Команч в октябре

У кролика болела голова,

и он не вылезал из чёрной шляпы,

коварно растопыривая лапы.

Букет не вылетал из рукава.

А наблюдал за этим полный зал,

который раздражался, ёрзал, кашлял.

Я улыбалась радужней и краше,

но кролик всё равно не вылезал,

вцеплялся в шляпу, злой и сам не свой.

Как жаль, что звери плохо учат роли.

И я сама была вот этот кролик –

не в фокусе, с больною головой.

Под свист и смех сплотившихся рядов

мы вытащились всё-таки из шляпы.

У всех бывают промахи и ляпы,

ломанье рук, а изредка и дров.

С нас разный спрос. Нам разное дано.

С букетом тоже вышло, пусть не сразу.

И надо бы его поставить в вазу,

но вазу я раскокала давно.

31 марта 2011

Облака

Сквозь пустоту аллеи парка,

в февраль из стужи января

шёл человек, и шла собака –

друг другу два поводыря.

Шёл человек, уже с билетом

в тот край, где тени говорят,

и вспоминал, что было лето,

и летом много лет подряд

на шею прыгали с разбега

ему и листья, и трава.

А он лепил стихи из снега

и брал из воздуха слова.

Один поэмы льёт из стали,

другой – разводит, как котят…

А у него стихи летали,

и до сих пор ещё летят.

Он позвонил мне из больницы,

шутил, сказал, что не впервой,

что исчезает, извинился…

И всё. Последний разговор.

Мне легче думать, что ушёл он

не просто так, а в старый парк,

где все прогуливают школу,

а он прогуливал собак,

что он не болен и не ранен,

лишь засмотрелся чуть, пока

вверху, на голубом экране,

крутили фильм про облака.

8 апреля 2011

Закрыв глаза

Летел, скакал, сплавлялся вниз по рекам,

но что за чёрт – куда бы ни свернул,

когда глаза зажмуриваешь крепко,

всё время видишь женщину одну.

Она скрывает слабость и усталость

и позитивна, как дагерротип.

Она к тебе навеки привязалась,

как в раннем детстве слышанный мотив.

Глаза закрыты. Свет давно погашен.

В глазах – одно. Тут впору звать врача.

И ты не спишь, внезапно испугавшись

простейшей мысли: «Как она сейчас?»

И, не стерпев, хватаешься за трубку.

И женщина идёт на твой звонок,

переступив черту, как будто юбку,

упавшую поверженной у ног.

1 июня 2011

Счастливые часов не...

На тумбочке часы сплелись браслетами

и шли, стараясь двигаться бесшумно,

внезапно перейдя на время летнее,

где бабочек расплёскивает Шуман,

где небо инкрустировано стразами,

где в зонтиках турецкие гвоздики,

где дикий виноград по стенам лазает,

он зелен, ну и ладно – он же дикий…

И было безразлично и неведомо,

что встретит нас назавтра – вьюга, ветер ли…

На тумбочке часы ходили медленно,

так-тич-но – чтобы мы их не заметили.

30 июня 2011

Эта слабость...

Эта слабость к словам, этот гребень цветной над башкой –

это вовсе не нимб, это яростный чуб какаду.

Это лёгкий уклон к заведению с душем Шарко.

Это горло горит, а ладони при этом – во льду.

Это крошишь гранит, но не можешь размять пластилин.

Это музыки жар и холодный ушат тишины.

Это голод, который коварен и неутолим.

Это просто стихи. И они никому не нужны.

4 июля 2011

Ёлочный шарик

Я ёлочный шарик, за шкаф закатившийся чудом,

когда остальные игрушки в коробку убрали.

Я пыль вытираю, под радио мою посуду,

смотрю, как вращаются вещи в машине стиральной,

стараюсь быть точной и в целом к чему-то пригодной,

ругаю себя за медлительность и косорукость…

Но ты-то ведь знаешь, что я остаюсь новогодней,

ты знаешь, какая во мне уязвимая хрупкость,

и как по-сорочьи кошусь на блестящие бусы,

и слабость мою к фейерверкам и праздничным яствам…

Я шарик. Вокруг сапоги и тяжёлые бутсы.

Но я их давно научилась не слишком бояться.

Мне страшно другое: что я неуместна в июле,

тем более, ты, как всегда, очень занят в субботу:

ты должен возделывать грядки, окуривать ульи...

А это, конечно, не время для Нового года.

9 июля 2011

Линия отреза

Понедельник. Подводишь черту, отрезаешь по ней

нас обоих от двух выходных незадавшихся дней.

И как я ни стараюсь, и как ни стараешься ты

отойти, мы какое-то время стоим у черты,

за которой зияет прожитый поврозь выходной,

за которой – портрет в интерьере тебя не со мной.

Это всё на бумаге, а резать бумагу легко.

Это Белые Лошади знают и вдовы Клико.

На бумаге легко тушевать интерьер и портрет,

и обычно ко вторнику их уже как бы и нет.

И действительность вновь обретает приемлемый вид,

но по линии жёсткой отреза немного кровит.

22 августа 2011

Ваза

Так мало солнца в ноябре,

так вечер хмур и неуютен,

что капитан на корабле

сидит и глушит ром в каюте.

В такую хмарь не в силах он

всё время думать о штурвале.

Барашки чёрных пенных волн

его сегодня забодали.

И я, как этот капитан,

с тоской смотрю в иллюминатор

на облетающий каштан

и птиц, пакующих манатки.

Они желают жить в тепле…

Ну, вот, и дождь собрался снова.

И только ваза на столе

оптимистична до смешного.

И ветер, вытащив свисток,

в него свистит и листья крутит.

А ваза, полная цветов,

стоит и дышит полной грудью.

4 ноября 2011

Шарф

Ранним утром – лиловым и жёлтым,

и сырым, как слежавшийся хворост –

развяжи этот узел тяжёлый,

размотай на мне шарф длиннохвостый:

трудно жить с перехваченным горлом.

Распусти даже петли на шарфе!

Мы пойдём на Кудыкину гору,

где играют беспечные арфы,

где откроют, как тайны, сады нам.

И, измучившись веком раздельным,

мы в колечки табачного дыма

безымянные пальцы проденем.

11 ноября 2011

Зонтики

Она не то что тяготеет к экзотике,

но в очень хмурые, дождливые дни

она скупает светло-синие зонтики.

Уже полшкафа занимают они.

С собой не носит, забывает их, глупая.

Но дома вытащит, раскроет в руках,

и через ткань небесно-синего купола

ей светит люстра. Ведь без солнца – никак.