Избранное

А английский драматург, острослов Бернард Шоу, побывав в гостях у российских тружеников села, заявил, что если такая жизнь ужасна, то он ужасно хочет так жить. Очернители всего хорошего в нашем Отечестве, естественно, говорят: Шоу гостил не у крестьян, а у переодетых в колхозников чекистов. Но американские-то разведчики собирали свои сведения уж, наверняка, там, где энкавэдэшников не было.

– Постой, постой, – встрепенулся Теренин. – Ты о Бернарде Шоу вспомнил. Да острослов он знатный, но и ум глубокий. Послушай-ка, что говорил он помимо всего прочего: «Если эксперимент, который предпринял в России Ленин в области общественного устройства не удастся, тогда цивилизация потерпит крах… Если же будущее будет таким, каким его предвидел Ленин, тогда мы все можем улыбаться и смотреть вперёд без страха. Однако, если эксперимент его будет сорван и окончится неудачей, если мир будет упорствовать в сохранении капиталистического развития, тогда я должен с большой грустью проститься с вами, друзья мои.»

– Вот это да, – только и мог я сказать, выслушав бесподобное откровение. Откровение, близкое к тем, что стали высказывать позднее великие умы Запада, вдоволь наевшиеся ценностей, устанавливаемых потребительским обществом: «Лучше быть, чем иметь».

Самодостаточная деревня с её безотходным производством, с её экономичностью, бережливостью, она, только она может противостоять безумной потребиловке чревообразных особей, пожирающих всё и вся вокруг.

Своя страна

Деревня – питательная среда, очаг, дающий силу людям. Там человек живёт. Город – реанимационный аппарат, люди, подключенные к нему, выживают. Город может потухнуть и человек погиб. Права Наталья Нарочницкая, ох, как права, назвав крестьянство определительным сословием, оплотом консервативных ценностей национального духа и культуры. И, конечно, права Екатерина Великая, русская императрица, хотя и немка по национальности (но сказал же граф Шереметев когда-то: «Править Россиею можно только будучи русским, или показывая, что хочешь им быть»), заявившая чётко и внятно: «Крестьяне первые и необходимейшие люди в государстве». И это она пришла в неистовство, узнав, что её любвеобильный канцлер граф Панин подарил итальянской певичке собственную деревеньку. Государственница-царица немедленно выкупила её у иностранки, дабы и крохи не нашей собственности не оказалось на русской земле.

Как будто вторя этим мыслям, Теренин произносит следующую тираду: «Да много мы напортачили, но главное: утеряна преемственность, которая так сильно проявлялась именно у людей, работающих на земле. Дети рядом с отцами – и дома, и на работе. Все на глазах, все под контролем. А если что, так и ремень под рукой». «Молодец, – воодушевился я и по памяти процитировал выдержку из знаменитого «Домостроя», написанного священником Благовещенского собора в Москве в XVI веке Сильвестром. «Казни сына своего от юности его и покоит старость твою и даст красоту душе твоей. И не ослабевай, бия младенца. Аще жезлом бьёшь не умрёт, но здоровее будет».

– Издеваешься, ехидничаешь, – косо глянул на меня Александр Васильевич, – думаешь я не понимаю, что средневековые способы воспитания – «бить жезлом» в наше время не приемлемы. Но я не о том говорю, а о сути. Она же остаётся прежней. Нарушать заветы предков – себя бить. Как, кстати, и рушить коллективистское, общинное сознание, удерживающее от собственного самоуничтожения дорогих нашему сердцу хлеборобов.

Теренин хмурится, уходит в себя, но потом его снова прорывает:

– Я понимаю, пока опасность кажется абстрактной, наши госмужи не будут вкладывать в нестандартные решения ни ресурс, ни время, ни энергию. Я понимаю и то, что сапожнику, скажем, не может понадобиться атомная бомба, как и нынешнему русскому миллиардеру. У него нет задач, решаемых этим инструментом. Вот деньги государства, выделяемые на её создание, он бы охотно взял, или, говоря по-нынешнему, распилил и прикарманил. И потому, когда я вижу, что проект по освоению, например, нанотехнологий оказывается в руках одиознейшего Анатолия Чубайса, я не сомневаюсь, что он в данном случае поступит также, как поступал, приватизируя и реструктуризируя Единую энергетическую систему бывшего СССР, в результате чего у уполномоченного творить чудеса в экономике мошна распухнет до космических размеров и неподъёмной тяжести, а население и государство в прямом смысле пойдут налегке по миру, подталкиваемые волнами техногенных катастроф. Трагедия на Саяно-Шушенской ГЭС – яркое тому свидетельство.

Что тут скажешь? Разве то, что кое-кто из высшего руководства страны, уповая на современные высокие технологии, похоже, думает, что люди тут будут и не очень нужны. Компьютеры их заменят. Ой, ли!

Помнится в советские времена закупил тогдашний Внешторг для одного хозяйства капустно-уборочный комбайн в Америке, который, выйдя на колхозные поля, сломался на первой же грядке. Приехавший по рекламации специалист, с порога отмёл притязания к своей фирме, заявив, что комбайн сделан с 14-м классом точности (у нас с таким классом строились только космические корабли) и прежде, чем пустить его в ход, поле следовало бы выровнять, как биллиардный стол. Так что судите сами: долго ещё, видимо, придётся махать нам кувалдочкой. Хотя в связи с этим тоже есть поучительная история. Её поведал Илья Глазунов, писавший портреты не только президентов, генсеков и королей, но и простых рабочих, крестьян. Как-то на Баме прикрепили к художнику бойкого комсомольского активиста, который с цифрами в руках неумолчно подтверждал, как здорово работают ребята-механизаторы на укладке путей. Оказавшийся рядом глубокий старик, с бельмом на глазу, слушал, слушал цифирь, не выдержал и оборвал на полуслове новоявленного Диму Крутикова (помните незадачливого лектора из повести Сергея Антонова «Дело было в Пенькове»?):

– Васька, перестань стрекотать: мы в молодости без твоей техники за смену по три пролёта укладывали, а, не как вы, один, да и то на мёрзлую землю.

От себя заметим, построенные артельно в начале XX века пути и мосты на Транссибе и сейчас стоят незыблемо, в то время как Бамовский мост через Амур потребовал капитального ремонта через год после введения в эксплуатацию.

Тут не о значении техники разговор идёт (кто же не понимает её ценности?) – о человеческом факторе речь, нередко ныне отметаемом начисто. Компьютеризация, владение вычислительной, другой техникой, нет слов, дело хорошее. Но в каждом конкретном производстве, где создаются не виртуальные, а материальные блага, не стоит сбрасывать со счетов и некоторые дедовские, не дорогие, однако эффективные приёмы и приспособления.

Пример. Именитый американский фермер 60-х годов Гарст (это он учил Хрущёва сеять кукурузу – разумеется, не в Архангельской области или в республике Коми, как приказал это делать Никита), приехав по приглашению главы государства в Советский Союз, посетил в одном из колхозов свиноводческую ферму. На новое оборудование, установленное в новом помещении, не тратил особо времени деловой иностранец: это ему не в диковинку. Но вот по старой ферме шёл гость не спеша. Выглядел на стойлах, вместо металлических крючков дубовые задвижки, вмиг повернулся к племяннику, сопровождавшему его, знак сделал. Тот блокнот распахнул, что-то быстренько записывать стал. Сообразил хозяин: железные-то крючки и ржавеют, и гнутся, а дубовые только прочнее становятся – стало быть, удобны, надёжны. А увидел самодельный скрепер, из утиля сваренный и подвешенный на Т-25 (его свинарки «лопатой» звали), аж в ладоши захлопал. И этот агрегат в блокноте у племянника оказался. Вот тебе и миллиардеры, вот тебе и обладатели техники с высочайшим уровнем надёжности. Поняли, что такую машину можно сделать без особых затрат, а служить она будет исправно. Охотился, охотился Гарст за плодами крестьянской смекалки, рождённой естественной человеческой бережью и расчётом.

(Запоздало, быть может, но сказать надо: свою рязанскую усадьбу Александр Теренин оборудовал, по всей видимости, руководствуясь этими принципами. Да, великолепный дом, деревянные флигеля, баню, биллиардную, спортзал построил он по современным проектам, но и каждый старый колышек, отслужившую газовую трубу, бетонное перекрытие, столбик не выбросил на свалку, а нашёл им достойное применение. Вновь разбиваемый сад, пруд перед домом сохранили здесь свои очертания, сохранили первоначальную прелесть. Даже ферма с козлиным поголовьем, пока что в три особи, чистенькая, аккуратненькая, заняла место хлева, что построен был некогда отслужившим геройскую службу матросом-варяговцем. Земля тебе пухом, Василий Митрофанович. Не придётся тебе в гробу переворачиваться: внук, как и ты, не спустил Андреевского флага перед ползущей со всех сторон нечистью, не промотал, не проиграл в казино, не загнал в оффшоры сколоченное самим состояние, а вложил в родную землю родной страны. Не так ли действовал некогда наместник Малороссии и Кавказа граф Воронцов, облагораживая каменистое крымское побережье Чёрного моря, строя и даря самому российскому императору дачу в Нижней Ореанде, дабы глядя на отдыхающего в собственной субтропической зоне царя, богатые соотечественники также тянулись в Крым, устраивали места отдыха и здравницы в своей стране, а не за границей, высасывающей с непомерной силой русские капиталы. – Г.П.)