(Тих советский город на Поречье! Христолюбов. Улица. Луна. Вот идет ему старик навстречу, важный и спокойный…)
Христолюбов
(Указывая рукой.)
Ведь это позднышевский дом?
Христолюбов
Почему ж его не срыли?
Старик
Придет время, так сроют.
Христолюбов
А разве не пришло время?
Старик
Значит, не пришло, если стоит целым.
Христолюбов
(Задумчиво.)
Вот так калитку распахнешь
И вздрогнешь,
Вспомнив, что, на плечи
Накинув шаль, запрятав дрожь,
Ты целых
Двадцать весен ждешь
Условленной вчера лишь встречи!
Вот так,
Чуть повернув лицо,
Увидишь теплое сиянье
Забытых снов
И звезд мельканье,
Калитку, старое крыльцо,
Река блеснет,
Блеснет кольцо,
И кто-то скажет: «До свиданья!..»
Христолюбов
Так, пустое! А не знал ли ты дочь Позднышева, Екатерину?
Старик
Катерину? Погоди, это старшая, что ль?
Христолюбов
Старшая. Где она теперь?
Старик
Уехала. За ОГПУ вышла.
Старик
А так. За начальника ихнего.
Видишь, старый. Всё разлетелось, всё рассыпалось. И Катерину увезли, и дом сроют, и останется лишь одно голое место. Ты очень не любишь его?
Михаил Семеныча? А за что ж мне его не любить? Душевный человек, рыбачить вместе ходили.
Христолюбов
А!..
…………………………………………..
…Пришел домой и свет зажег —
И сразу
Беспорядок ожил:
В углу
Пять пьяниц толсторожих
Сидели обнявшись…
Кружок
Их был украшен юной девой, —
В шелку ее кипела плоть,
Она держала кружку в левой,
А в правой ветчины ломоть.
А рядом,
От заката красен,
Играл горнист в сырую тьму,
Он был огромен и прекрасен,
Но не хватало Глаз ему.
И все войска
Под флагом рваным,
Построенные в полукруг,
Казались глазу сбродом странным,
Без плеч,
Без туловищ,
Без рук…
И тут же
Старый,
Нехороший
Портрет валялся мордой вверх,
Со злобой
Кем-то на пол брошен,
Весь в паутине липкой мерк.
Из рамы женщина смеялась:
Был тлен в ее лице и вялость,
И в сини, в искрах золотых
Глаза погас ли…
Но осталась
Улыбка пасмурная в них.
И пухлый, красный рот
С краями,
Слегка опущенными вниз,
Глумился, тешился над нами…
Из всех тебе знакомых лиц
Ты выбрал призрачное, это,
Июльский
Душный пустоцвет,
Заплывшее жарою лето.
Она не розан, чтоб колоться,
Ее срывали много раз —
И с хладнокровьем полководца
Теперь оценивает нас.
Так вот на что ушли вы, годы
Работы яростной!..
От них
Остались яркие разводы
Да девки
В платьях продувных,
Фужер вина, глаза коровьи…
Для чьей кромешной славы ты
Своей густой
И чистой кровью
Поил и вскармливал холсты?
И вот о чем Игнатий думал:
«Прошедшее,
Мой враг угрюмый,
Иль впрямь
Я вечный данник твой?
Затяжелели смертью веки
И все мои мечты навеки
Пылают краской неживой?
Чем я тебе, страна, враждебен?
Кому,
Зачем служу молебен?
Кто сердцем властвует моим?
Любовь какою мерой мерил?
Я сам себе давно не верил —
Всё это
Только прах и дым!
И стоит лишь забыть…
И злая
Печаль моя
Сгорит дотла.
Возникни вновь, мечта былая,
Приказываю!
Жду!
Желаю!
Но не такой, какой была!
Я напишу тебя как надо,
Екатерина!
Чтоб кругом
Качалась жизнь подобьем сада
Под ветром в дыме золотом.
Чтоб, быстротою разогрета,
В улыбке разомкнув уста,
Ты синей лентой эстафеты
Стояла дважды обвита.
Чтоб в глубине золоторунной
Гремело
На сто голосов
В честь победительницы юной
Сто тысяч курских соловьев!»
