстоятельно осмотреть район между Удью и горами на предмет определения границы с Китаем.

– Поймите же наконец: нет там никакой границы! И не было никогда! – начал раздражаться Муравьев. Он знал, что раздражение это непроизвольно будет раскручиваться, сердился, что не может его сам остановить, и оттого терял самообладание еще быстрее. Лицо его покраснело, голос становился громче. Генерал вскочил и заходил по кабинету из угла в угол. – Вы вчитайтесь, вчитайтесь в трактат! В том-то и гениальность Федора Алексеевича Головина [1] как дипломата, что он сумел убедить китайцев оставить эту территорию неразграниченной. У них армия была – пятнадцать тысяч, а за ним всего полторы тысячи человек! И ведь смог! Смог, черт побери!!.