Перебирая фотографий ворох...

Как-то всё мелочно, как-то всё – побоку.

Отлюбил девочку, улетел облаком…

Что шептал, ласковый?

                              Что напел вкрадчиво?

Губы – цвет маковый… Что с ней? – Не спрашивай.

                      Говоришь, клином свет,

                                              да на ней одной?

                      Говоришь, больше нет

                                                ни одной такой?

Всё пройдёт, всё пройдёт… Боль забудется.

Всё быльём порастёт.

Не была спутницей,

не была суженой или единственной.

Улетел облаком и… говоришь со мной?

Что с ней – не знаю я. Может, и плакала.

Что тебе до неё?

                        Говорят всякое…

Говорят всякое, языки без костей.

Губы – цвет маковый. Ну, наливай да пей.

Наливай до краёв – может, уйдёт тоска.

Ты её не сберёг – кровь стучится в висках.

                      Говоришь, клином свет,

                                              да на ней одной?

                      Говоришь, больше нет

                                                ни одной такой?

Делаешь – не жалей. Всё порастёт быльём.

Что же ты всё о ней? Что живёшь прошлым днём?

Что с ней – не знаю я. Может, и плакала.

Что тебе до неё?

                        Губы, цвет маковый…

нервная дрожь бедра…

   Я поклоняюсь твоим загорелым коленкам,

   тонким запястьям, особенно если пьян…

                            Марадан Осень

Буря? Какая, на хрен, скажите, буря?

Это всё детский лепет, как love you baby…

Пена осядет солью морской на шкуре…

Ром разгоняет тучи на здешнем небе.

Baby, я точно помню твои запястья,

           нервную дрожь бедра под моей ладонью…

Baby, я был так пьян, что хотелось счастья,

           секса под кокаином, тебя…

В притоне

     стоны за стенкой…

                      и красным обиты стены.

И раздевалась не ты, а совсем другая.

Медленно алкоголь заполняет вены.

Я тебя… так…          старательно забываю…

Я надрезаю крест-накрест твои стигматы –

             метки твоих укусов сочатся ядом.

Вытравить, выжечь и после присыпать…

                          Ладно…

Я обещал,

                 что не буду ругаться матом…

"Тайфуны с ласковыми именами"

     Извините меня шалунью? :)

                Соня Сказка, из рецензии

А Вы – шалунья? Ну, тогда – легко!

Да я и сам шалил, когда был молод.

Пил 33-й,

и "Вдову Клико"

тогда считал прерогативой снобов…

Теперь… не так.

Подкова на стене

всем помогает, веришь ли – не веришь.

Так вот, лежу, бывало, на спине.

И пеньюар разорванный у двери,

и дверь открыта… В комнате разгром.

Какой тайфун здесь стулья опрокинул?

Хотелось страсти? Что же, поделом…

Ещё вот… кто-то… расцарапал спину.

Ну, впредь – наука.

Кто их так учил?

Бенгальские огни… Но, вы простите мне,

на два часа? Я выбился из сил.

И… не работал сроду укротителем…

Портвейн забыт… Курю и пью коньяк…

Вполне закономерно после акта чуть-чуть грустить…

Но что-то здесь не так.

Вполне возможно, не хватило такта

сказать ей "Хватит!".

За окном рассвет…

Предпочитая завтрак в одиночестве,

она ушла… Но сожалений нет…

И шалостей таких уже не хочется.

Лёгкий привкус гречишного мёда...

Привет. Не ждал? Я так и знала: остывший чайник, пыль и скука.

Я просто мимо пролетала и вот зашла, прости – без стука.

Мне страшно захотелось чаю – с малиной, медом или мятой.

И поболтать. О чем? Не знаю, был не вопрос – "о чем" … когда-то.

                          Бесамемуча

Привет! Не ждал и не прибрался. Где пыль? Она мне не мешает…

Намедни, помню, собирался, да плюнул. Хочешь, выпьем чаю?

Вот банка "Мэтр де Тэ" – французы! Внутри же – листовой китайский.

Я помню, пробуждалась Муза… Садись к столу и не стесняйся,

вот мёд.

Ты, кажется, гречишный тогда любила? Нет. Случайно.

Опять подстриглась под мальчишку? Тебе идет. Вскипает чайник…

Блондинка? Цвет волос имеет… значение? Ах, это к слову…

Давай о парусах на реях, о кошках и про босса нову,

о книгах.

Как там твой Коэльо? Иль снова ты вернулась к Баху?

Без комментариев? Поверю. Ползут минуты черепахой.

Поговорим о женских формах? "Эротоман? Эпикуреец?"

Да, я смотрю, бывает, порно, а кто не смотрит?

Чай погреем?

Ну, что же, посидели славно. Тебе пора? Не провожаю…

Спускаешься походкой плавной по лестнице. Я мёд с ножа ем

и вслед смотрю. Походкой плавной… Без комментариев? Счастливо!

Пахнуло ладаном и амброй. Остыл мой чай. Нагрелось пиво…

Август topless…

Да, я гурман и капельку эстет.

Пришла жара, ты, наконец-то, topless!

Лёд нерешительности, наконец, растоплен.

А я горю, и мне покоя нет,

и я решительно душу восторга вопли…

Тсс! Не спугнуть бы. Марево жары

за окнами. А в доме вентилятор.

Ты ходишь topless, это так приятно,

и принимаешь правила игры.

Не прячь улыбку, милая Эрато…

Вот персики, (соскальзывает взгляд),

прохладное вино, (не бойся взгляда…)

И лёгкий ветер вечером прохладу

подарит нам. Глаза её горят…

Сказать, что больше ничего не надо?

Но я гурман и лишь чуть-чуть эстет.

Ты ходишь topless… Почему не ню?

Я мотылёк, стремящийся к огню,

входящий в свой последний пируэт,

и от огня не оторвать мне взгляда…

* * *

Как странно…

Одиночество звучит,

как треск цикад за окнами.

С рассветом

все затихает…

Волны о гранит

ритмично плещутся.

                            Намедни за обедом

случилась грусть – ты вспомнила меня,