Арканзасские трапперы

Грустное чувство охватывает путешественника, высадившегося в первый раз на берега Центральной Америки.

Ее открытие было вызвано исключительно только жаждой обогащения, и множество людей погибло из-за алчности и фанатизма, которые долго господствовали здесь.

Когда золото было найдено, целые толпы авантюристов явились сюда. С кинжалом в одной руке и распятием в другой, жадно бросались они на драгоценный металл и, обогатившись, возвращались на родину, где своей безумной роскошью вызывали новые эмиграции.

Страна не заселялась, — сюда приходили только на время. Вот почему не осталось в ней никаких следов пребывания испанцев, несмотря на то, что они на протяжении трехсот лет владели ей. А здания, возведенные туземцами за много веков до этого, сохранились и до сих пор, свидетельствуя о временах, когда страна переживала период бурного развития.

Из всех мексиканских провинций резко выделяется Сонора. Пограничная по своему положению с владениями индейцев, она вела с ними постоянные войны. И в образе жизни, и в нравах ее населения осталось что-то дикое, отличающее его от жителей других внутренних провинций. Рио-Хила служит естественной границей Соноры, с севера на восток тянется горная цепь Сьерра-Мадре, на западе лежит Калифорнийский залив.

Сьерра-Мадре разделяется на две ветви, из которых одна, главная, идет с севера на юг, а другая поворачивает на запад и составляет южную границу Соноры. Природа щедро наделила эту провинцию всевозможными дарами. Климат здесь теплый и очень здоровый; почва необыкновенно плодородна, золота и серебра вдоволь, много мрамора самых редких и дорогих сортов, драгоценных камней, великолепных плодов, дичи и рыбы. Единственное неудобство представляет соседство с индейцами.

Команчи, пауни, апачи и другие индейские племена не забыли, что вся эта местность принадлежала их предкам. Во время своих частых набегов на страну они жестоко мстят белым и заставляют их дорого расплачиваться за то, что они захватили в свои руки эту землю.

Гуаймас, Эрмосильо и Ариспе — три главных города Соноры.

В Эрмосильо проживает более девяти тысяч жителей. Он расположен на плоской возвышенности, которая отлого спускается на северо-запад, к морю, и лежит у самой подошвы Cerro de la Compana — горы Колокола. Вершина ее покрыта громадными каменными глыбами, издающими при ударе чистый металлический звук.

Город этот, как и все остальные в той местности, очень грязен, отстроен кое-как и состоит частью из каких-то полуразрушенных зданий, частью из глиняных мазанок.

Был четвертый час пополудни 17 января 1817 года. В это время обыкновенно делают сиесту и все население Эрмосильо сидит по домам… Но не так было на этот раз.

Множество народа толпилось на улице дель-Росарио. Все кричали, угрожали кому-то и страшно шумели. Несколько испанских солдат — Мексика в то время еще принадлежала испанцам — тщетно пытались водворить порядок и рассеять толпу, расталкивая тех, которые были ближе к ним.

Шум и гвалт не только не уменьшались, а напротив — увеличивались.

Из окон соседних домов высовывались головы любопытных. Все они смотрели на гору Колокола, около подошвы которой поднимались густые клубы дыма, и, казалось, нетерпеливо ждали чего-то.

Вдруг послышались какие-то дикие вопли, на всех лицах выразился ужас, и толпа раздалась. В этом узком проходе показался всадник, — юноша лет шестнадцати. Он сидел на полудикой лошади и несся во весь опор.

— Остановите его! — кричали одни.

— Оставьте его! — вопили другие.

— Боже мой! — шептали, крестясь, женщины. — Это сам дьявол!

Но даже и те, которые кричали, что его нужно остановить, не только не пытались сделать это, но, напротив, со всех ног бросились в разные стороны при его приближении. А смелый юноша мчался вперед. Лицо его горело, глаза сверкали, губы насмешливо улыбались. Он держал в руке бич и хлестал им направо и налево, так что удары сыпались на тех, кто подходил слишком близко к нему или не успевал вовремя отскочить в сторону.

— Черт возьми! — воскликнул какой-то высокий, богатырски сложенный вакеро, когда бич юноши задел его. — Этот сумасшедший чуть не сбил меня с ног! Эге! — прибавил он вполголоса. — Да это сын дона Рамона, Рафаэль! Отделаю же я тебя, любезный!

И, развернув привязанное к поясу лассо, вакеро бросился за всадником.

Толпа поняла его намерение, со всех сторон раздались восторженные крики и рукоплескания.

— Браво! Браво! — вопила толпа.

— Не промахнись, Корненсо! — кричали, хлопая в ладоши, вакерос.

Между тем Корненсо был уже недалеко от всадника. Услышав крики толпы и, поняв, что ему грозит опасность, юноша обернулся, и лицо его побледнело.

— Дай мне спастись, Корненсо! — закричал он, и в голосе его слышались слезы.

— Нет, нет! — ревела толпа. — Бросай на него лассо! Лови его, Корненсо!

Все присутствующие с восторгом предвкушали охоту на человека и не желали лишиться такого интересного зрелища.

— Сдавайся! — предложил вакеро. — Тебе все равно не улизнуть!

— Никогда! — решительно отвечал юноша. Он пришпорил коня, а Корненсо продолжал бежать за ним. Толпа тоже бросилась в ту сторону, куда ехал всадник.

Толпа всегда и везде безжалостна и жестока.

— Отпусти меня! — снова закричал юноша. — Клянусь душами чистилища, тебе придется жестоко поплатиться, если ты не оставишь меня в покое!

Вакеро усмехнулся и взмахнул лассо.

— Берегись, Рафаэль! — воскликнул он. — Сдаешься ты? Спрашиваю тебя в последний раз.

— Нет! Тысячу раз нет! — гневно отвечал юноша.

— Ну, Господи, благослови! — произнес Корненсо.

Послышался свист лассо. В то же мгновение Рафаэль остановил на всем скаку свою лошадь, спрыгнул с седла и бросился, как ягуар, на своего врага. И, прежде чем присутствующие успели опомниться и помешать ему, он вонзил в горло противника кинжал, который всегда висит на поясе у каждого мексиканца.

Струя крови брызнула в лицо Рафаэля. Тело вакеро рухнуло на землю, судорожно вздрогнуло и осталось неподвижным.

Он был убит наповал.