После зимы: Стихи разных лет

Но  – до сих пор бегу,

И медных труб сигналы

Не властны надо мной.

Я не хочу туда,

Куда, весь лес тревожа,

Сзывает рог закончивших труды.

Шуршит под лапой лист,

Ложится, как пороша,

Мой новый след на старые следы.

Бегу, как тень, по золотому кругу,

Воображая разных псов и лис.

Все, все  следы

Воспринимаю как поруку

Устойчивости жизненных границ.

      Прогулка в Царском Селе

Осенний парк. Небес голубизна.

Забытых вязов тихое сгоранье.

Шелк желудя. Покой воспоминанья

О жизни, видимой почти до дна.

Аллея рослых ив (пряма, потом – кругла)

Листом, как старым серебром, покрыта.

Шуршанье ног по мелкому граниту.

Печали старой легкая зола.

Простор полян. Беспечное смиренье

Чуть поседевших трав. Последние места.

Ворот чугунных мощь и чернота.

Свет Пушкина смягчает их явленье.

* * *

Ни жизнь, ни смерть не стоит наших слез:

Так мало света от горящей спички;

А чирканье – всего лишь дань привычке.

При вспышках виден  – весь в прилавках –

                                                                 мост,

Где много лет торгуют две сестрички.

Есть странность в том, что из двоих одна –

Веселая и резвая блондинка –

Всё продает на старом этом рынке,

Скупает же – та, что черна.

Глаза ее скрывает край косынки.

Чем дольше церемония торгов,

Тем всё темнее веки продавщицы,

Она молчит, уже не веселится,

А у скупающей – гора измятых снов

Растет на бесколесной колеснице.

Всё продано. Объятия сестер.

Вдруг происходит их соединенье,

Потом – сквозь пламя – снова удвоенье,

И затевается другой короткий торг.

А под мостом – реки спокойное теченье.

* * *

Мир шуршащих дорог и скрипучих ночлегов,

И промозглых рассветов дрожь.

По неясному следу,

По неясному следу

Ты куда меня, кучер, везешь?

Тихий звон за спиною,

Тихий звон за спиною,

Впереди – косой снегопад.

Всё былое становится белой зимою,

И никто не виноват.

Всё скучнее кругом, и спокойнее веки,

И прямее сухие снега.

Прекращают свой бег расторопные реки,

Опускаются вниз облака.

Тихо движутся сани,

Тихо движутся сани,

Их полозья шуршат в тишине.

Но вот лошади стали,

Лошади стали

В какой-то неслышной стране.

Белый рой впереди или белая стая?

Где же кучер?  Кучера нет.

Тихий звон улетает,

Тихий звон улетает,

Кони падают медленно в снег.

На руке снежно-белой – синяя жилка,

Запорошенной плоти привет.

Мир застывший, ты просто – снежинка,

Снежинка

На матерчатом рукаве.

Замирают вопросы: где я?  и что же

Будет со мною потом?

Вопросы ничтожны, ответы ничтожны...

Боже правый,

Взмахни рукавом.

 * * *

    Светом быть одету,

    небом быть покрыту...

      Аввакум

Только светом быть одетым,

Только небом быть покрытым,

Не служить преградой ветру,

Не качаться поздним житом,

Не играть горячей кровью,

Не шуметь речной водицей,

К луговому изголовью

Низко-низко опуститься

На постель из мхов безвестных

И забытых трав невзрачных,

Чтобы видеть свод небесный

Неожиданно прозрачный.

       * * *

Я хочу быть спокойной озерной водой

И берег ласкать голубичный,

Я хочу быть обычной прибрежной сосной

И облаком в небе обычном.

Я готов прозябать на лесном валеже,

Как тихие мхи и кислица.

Да, я сделаюсь телом земли,

Но душе

Во что же здесь воплотиться?..

Обернувшись, смотрю из-за жестких ветвей

В глаза отставших немного друзей.

        * * *

Я встретил умершего друга.

Был вечер. Московский вокзал.

Обыденным голосом круглым

Спросил я: «Где, друг, пропадал?»

Ответил он тихо и скучно,

Взглянув на меня только раз:

«Был там, где всё же получше,

Чем здесь, у вас.

Там климат, пожалуй, не горный,

Но сыро (почувствуешь, сев),

А местность довольно просторна,

Полого-холмистен рельеф.

Там свет удивительно ровный,

Без отблесков или теней,

Немного неполнокровный,

Зато не бывает ночей.

Там сущность вещей не скрыта,

А мысли приходят из снов.

Там, за горизонтом событий,

Легко избегать грехов.

Идешь в безтенистые кущи,

Душистость и птичий гам –

Без всяких дорог, зовущих

У вас здесь –  к иным местам.

Там можно послушное время

И выключить, и включить.

А вот отдельных деревьев

И птиц поющих – не различить.

Людей там, по-моему, много,

Но место свободное есть.

Там ближе к далекому Богу,

А впрочем, не ближе, чем здесь.

Там знают друг друга взаимно,

И видят – издалека.

Вот помню... как его имя?

Ну ладно, оставим пока.

Там незачем делать попыток

Узнать, что будет потом:

Нам память – вперед открыта,

А вас мы не узнаём.

Но ты руку теплую дай-ка:

Я вспомню, вспомню... сейчас.

Здесь каждая встреча – тайна,

Не то, что у нас...»

...Гудок вдруг разбил пространство,

И время упало на дно.

Шум радио: для чужестранцев

О чем-то вещало оно.

Друг смолк

И тихо, чуть горбясь,

Прошел сквозь вымерший зал

И дальше – по темной платформе,

Где поезд какой-то стоял.

        Ров

Ров расширяется так быстро.

Я – здесь, вы – там. Нет! Погоди!

Всё:

Я – один. Я – в поле чистом.

Как одиноко,

Господи!

Всё видно. Никаких иллюзий.

Земля печальная черна.

Здесь тихо. Туча. Холод лютый.

Как страшно!

Что за пелена?

То – всадник. Скачет недвижимо.

Растет. Прозрачен, как вода.

Летит. Ко мне?

Быть может, мимо?

Нет, кончено:

Сюда.

Бежать! Куда?

Остановиться!

Успеть взглянуть туда, где дом,

Увидеть дорогие лица,

Что были только что

За рвом.

             * * *

Тенью под окнами лягу,

Выпаду летней росой

Или из озера гляну

Зыбкой сгоревшей звездой.