Присяга простору

м ы х о д и м п о с т р о и т е л ь н ы м л е с а м.

Я в а ш п о э т,

строители Р о с с и и,

и потому ее строитель с а м.

Салонной жалкой славы

мне не н у ж н о —

п л е в а л я с в е р х о т у р ы на нее.

331

Я твой п о э т,

моя сестренка — Н ю ш к а ,

я твой п о э т,

О т е ч е с т в о м о е.

Я твой п о э т,

с т р а д а л и ц а- п л а н е т а,

у с т а л а я от с т о л ь к и х войн и б е д.

Я твой п о э т,

факкино из П а л е р м о ,

т в о й,

А л л и с о н у б и т а я,

п о э т.

Я твой п о э т, д а л е к и й мой п о т о м о к.

М е н я ты з н а т ь не б у д е ш ь н а и з у с т ь,

но до тебя

т р а в о й из-под бетона

хотя б о д н о ю с т р о ч к о й д о т я н у с ь.

Я знаю —

ж и з н ь, к н е с ч а с т ь ю, б ы с т р о т е ч н а.

М ы все с г о р а е м н а е е в е т р у,

но к а ж е т с я мне —

ж и т ь я б у д у в е ч н о,

и в ы, д р у з ь я...

А если я у м р у —

п р и х о д и т е ко мне на м о г и л у,

п р и х о д и т е с т р е з в а и в з а п о й.

Я и туфельку и бахилу

н а д с о б о ю у с л ы ш у с о б о й.

Приносите е л о в ы х, рябинных

и к а к и х з а х о т и т е ветвей,

приводите с с о б о ю л ю б и м ы х,

приводите с с о б о ю д е т е й.

Н а т р а в у и с к а м е й к у с а д и т е с ь,

о т к р ы в а й т е в и н о, если е с т ь.

С о в е р ш е н н о меня не стыдитесь —.

о к а ж и т е п о к о й н о м у ч е с т ь.

Говорите о спрятанной б о л и,

т о й, что и с п о д в о л ь м у ч а е т в а с.

Г о в о р и т е ·— хотя б о ф у т б о л е:

я б о ю с ь о т р ы в а т ь с я от м а с с.

Ни г р а н и т а, и ни Л а б р а д о р а,

ни в о з в ы ш е н н ы х с л е з, ни р е ч е й,

а п о б о л ь ш е бы милого вздора

332

I

н а д веселой могилой моей.

Нецитированья у д о с т о й т е.

П о з а б у д ь т е как автора книг.

П о м я н и т е как д р у г а! У с т р о й т е

к а н н и б а л ь с к и- д е т с а д о в с к и й крик.

О б о мне привирайте и врите,

но чтоб все-таки это в р а н ь е

про М а л а х о в к у или Таити

п о х о д и л о чуть-чуть на м о е.

Ведь в бахвальской судьбе своенравной

м е ж д у стольких зубов и зубил ·

к о е- ч т о б ы л о истинной п р а в д о й —

это т о, что я истинно б ы л.

Небылицы окажутся былью

и л е г е н д а м и боль о б о в ь ю т,

но и сплетни меня не у б и л и,

и легенды меня не у б ь ю т.

Я о с т а н у с ь не т о л ь к о с т и х а м и.

Золотая загадка моя

в т о м, что з е м л ю л ю б и л п о т р о х а м и,

и з е м л я п о л ю б и л а м е н я.

И з е м л я меня т а к з а х о т е л а,

ч т о б ы л ю д и понять не с м о г л и,

где мое о т г у л я в ш е е т е л о,

где г у л я щ е е тело з е м л и.

И мне с л а д к о до знобкости острой

п о н и м а т ь, что в конце-то концов

проступлю я в ненастную оскользь

м е ж д у п а л ь ц е в босых о г о л ь ц о в.

М н е с о в с е м у м е р е т ь — не под с и л у.

Н е к р о л о г и и т р а у р — б р е х н я.

П р и х о д и т е ко мне на м о г и л у,

на м о г и л у, где нету м е н я.

Н е т,

мы не цвет Р о с с и и —·

л и ш ь п р е д ц в е т ь е,

и я —

п р е д ц в е т ь я Р о д и н ы поэт,

а цвет ее г р я д у щ и й —

н а ш и д е т и,

и н а ш и внуки —

главный ее цвет.

... С т р о и т е л ь н а д е в а е т а к в а л а н г.

333

С к в о з ь маску у л ы б а я с ь верхним

в о л н а м,

плывет он в море Б р а т с к о м р у к о т в о р н о м

в воде с р а с с в е т о м а л ы м п о п о л а м.

П л ы в е т с т р о и т е л ь... П е с т р ы х рыб игра

его не тянет к р а с о т о й к а р т и н н о й,

а тянет р ж а в ы й о б у х т о п о р а,

ремень р ю к з а ч н ы й, весь о б р о с ш и й т и н о й,

И, м о ж е т быть, н а с а м о й г л у б и н е

наткнется он в з ы б у ч е м б е с п о р я д к е

к у с т а р н и к а, ш у м я щ е г о н а д н е,

н а т а к з н а к о м ы й к о л ы ш е к п а л а т к и.

И в с п о м н и т — з д е с ь к о г д а- т о н о ч е в а л

и с т р о и л, т о п о р о м с т а й г о ю с п о р я,

н о б р ы з г и, б р ы з г и б у д у щ е г о м о р я,

к а к с л е з ы, цепенели н а щ е к а х...

Братск — Москва

1970—1971

ПРОСЕКА

Поэма

ПРОЛОГ

Я не то чтобы п р о с т о х у д о ж н и к —

я с о в с е м не из п р и з н а н н ы х р о з.

Я с и б и р с к и х д о р о г п о д о р о ж н и к,

р а с п р я м л я в ш и й с я п о с л е к о л е с.

И телеги по м н е к о л е с и л и,

и м а ш и н ы, и т а н к и п о л з л и.

Я, х р у с т я, п р о р а с т а л из Р о с с и и —»

и з г о р ч а й ш е- с л а д ч а й ш е й з е м л и.

В р о д е буйного чертополоха

я от пыли с е б я не с п а с а л .

Т в о ю кровь,- твои с л е з ы, э п о х а,

Я в д в у ж и л ь н ы е с т е б л и в с о с а л.

334

ПРОСЕКА

Поэма

4

ПРОЛОГ

Я не то чтобы просто художник —

я совсем не из признанных роз.

Я сибирских дорог подорожник,

распрямлявшийся после колес.

И телеги по мне колесили,

и машины, и танки ползли.

Я, хрустя, прорастал из России —

из горчайше-сладчайшей земли.

Вроде буйного чертополоха

я от пыли себя не спасал.

Твою кровь, твои слезы, эпоха,

Я в двужильные стебли всосал.

334

Я асфальт рассекал и не каюсь,

что своей прямоте вопреки

изворачивался, натыкаясь

на асфальтовые катки.

Как за веру, кривыми ростками

я держался за землю свою.

Пробивал я лежачие камни,

и еще попадутся — пробью.

Мои стебли — они жестковаты,

и к букетам они не идут.

Подорожник кладут не в салаты —

подорожник на раны кладут.

1

Я — на пароме,

как на пороге

другого берега реки,

и тихо, пленно

глядят на Лену

с парома грязные грузовики.

Шофер читает,

что там в Китае.

Щебечут бамовки в семнадцать лет —

то о лебедках,

то о колготках,

которых д а ж е на БАМе нет.

И экскаватор,

н е в и н о в а т ы й,

что, кем-то брошенный, по грудь з а в я з,

в реке ржавеет

и так жалеет

японцев, делавших его для нас.

Лесоповальщик,

присев на ящик,

с усмешкой цедит из-под усищ:

«Народ — с размахом!

Всех побивахом!

Что стоит в реку швырнуть сто тыщ!

Сто — в инвалюте!

335

Какие люди

в стране, в Советской, товарищ, есть!

Машина канет

лежачим камнем...

К а к эти камни в стране учесть?!»

Грозя растяпам,

он мокрым трапом

идет, нагнулся — его рука

у сапожища

чего-то ищет:

достал трепещущего малька.

«Ишь, заполошный,

юнец оплошный...»

И бросил в Лену:

«Живи! Плыви!»

И спрыгнул с трапа,

увидев трактор:

«А ну-ка, парень, останови!»

В кабине парень

глазищи пялит:

«Ты что, начальник?»—

«Всех тракторов!

Пока не поздно,

спасем японца.

Зацепим тросом — и будь здоров!»

Кляня погоду,

он лезет в воду,

у ж е три трактора мобилизнув,

и, полуголый, орет, веселый,

в трусах, в ушанке, зол, белозуб.

Троса — на месте.

Он — в рыжем тесте.

К а к будто ястребы, матюги

над ним летают, и дождь глотают

его оставленные сапоги.

И экскаватор чуть косовато,

но проволакивается сквозь грязь.

Грязищей сытый,

кричит спаситель:

«А ну, утопленничек, вылазь!»