Собрание стихотворений и поэм

*

С головою повинною я Обращаюсь к тебе, моей милой: – Не гневись, мой Верховный Судья, Пощади, сделай милость, помилуй!

Если правишь ты праведный суд, То припомни обычай Востока. Он о том говорит не без прока, Что повинных голов не секут.

Не впервые тобой я судим За проступок, что признан греховным. Ты Судьей моим стала Верховным, Кто ж защитником будет моим? Может, ты – мой Верховный Судья Станешь им, доброты не тая?

*

На пенсию выходят ветераны, Заслуги их, и подвиги, и раны Забыть годам грядущим не дано. А чем заняться этим людям старым, Прильнув к перу, предаться мемуарам Иль по соседним разбрестись бульварам Затем, чтобы сражаться в домино?

Для поздних лет не все тропинки торны, Зато любви все возрасты покорны, Ее кавказский пленник я по гроб. В отставку? Нет! Милы мне женщин чары. Они мои давнишние сардары, Пишу стихи о них, а мемуары Писать не стану – лучше пуля в лоб!

*

В Дербенте виноградари гуляли, И возносилась древняя лоза, И предо мной, зеленые, мерцали Твои, как виноградины, глаза.

В Японии попал я ненароком На праздник вишни. И твои уста, С вишневым породнившиеся соком, Припоминал в разлуке неспроста.

На праздник роз меня позвав, болгары С вином багряным сдвинули бокалы, Но догадаться не были вольны, Что вспоминал я, их веселью вторя, Как на заре выходишь ты из моря По розовому кружеву волны.

*

На кубинском карнавале помню я, как выбирали Королеву Красоты. И сказали мне: – Друг чести, избирай со всеми вместе Королеву Красоты. Горяча, как поединок, кровь пленительных кубинок, И прекрасны их черты. Ходят стройно, смотрят знойно, и любая быть достойна Королевой Красоты.

Вдруг за далью океана встали горы Дагестана, Белоснежные хребты. И на царственной вершине посреди небесной сини Предо мной явилась ты! Я тотчас воскликнул: «Здравствуй!» Отозвалось эхо: «Властвуй, Королева Красоты!»

*

В размолвке мы, но жаждем примиренья, И ты считаешь, что без промедленья Я должен сделать первый шаг к нему. И мысленно торю к тебе тропинку, И на ладонь беру твою слезинку. И говорю: – Печальна почему? – И слышу вдруг: – Любимую утешь ты, Закат обиды и восход надежды Заметить, друг, во мне не мудрено. Мое мерцанье – это мановенье, Чтобы явилось чудное мгновенье, Проси прощенья, явится оно.

Не потому ли, что была гроза, Светла твоя последняя слеза?

*

Я давал Любви присягу, Клялся, страстью одержим: – Вспять не сделаю ни шагу Перед знаменем твоим.

Сгину, проклятый судьбою, Если тайна хоть одна, Что доверена тобою, Будет мной разглашена. И тебе, как воин стягу, Поклонюсь еще не раз, И костьми скорее лягу, Чем нарушу твой приказ…

Я давал Любви присягу, Взяв в свидетели Кавказ.

*

На площади, где марши ликовали, Мы шествие военных наблюдали, Увенчанных созвездьями наград. Вдруг я сказал: – Имел бы вдоволь власти, Дивизиям, сгорающим от страсти, Назначил бы торжественный парад, Чтоб, на седых мужей держа равненье, С нашивками за славные раненья Держали строй влюбленные всех стран. Я за тебя и умереть готовый, Шагал бы с ними, как правофланговый.– Ты рассмеялась: – Ах, мой ветеран! Зачем парад влюбленным и равненье, Им во сто крат милей уединенье.

*

Войны, раны и недуги Угрожают мне давно: – Ни в какой от нас кольчуге Не спасешься все равно.

В грудь мне целит быстротечный День, как кровник на скаку: – Для чего, поэт беспечный, Пел любовь ты на веку?

Но, всему познавший цену, На снегу взрастив вербену, Утверждаю вновь и вновь: – Сможет войны, ложь, измену И седых столетий смену Пережить моя любовь!

*

В прядильне неба женщины соткали, Когда земные пели соловьи, Из радости, надежды и печали Полотнище для знамени Любви.

И с той поры, как вздыбленностью суши Кавказ опередил полет ракет, Не это ль знамя осеняет души И отражает их небесный свет?

Сердечных мук, друзья, не опасайтесь, Чтоб в пору вьюг вам пели соловьи. И женщинам, ликуя, поклоняйтесь, Храня подобье Африки в крови…

«Влюбленные всех стран, соединяйтесь!» – Я начертал на знамени Любви!

*

Твоя сказала мама: – Посмотрим, ухажер, Дубовый пень ты сможешь В дрова ты превратить? Был пень железным, как топор, А сам топор, как пень, остер. Но смог, в тебя влюбленный, очаг я растопить.

Жизнь подает порою топор мне до сих пор: – Вот пень! Руби, приятель! – Огонь почти угас, А пень железный, как топор, А сам топор, как пень, остер, Но вновь я заставляю огонь пуститься в пляс.

И от тебя не слышал поныне горьких слов О том, что меньше стало в камине нашем дров.

*

О женщина, когда оставит вдруг Тебя твой верный иль неверный друг, Я прилечу к тебе из дальней дали, Затем, чтоб утолить твои печали, Поклонник и должник твоих заслуг.

В любви от века, излучая свет, Тебя самоотверженнее нет. Грустил ли, веселился ли, бывало, Лишь ты меня всех лучше понимала, Дарившая мне милость и совет.

Случись, чем жил, все повторить сначала, С моим, как прежде, твой сольется след. В моей судьбе ты значила немало, И впредь так будет до скончанья лет.

*

Аул Цада – мой Цадастан.

Не ведают границ аулы гор, С их плоских крыш мир целый виден ныне. И не способен заслонить простор Могилы горцев в Праге иль Берлине.

И о событьях жизни мировой, Произошедших даже на отшибе, Одновременно узнают с Москвой В моем Цада, в Хунзахе иль в Гунибе.

И на борту «Гамзата Цадасы» Я странствовал в далеком океане. И взвешивали звездные Весы Деянья века в неземном тумане.

И отражен, как в капельке росы, Весь белый свет был в отчем Цадастане.

*

От слепоты искал я исцеленья, И был совет мне вещим небом дан: «Три слова ты охранного значенья Произнеси, где третье – Дагестан.

Три слова произнес я в вышине, И возвратилось зрение ко мне.

Ударил гром, и я оглох от грома, Не слышу птиц, не слышу аульчан, Но было заклинанье мне знакомо, Его венчало слово «Дагестан».

Благодарю за то, что слышу снова Я небеса, чьим светом осиян. Ах, талисман мой – три заветных слова, Два первых – тайна, третье – «Дагестан».

*

Лене и Гале Гагариным

Я и Мирзо от родины вдали О гибели Гагарина узнали, Но, замерев на месте от печали, Поверить этой вести не могли.

Когда в посольство мчались мы с приема, Еще надежда на сердце была, Но поняли: беда случилась дома, – Увидев слезы на глазах посла.

И опустилась ночь над Тегераном, Приют давая звездным караванам. И думы, словно верные визири, «Утешься тем, – шептали мне во мгле, – Что смертен ты в подлунном этом мире, А он, погибший, вечен на земле».

*

Собрался в страны дальние когда, Сказала мать: «Ты гость простого люда, И с добрым сердцем поезжай туда, И с добрым сердцем возвратись оттуда».

Великий смысл таил ее завет, И понял я пред истиной в ответе: Плохих народов на планете нет. Хоть есть плохие люди на планете.

Не потому ль поведал без вранья О дальних странах Дагестану я?