Вздымались седые пески,
Надвигались ратью летучей,
Догоравшего неба куски
Гасли за тяжкою тучей.
Пески закрывали пути,
Равняли и выем, и выступ,
В город стремились войти,
Надвигались дерзко на приступ [123].
Народ, смятеньем объят,
Понимал бессмысленность битвы!
Звучал полновесный набат,
Во храмах не молкли молитвы.
Один только Князь, как всегда,
Был уверен в себе и спокоен.
Он стар, но не властны года
Над тем, кто бессмертья достоин!
Он в тайны науки проник,
Он дал народу законы,
Он с врагами бороться привык,
Ни в чём не встречал он препоны!
И смело поднял он меч,
Пошёл на боренье с песками;
Чтоб силой принудить их лечь,
Решил потоптать их войсками.
Но туча за тучей неслась
Песков всепобедная сила,
И тщетно топтал их разгневанный князь:
Войско стена окружила.
Усталых, упавших тела
Покрывает саван зыбучий.
Всё черней беспросветная мгла,
Всё грозней находящие тучи [124].
И нет путей, наконец.
Князь готов покориться проклятью:
Он встретит смерть, как боец.
С своею верною ратью!..
Но вдруг выступает старик,
Пескам угрожает клюкою.
Столетний пергаментный лик
Дышит волей живою.
И пали послушно пески
Ковром золотисто-чудесным…
Войска, отступя, далеки,
И Князь вдвоём с неизвестным.
И молвил странный Старик:
«Князь! ты ведаешь много,
Ты в тайны земные проник,
Но тайнам нет меры у Бога!
И в них-то зрим нам Господь,
Как солнце в зеркальной меди.
Те тайны косную плоть
Ведут к великой победе.
Избранник ты меж людей,
Я незримый твой покровитель.
Благодать в душе возлелей,
Будь в высшей борьбе победитель!»
Так молвил старик и исчез,
А князь был в раздумье глубоком.
Солнце с прозрачных небес
Смотрело торжественным оком.
Свой меч волоча по песку,
Князь в город пошёл, побеждённый.
Но верил в душе Старику,
Словами его опьянённый.
Победную рать народ [125]
Встретил в восторге великом.
Всю гулкую ночь напролёт
Князя славили кликом.
Во дворце не молкнул напев
Весёлых, торжественных песен.
Были пляски прельстительны дев,
Был кубков звон полновесен.
Холодная, тихая ночь
Лампады зажгла богомольно,
Людям желала помочь
Молитвой престольной.
Но князь на пиру меж друзей
Всё грезил о вещей загадке,
Вздымая грудью своей
Мантии пышные складки.
И только раз на пиру
Он поднял орлиные очи
И жадно внимал гусляру,
Как внемлют видению ночи.
Войска проходили по множеству стран,
Раздвигая победные грани.
Под столицами вражьими ставили стан,
Налагали нещадные дани.
Но был ненасытен водитель их, Князь.
И отдых ему был неведом [127],
Какою-то жаждой безумной томясь,
Спешил он к новым победам.
За войском кровавый и огненный след,
Убийство, проклятия, горе…
Но вот и пути им свободного нет:
Пред ними свирепое море.
Но есть же за далью туманов и гроз
Безвестная, новая суша!
Туда своим криком зовёт альбатрос.
Призыв его радостный слушай!
И Князь поспешает на борт корабля.
Вот преданы ветрам ветрила.
И слышит могучих чужая земля.
Её попирает их сила.
Навстречу войскам надвигаются сны
Каким-то тяжёлым кошмаром,
Смелые дети безвестной страны
На удар отвечают ударом.
Сам Князь в упоенье желанной борьбы
Летит перед сомкнутым строем.
И радостен голос военной трубы,
Сменяемый яростным воем.
Но всюду, отвсюду враги и враги
Идут, наступают как волны,
Всё звонче, всё громче, как громы, шаги [128],
Но грозно ряды их безмолвны.
И снова, как в вечных зыбучих песках,
Напрасны и доблесть, и сила.
По войску прошёл торжествующий страх…
Все поняли, — здесь их могила!
Бегут… и напрасно, зовя и трубя,
Князь образумить их хочет;
Исполненный веры в судьбу и в себя,
Напрасно победу пророчит.
И сзади тяжёлый удар топора
Его повергает на землю.
«Не верю! Ужели настала пора?
Воистину ль смерть я приемлю?
Итак, мой старик, ты неправ, ты солгал!
Я не был небесный избранник!
Напрасно тебе я поверил, искал!
Умру на чужбине, как странник!»
И очи покрыл ему влажный туман,
И дух его, волю почуя,
Метался, желаньем глухим обуян,
Пугаясь, желая, тоскуя…
Но голос внезапный раздался: «Восстань!
Ты смерти ещё не достоин.
Не эта тебе предназначена брань,
Не здесь будешь биться, как воин».
Князь голос узнал своего старика,
И пламя влилось ему в жилы.
И встал он, исполнен, как юноша, силы,
Готовый искать и бороться века!
……………………………
Он встал с кровавой земли,
Он встал, огляделся кругом.
В тумане, чуть зрима вдали,
Пустыня лежала в венце золотом.
Она улыбалась на кровь и на смерть,
Улыбалась, как мать на ребёнка.
Над Князем дышала небесная твердь,
И жаворонок в небе плакался звонко.
И опять стоял перед ним
Старик с тяжёлой клюкою.
Лик, прозрачный, как дым,
Был исполнен волей живою.
И Князь, узнавши его,
Упал перед ним на колени
И молвил: «Скажи, отчего
Желаньям нет утолений?
За путями всегда есть пути,
Всегда есть сильнейший над нами,
Как силу твою мне найти?
Себя оковать ли цепями!»
Губами чуть внятно шурша,
С глубокой улыбкой во взоре,
Уверен в словах, не спеша,
Старик отвечал ему: «Горе!
Познай, не однажды текло
Земное твое прозябанье.
В душу тебе налегло
Много былого сознанья.
Ища и стремясь, ты не знал,
Что свершаешь волю былую:
Былого врага ты искал,
Теперь я его указую.
Как чёрный, холодный упырь,
Гоним мучительным страхом,
Дух сильный влетел в монастырь
И в нём поселился монахом.
К нему ты, избранник, придёшь,
Как нищий с святою мольбою
Под рясой предательский нож
Внезапно блеснёт пред тобою.
Ты Демона тело разрушь,
Отдай себя в грешные руки,
И станешь властителем душ,
Пройдя непомерные муки.
Тогда ты увидишь меня,
Меня ты забыл, но мы братья!
И в борьбе за сияние дня
Мы раскроем объятья…».
Князь слушал… Внезапно старик
Разлился в сребристом сиянье,
И старый пергаментный лик
Уплыл от него, как мечтанье.
………………………………
И Князь пошёл по пустыне,
Признав ту волю своей [129];
Товарищей прежних отвергнув, отныне
Он жаждал исполнить веленья теней.
И дни проносились над ним
И жгли его огненным жалом.
И ночи с лобзаньем святынь
Склонялись над Князем усталым.
И чахлые корни земли,
Желая от смерти Предтечу спасти,
Из песчаных груд проросли,
Ложились ему на пути.
И много мучительных дней
Горячими шёл он песками,
И много бездомных теней
Духовными видел очами.