Пальмы… Пенистая брага…
И ехидно молвив: «Шах!..»
Улыбнется Федорага
Как афганский падишах.
И прикинувшись тихоней,
Он прибавит: «Здесь, Ник-Ник,
Ваш роман с лошадкой Соней
На глазах моих возник.
Мной, не кем иным, он начат,
Вспомним, правды не тая,
Познакомил я вас, значит
Ваше счастье это – я!..
И поэтому за эту,
Прямо молвлю, благодать,
Потрудитесь-ка поэту
Что-нибудь такое дать!..»
Что в смущеньи я отвечу
Матерому рифмачу?
Чем ему за эту встречу
Я достойно отплачу?
И спустя две-три минуты,
Отогнав его коней,
Я воскликну: «Фу-ты, ну-ты!
Иль забыли Вы о ней?!.
Иль не Вы любовью сладкой
Упивались как вином
На Страстном бульваре с Адкой?!.»
И возьму ладью слоном.
«Так какой еще награды
Вы хотите от меня?
Вы должны быть очень рады
Жару Адского огня!
Впрочем, так как Вы мой ближний
И солидное лицо,
Я для Вас мгновенно в Нижний
Накатаю письмецо.
Я велю вернуться Адке,
И она моим словам
Вняв, сейчас же без оглядки
Прилетит в объятья к Вам!..»
Но над ходом понатужась,
Неестественно лилов,
Федорага в дикий ужас
Вдруг впадет от этих слов.
Точно кто-то вместо пива
Напоил его водой,
Затрясет он некрасиво
Знаменитой бородой.
Что-то буркнет он невнятно
И вздохнет как автомат,
Ну, а я ему, понятно,
В этот миг устрою мат.
1928 г. 14 января. Суббота.
Москва
Воспоминания Н. Н. Минаева («В будке теплой от трамвая…»)
В будке теплой от трамвая
Я с брюнеточкой сидел.
Жить – живу я, не зевая,
В ней красу я усмотрел.
Тип красивый, носик тонкий,
Глазки ласково глядят,
Голос милый, порой звонкий,
Щечки, ротик всех манят.
Я сидел, все уверяя,
В чем – не помню я теперь,
Все трамваи пропуская,
Я твердил: «Мой друг, поверь,
Ты одно очарованье,
Никуда мы не уйдем,
Помутила мне сознанье,
Счастье вместе мы найдем».
Наступила ночь и звезды,
Все трамваи уж прошли,
Улетели птицы в гнезда
Наш мы путь вдвоем нашли.
Москва 16 января 1928
Охотный ряд 7 ч. 50 мин. вечера
Знаю, что не сбыться по весне и
В этот год мечте моей давнишней:
Вместо экзотической Гвинеи
Я поеду в пролетарский Нижний.
Чтоб по специальному заказу,
При знакомстве более коротком,
Показать свою особу сразу
Теще, бабушке, дядьям и теткам.
Там не разойтись моей натуре,
Там конфликт получится не мелкий,
Если в споре о литературе
Запущу я в дядюшку тарелкой.
Иль экзальтированную тетку,
Умилив галантностью сначала,
Я поволоку заткнув ей глотку
Чтобы благим матом не кричала.
Нет, там участь ждет меня такая: —
Свято чтить семейственный обычай,
Никогда ни в чем не допуская
Даже минимальных неприличий.
Делать то, что все найдут полезным,
Привыкая к частым переменам,
Быть со всеми приторно-любезным,
То есть образцовым сверхджентльменом.
Видеть только то, что мне покажут,
Отвечать почтительно и чинно,
И тогда все родственники скажут: —
«Он – очаровательный мужчина!..»
Заживу я там без огорченья,
Кой-какой принакоплю излишек,
И для тещиного развлеченья
Заведу полдюжины детишек.
Стану рассуждать о профсоюзах,
О пайках и о дороговизне,
И забуду навсегда о музах
Да, пожалуй, кстати и о жизни.
А в Москве друзья собравшись вместе,
Молвят: «Нижний это, брат, не Ницца!
Да «погиб поэт, невольник чести»,
Угораздил черт его жениться!..»
<1928 г. 23 января. Понедельник.
Москва>
