Берегите матерей!
На нашем литературном портале можно бесплатно читать книгу Берегите матерей!, Гамзатов Расул Гамзатович-- . Жанр: Поэзия. Онлайн библиотека дает возможность прочитать весь текст и даже без регистрации и СМС подтверждения на нашем литературном портале bazaknig.info.
Название: Берегите матерей!
Автор: Гамзатов Расул Гамзатович
Дата добавления: 15 январь 2020
Количество просмотров: 257
Берегите матерей! читать книгу онлайн
Берегите матерей! - читать бесплатно онлайн , автор Гамзатов Расул Гамзатович
Поэма «Берегите матерей» — гимн Родине, матери, женщине. Поэма это многозначна и поднимается до высоких гражданских обобщений, дробится на лирические отрывки или бытовые сцены и концентрирует внимание на образе. Идея поэмы, рожденный потребностью заполнить пустоту, которая образовалась после смерти матери, утолить жажду памяти и выразить чувство безнадежно неоплаченного долга перед ней, не сводится к одному конкретному образу — в поэме глубокое и взволнованное раздумье о жизни всех матерей и сыновей, их отношениях, о своем прощании с матерью, прощание всех матерей и сыновей.
Идейно-нравственное содержание поэмы обогащает введение в ее художественную систему фольклорных национальных традиций, фольклорной образности. Духовный и психологический портрет матери, проживший жизнь полную труда, забот, горя, но и радостей и счастья тоже, портрет человека, сумевшего выстоять.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Перейти на страницу:
Часть третья
КОЛОКОЛА ЗВОНЯТ О МАТЕРЯХ
«Сердце мое словно гора тревоги.
Бейте в колокола».
1
Мама! На душе — тяжелый гнет,
Жжет меня раскаянье и давит.
С каждым часом боль моя растет —
Никогда, наверно, не оставит.
Мама! В ночь мучительную ту
Я, твой сын, с тобою не был рядом.
Тщетно ты меня искала взглядом,
Уходя во тьму и немоту.
Облегчить твоих не смог я мук,
Долг последний свой не отдал маме
И не смыл горячими слезами
Стужи я с твоих усталых рук.
И не я в февральскую метель
Провожал тебя в твой путь прощальный:
Был тогда я на чужбине дальней,
От тебя за тридевять земель.
Уезжал, а ты сказала мне:
— Что ж, лети!.. Но к отчему порогу
Воротись, постранствовав немного…
В жизни, сын, почти как на войне:
Так же бьют они жестоко — пули,
И всех раньше — старых матерей…
Что ж, лети!.. Но прилетай скорей!
Помни, я скучаю о Расуле.
…На душе моей — жестокий гнет.
Сердце словно иглы искололи.
Ночь от ночи боль моя растет…
Ох, не дай вам бог подобной боли!
2
Вот так все это и случилось, мама.
Нет, оправдаться я и не берусь!
Февраль. Я — в Хиросиме, Фудзияма
Сверканьем льда похожа на Эльбрус.
Я — в городе, где на печальном сборе
Все горе мира ныне собралось,
Я — в Хиросиме, в эпицентре горя.
Тут смертью все пропитано насквозь.
Как все, и я знавал страданье тоже:
Оплакал братьев, хоронил отца.
Но боль ослабнет раньше или позже,
Лишь боли Хиросимы нет конца.
Тут воздух самый скорбный на планете,
Тут потускнел от пепла солнца диск…
О девочка! О скорбный обелиск,
Тебя журавлик не спасет от смерти…
Хотя б он в небо поднялся, летя,
Страдания твои — неисцелимы.
Японочка, несчастное дитя
Мишени всех несчастий — Хиросимы!..
Сюда, на мировое пепелище,
И мы цветы с Кавказа привезли.
В холме, который вырос на кладбище,
И дагестанской горстка есть земли.
Война людей косила без пощады,
На здешнем пепле — тысячи камней.
Но обожженный камень Сталинграда
К нему приник всех ближе, всех тесней.
Толпа безмолвна. А над ней, взлетая,
Так неуместно праздничны, пестры
Лиловой, белой, красно-синей стаей
Качаются воздушные шары.
— Что это значит? — я спросил несмело.
— Эмблема смерти, — раздалось в ответ.
— Шары цветные — жертвы прошлых лет,
А знак недавней смерти — шарик белый…
В любой душе — своих страданий повесть.
Все ж заживляет раны человек,
Но если ранена у мира совесть —
Она уже не заживет вовек!
О Хиросима! Памятник зловещий!
Сто тысяч жизней оборвал вдруг взрыв,
И люди стали тенями…
Но вещи
Живут, в обломках ужас закрепив.
Останки обгорелого рояля
Как будто шепчут: «Песня умерла».
Часы в тот миг остановились, встали:
Прервалось Время под ударом Зла.
…Средь поля — колокол огромный.
Он
Оповещает речью колокольной
О каждой смерти.
Грозный, мерный звон
Сложился в песню у меня невольно:
Песня о колоколе
Из меди густой,
Из свинца он отлит.
Покрыт серебром
И над миром гудит.
Гудит его медь,
Звенит его медь,
Когда возвещает
Он чью-нибудь смерть.
Но голос печали
С величьем Добра
Связует сияющий
Блеск серебра.
Он мрак разрывает,
Как взрыв, на куски,
Велит нам, оставшимся,
Жить по-людски.
Чтоб прочь откололось
Все злое как есть,
Он славит, тот голос,
И смелость, и честь.
Тот колокол правде
Сулит торжество,
И все колокольчики —
Дети его…
Один из них — вестник
Находок и бед.
Товарищ, ровесник —
Повел меня вслед.
Я помню веселый,
Заливистый звон.
В аульскую школу
Позвал меня он.
И новые страны,
И край мой родной,
Моря, океаны
Явил предо мной.
Зовет он куда-то,
Как встарь, и теперь —
Успехов глашатай,
Свидетель потерь.
И с ним, как бывало,
Сливаясь душой,
Я — колокол малый —
Бью нынче в большой.
В тот самый, что здесь,
В Хиросиме, стоит —
Из горя людского
И гнева отлит…
Разносится далеко мерный звон,
У всех живущих память пробуждая.
И я в тот страшный день перенесен,
Когда явилась миру воля зля…
Я вижу, вижу как по небу мчится
Неотвратимая «Энола Гей»…
Какой безумец смертоносной птице
Дал имя матери своей?!
Летит она, проклятая «Энола»…
Часов еще не оборвался ход.
Щебечут дети, собираясь в школу,
Никто еще не знает, что их ждет…
Когда б вмешаться в это нам бы, мне бы!..
Но нет!
И стонет колокола медь,
И тщетно журавля пускает в небо
Японочка, пред тем как умереть!..
Гремит о стенки колокола молот,
Как будто медь пытаясь расколоть…
И душу жуткий сковывает холод.
Я вижу: тени обретают плоть.
Они летят толпой неисчислимой.
Как туча в бурю, этот сонм летит.
И здесь не только жертвы Хиросимы —
Все, все, кто был казнен, кто был убит.
Я вижу, как шатаются надгробья
В полях Европы, в Азии моей.
Встают все те, кто был расстрелян в злобе,
Кто был затравлен псами палачей.
Кто в пепел превращен был иноземцем,
Бездумно выполняющим приказ.
Сквозь проволоку на меня Освенцим
Глядит всей мукою голодных глаз.
И ветер воет, над землей колыша
Повешенных. Он снегом их замел…
О Белоруссия… Я снова слышу
Колокола твоих сожженных сел!
И грохот Бухенвальдского набата
Прибоем поднимается вдали.
Я вижу: два моих убитых брата
Встают, словно живые, из земли…
И вот они взмахнув крылами, в сини
Плывут, белеют с тучей наравне…
Вот здесь, в многострадальной Хиросиме,
Сложилась, мама, эта песнь во мне:
«Мне кажется порою, что солдаты,
С кровавых не пришедшие полей,
Не в землю нашу полегли когда-то,
А превратились в белых журавлей».
Я эту песню написал, родная,
Еще не зная горя сироты.
Я написал ее, еще не зная,
Что в стае журавлей летишь и ты;
Что к боли Хиросимы приобщиться
Пришлось мне безраздельно в этот миг,
Что всем смятеньем тайных чувств своих
Я, Хиросима, стал твоей частицей!..
А надо мной, кружась на нитке тонкой,
Уже качался легкий белый шар;
Тогда же утром старая японка
Вручила мне печальный этот дар.
Заплакала… «Не обо мне ли плачет?» —
Подумал я, в волненье чуть дыша.
«Скажите мне, что ваш подарок значит?»
«Ты знаешь сам», — ответила душа.
…Я сжал в руке квадратик телеграммы.
И задрожал и прочитал едва,
И до сознанья не дошли слова…
Но сердце поняло:
«Нет больше мамы».
Перейти на страницу:
Рекомендуем к прочтению
