Пусть мило улыбнулась ты сначала,
В приветственном пожатии руки
Почувствовал я взору вопреки,
Что прежде ты теплей меня встречала.
И нервной дрожью, острой как кинжал,
Вдруг холодок по телу пробежал.
В каком-то раздвоении жестоком
Я уж не мог быть с чувством заодно,
Когда в венецианское окно
С заката солнце хлынуло потоком,
И лава драгоценного луча
У твоего расплавилась плеча.
Я наблюдал, как словно загорая
Смуглела кожа в золоте густом,
И с нежностью подумал я о том,
Что и она – любовь моя вторая —
Носила то же имя, что и ты:
Классическое имя красоты.
Сгущался в сумрак тихий вечер летний,
Прощальный свет, рассеиваясь, гас;
Я у тебя был только в третий раз,
Но этот третий, может быть, последний: —
Я избалован участью иной
И мало мне любезности одной.
И все равно забудешь о поэте
Ты или снова позовешь меня,
Я, в памяти прекрасное храня,
За строфы элегические эти
И ту великолепную зарю
Тебя, участница, благодарю!..
<1927 г. 11 августа. Четверг.
Москва>
Увяла роза, данная тобой,
Мое томленье убывает,
А этот вечер тускло-голубой
Воспоминанья навевает.
Я ожидал ответа на вопрос,
Когда, отдавшаяся зною,
Ты в белом вся с букетом красных роз
Предстала вдруг передо мною.
В тот день лишь сном душа была жива,
Я только с Музой жаждал встречи,
Но полуоткрывали кружева
Твои пленительные плечи.
Но пенистое золото волос
Над лбом сгущалось понемногу,
И вот в крови броженье началось,
Переходящее в тревогу.
Я чувствовал, что это неспроста,
Что мне легко пойти навстречу,
И что тринадцатое августа
Я розой в памяти отмечу.
<1927 г. 27 августа. Суббота.
Москва>
Эта ночь – ее я не забуду! —
Разожгла мое воображенье,
Августовские сырые звезды
Как-то неестественно мерцали;
Несмотря на полное затишье
Подозрительно скрипели сосны,
И непроницаемая темень
От меня лицо твое скрывала.
Мне казалось, этой ночью с нами
Необыкновенное случится:
Может быть, запутанные лешим,
Забредем мы к старой ведьме в гости;
Иль русалки, мелодичным пеньем
Затуманивая нам сознанье,
Нас заманят в озеро глухое,
Чтобы там защекотать со смехом.
Или рыцари большой дороги
В романтических плащах и шляпах,
Выскочив со свистом из оврага,
В сердце поразят меня рапирой,
А тебя, дрожащую от гнева,
Унесут в глубокую пещеру,
Где заставят приготовить ужин
И по очереди быть женою.
Но вернулись мы благополучно,
И не только нечестии поганой,
Даже энергичных безработных
В эту ночь – увы! – не оказалось.
И когда постель была готова,
Сбросив незатейливое платье,
Ты ко мне прижалась теплой грудью
И меня поцеловала в губы.
В тот же миг почувствовал я сразу:
Все, чего я ожидал сегодня —
Только поэтические бредни,
Плод моей фантазии горячей.
Ах, какой я, в самом деле, странный!
Ну, зачем журавль мне нужен в небе,
Если у меня в руках синица —
Маленькое комнатное счастье?!.
<1927 г. 3 сентября. Суббота.
Москва>
Ф. Н. Кашинцеву («Пишу сие за кружкой пива…»)
