О дней моих весна, тебя я в песни кличу,
и ты идешь ко мне, свободна и легка,
с донецких берегов… В заре твое обличье,
и на челе моем лежит твоя рука…
Прозрачна и ясна, и сквозь нее видны мне
бескрайние поля, пожары за рекой,
и слышу пушек гром. На терриконов
дымы иду в шинели я, вихрастый, молодой.
Подсумок на ремне, винтовка, бинт на горле,
обмотки на ногах все в глине и в крови…
Иду, иду… Ко мне, как будто бы из горна…
То молодость моя, былые дни мои…
Вот я прощаюсь с ней, она навек чужая…
в далеком Бахмуте… Окончились бои.
Вот я иду в слезах, пути не разбирая…
То молодость моя, былые дни мои…
Вот Харьков шумный… Я уже поэт известный.
Еще рабфаковец, а уж читают им,
студентам, обо мне… О, дней далеких песни,
о, дни, когда я был бездумно молодым!
Я с девушкой иду, и в розовые губы
ее целую я на улице при всех,
везде ручьи звенят так весело и любо,
и юный смех звучит, наш беззаботный смех.
Неужто уж рассвет? Как быстро ночь промчалась!
Я в зеркало смотрю… Уже седею я.
И все-таки за всё, что в сердце отсияло,
благодарю тебя, о молодость моя!
19 августа 1948, 1958
Я пришел к тебе, матушка наша,
Третья Рота, родная моя,
чтобы петь о тебе еще краше,
чем когда-то я пел про тебя.
Про Донец и цветущее поле
в бирюзовом разгоне путей,
про завод и родное приволье,
про героев — твоих сыновей.
Не забыть нам о юности хмурой,
звон оков и в крови краснотал…
И на шахте парторга Сосюру,
брата милого, я целовал.
Милый Януш!.. Я видел: седины,
слезы-росы катились по ним…
Вспомнил ты, как из мрака-руины
мы с боями шли к дням золотым.
Шестопалов… Когда-то мы «в перья»
наиграться с тобой не могли…
Инженерами жизни теперь мы
со страной вместе к счастью пришли.
Больше мрак нам проклятый не страшен,
о мой край — царство угля и руд!
Я пришел к Беспощадному Паше
и пою вдохновенный наш труд.
О поэт мой, о брат мой, с тобою
из шахтерской мы вышли семьи,
чтобы петь про гудки и забои,
про людей, что твои и мои,
про шахтеров, что к высям крылатым
поднимают трудящийся класс.
Ведь когда бы их не было, брат мой,
то с тобою бы не было нас.
Третья Рота… Донец, терриконы,
дым завода над синью реки…
Как салюты, гудят упоенно
над веками Донбасса гудки.
Сентябрь 1948, 1958 Ворошиловград
Мы здесь по улицам прошли,
товарищи мои.
Любовь с поэзией вели
меня, юнца, в бои.
Меня отсюда эшелон
на грозный запад вез,
где сбруи звон, и крик, и стон,
где гул орудий рос,
где разливалися моря
кровавые в огне.
И кари очи, как заря,
там улыбались мне…
Поэзия моя, вон в том
я парке с ней гулял.
Недаром парк себе потом
Шевченко имя взял.
В потоке лет я не забыл
те дни… Здесь, за углом,
отель международный был,
и мы, курсанты, — в нем.
О, смелость в юной голове,
о, грозный блеск штыков!..
Нам гимнастерки с галифе
пошили из мешков.
Мне снова светят в вышине
минувших дней огни…
О Шотнек, Шотнек, разве мне
забыть тебя в те дни?
Ведь ты весною милой той,
когда гроза прошла,
меня путевкой золотой
в поэзию ввела.
Далекий Харьков… В свете дня
встает он за окном…
Ты познакомила меня
с Иваном Куликом.
Я для тебя стихи читал,
читал для Кулика.
И он тогда меня забрал
из армии в ЦК.
По этим улицам мы шли
в бои, в разлив огня…
Любовь с поэзией вели
в грядущий мир меня.
15 октября 1948